Ознакомительная версия.
– Кто там?
Ответа не последовало.
– Маня, Леля, это вы?
Вновь молчание.
– Значит, собаки или кошки, – громко, чтобы успокоить себя, сказала я.
Но в комнату никто не вошел: ни Снап, ни Банди, ни Черри, ни Жюли, ни Клепа, ни Сомс, ни Фифина… Затем в проеме мелькнуло нечто белое, по моим босым ногам пронесся ледяной ветер.
– Что? – прошептала я, холодея. – Что?
Внезапно дверь распахнулась до конца, и перед моими глазами предстала фигура, с головой закутанная в светлую хламиду. Лица у пришельца не наблюдалось, впрочем, рук и ног тоже.
– А-а-а, – выдохнул гость, – а-а-а.
– А-а-а, – завизжала я что есть силы, – сгинь, рассыпься!
Фигура в саване сделала шажок в кабинет.
– Мама, – заорала я, – мамочка, убирайся!
Краем глаза я успела заметить, что Хучик вздыбил на спине короткую шерстку, распрямил хвост и трясется крупной дрожью то ли от страха, то ли от возбуждения. Нечто попятилось и исчезло. Я продолжала орать.
– Муся, – спросила Маша, всовывая голову в кабинет, – что-то стряслось?
Я кивнула.
– Сомс опять мышь принес?
– Сомс у нас, – отозвалась Леля.
– Тут только что было привидение, – дрожащим голосом пояснила я, – большое, под светлым покрывалом!
Маня вошла в кабинет и ткнула пальцем в газету «Тайная власть», валявшуюся у дивана:
– Ты листала ее перед сном?
– Да!
– И зачем?
– Мне нравится там полоса читательских писем, – чуть успокоившись, пояснила я, – люди всерьез рассказывают о таких вещах!
– Например?
– Ну, о встречах с инопланетянами, лешими, ведьмами… Обхохотаться можно, я это издание держу за сборник анекдотов.
– Ясненько, – подвела итог Маня, – обчиталась ерунды и увидела сон.
– Я не спала!
– Спала, спала, бывают такие сновидения, очень четкие.
– Но Хучик перепугался, он ведь не дремал!
– Мы тоже затряслись, – добавила Леля, – ты так завизжала, жуть.
– Давай сюда, – велела Маня, схватив газету.
Потом, скомкав ни в чем не повинное издание, дочь сказала:
– Больше не покупай ничего подобного, спи давай.
Я покорно легла на диван, вытянула ноги и попыталась думать о нейтральных вещах. Отчего в моем магазине плохо идут копеечные шариковые ручки? Вроде дешевый товар, по три рубля, а народ берет те, которые по десять… Хорошо бы поставить ларек с открытками, их многие спрашивают… Открытки! Я рывком села, Хучик свалился на пол. Так, кажется, я знаю, кто поможет подобраться к бумагам про Лешку Красавчика.
Дождавшись одиннадцати утра, я отыскала на столе нужную бумажку и набрала номер. Вчера, уходя, Женя Бетон оставил мне визитку, сообщив:
– Если Шурку еще разок у себя поймаете, гоните взашей, можете ей подзатыльников надавать, а потом мне звякните, я вечером подъеду и все оплачу.
И вот сейчас визитка пригодилась.
– Алло, – прочирикал девичий голос, – вам кого?
– Женю.
– Кого?
– Женю.
– Которого?
– Женю Бетона.
– Сама ты каменоломня, – рявкнула девушка, – обожралась с утра и идиотничает!
Поняв, что совершила ошибку, я быстренько отсоединилась и набрала номер снова.
– Да, – рявкнул мужской голос.
– Женя?
– Ну?
– Это Даша, директор книжного магазина на Федосеева.
– Здрасьте вам, – сбавил тон парень, – опять Шурка бузит? Вот шалава, пихайте ее коленкой под зад.
– Нет-нет, – поспешила я успокоить юношу, – просто я придумала, как вам развлечь жену, вот слушайте…
– Ладно, – сообщил Женя, побеседовав со мной, – ща приеду.
Он и впрямь прибыл через час, такой же шикарный, как вчера, только в сером костюме и пронзительно-яркой синей рубашке. Где-то с полчаса мы обсуждали всякие практические проблемы, связанные с установкой ларька, потом Женя осведомился:
– Ну и сколько мне это встанет? Какую сумму возьмете на лапу?
– Мне не нужны деньги.
Бетон напрягся:
– Что тогда?
– Нужна небольшая услуга, если, конечно, получится…
– Выкладывайте.
Я изложила проблему.
– Это я могу, – обрадовался Женька, – такое мне по силам. Подождите секундочку.
Он вытащил трубку и сказал:
– Николай Петрович? Женя Краснов беспокоит.
Я уставилась в окно. По ледяной январской улице неслись прохожие. Стужа в этом году стоит невероятная, давно не было в Москве таких морозов.
– Ну все, – сказал Женя, – договорился. Подъезжайте к восьми вечера в кафе «Луна», на Колесниковской улице, там вас Николай Петрович будет ждать.
– Мне ему платить?
– Ни в коем случае, – подскочил Женя, – разбалуется мужик, он свое и так имеет, просто бумажку заберете, и все!
За пять минут до указанного времени я вошла в полупустую забегаловку и оглядела зал. Сидевший у стены мужчина примерно моего возраста приветливо помахал рукой. Я подошла к столику и спросила:
– Николай Петрович?
– Коля, – улыбнулся тот, – для красивых женщин просто Колян.
– Даша.
Милиционер галантно продолжил:
– Кофе?
– Спасибо, я тороплюсь.
– Тогда держите.
У меня в руках оказался легкий, совершенно невесомый пакетик.
– Здесь все?
– Абсолютно, Жене привет.
Я кивнула и пошла на выход, чувствуя спиной, как Николай Петрович шарит по моей фигуре липким взглядом.
Желание узнать правду было таким сильным, что я вытащила тоненькую папочку прямо в «Пежо». Так, Алексей Андреевич Морозов, кличка Красавчик, родился в 1955 году, осужден в 1988-м, скончался в 1990-м. Ближайшие родственники… Да, никого. Алексей Морозов был из детдомовцев. Ни отца, ни матери, ни братьев с сестрами. Не было и жены с детьми. Парень существовал один как перст. Зато имелась свидетельница и одновременно, говоря языком милицейского протокола, сожительница, Наталья Сергеевна Филимонова. Последнее место работы – Союз композиторов, секретарша. Наталья Сергеевна была вдовой. Ее муж, некто Парасов Константин Львович, скончался аж в 1973 году. Наташеньке тогда стукнуло двадцать пять. Детей у нее не имелось, впрочем, они не появились и позже, зато нашлись сведения о матери Филимоновой Екатерине Андреевне, 1928-го года рождения. В бумагах был и адрес: улица Сошальская, дом 62.
Я тяжело вздохнула. Сведения за 1988 год, с тех пор прошло слишком много лет. Нет в живых ни Лешки Красавчика, ни Натальи Филимоновой, скорей всего давным-давно скончалась и Екатерина Андреевна, хотя проверить не мешает. Ведь это последняя ниточка, за которую я могу потянуть. Вроде бы Надя и Алеша Колпаковы двоюродные племянники Филимоновой…
Я в задумчивости принялась включать и выключать фары «Пежо». Если в чем никогда не могла разобраться, так это в сложных родственных отношениях, существующих в некоторых семьях. Кто такие племянники, понятно. Вот если бы у меня имелись брат или сестра, то Кеша и Маша пришлись бы им племянниками. Но прямыми, не двоюродными… наверное, если у вашей сестры имеется дочь, то ваши дети и эта девочка… Нет, все же я в этом ничего не понимаю…
Ладно, я завела машину и поехала в сторону Зубовской площади. Ясно одно: двоюродных племянников никто не станет указывать в анкетах, в документы вписывают только так называемых родственников первой очереди. Конечно, я абсолютно зря еду сейчас на Сошальскую. Небось в квартире давно живут посторонние люди, но все-таки следует проверить, потому что, честно говоря, я хватаюсь за последнюю соломинку. Больше у меня никаких версий нет.
Дом шестьдесят два оказался блочной девятиэтажкой. Но в подъезде было чисто, почтовые ящики выглядели целыми, кнопки в лифте не топорщились обгорелыми кусками, и на линолеуме не расплывалась зловонная лужа. Аккуратной оказалась и лестничная площадка шестого этажа, а все двери, обитые черным кожзаменителем, гляделись близнецами, даже номера квартир были подобраны по одному образцу: круглые пластмассовые таблички с золотыми цифрами.
– Кто там? – раздалось из-за двери в ответ на мой звонок.
– Простите, пожалуйста, тут проживала в конце восьмидесятых Екатерина Андреевна Филимонова…
Загремели замки, залязгали запоры, дверь распахнулась.
– Почему проживала? – хмыкнула элегантно одетая моложавая дама. – Я и сейчас тут живу.
От удивления мой язык ляпнул:
– Вы Екатерина Андреевна Филимонова?
– Она самая.
– Мать Натальи Сергеевны?
Дама поджала тонкие губы, покрытые помадой элегантного темно-коричневого колера и процедила:
– Да что вам угодно, в конце концов?
Но я от неожиданности говорила одни глупости:
– Господи, сколько же вам лет? Больше пятидесяти не дать!
Екатерина Андреевна не улыбнулась. Но внутри ее безупречно подкрашенных глаз блеснуло удовлетворение.
– Вы явились, чтобы выяснить мой возраст?
– Нет, конечно.
– Чему обязана?
– Я – частный детектив.
– Кто? – Дама отступила на шаг назад. – Детектив? Из милиции? О нет, только не это! Мы с Натальей много лет не имеем ничего общего, родственницами являемся только на бумаге, и, честно говоря, мне не слишком приятно…
Ознакомительная версия.
