Барбара Маккафферти - Гвоздь в пятке

Делберт одарил меня суровым взглядом. Суровым, разумеется, до определенных пределов, поскольку из глаз у него по-прежнему струились слезы.

– Само собой, – буркнул он. – И что?

– Это я у вас хотел спросить, – медленно и отчетливо проговорил я. – И что?

Посоветовавшись с бутылкой, хозяин равнодушно пожал плечами.

– Она их терпеть не могла.

Вот вам и здрасьте! Такого ответа я уж никак не ожидал и еле успел удержать челюсть на месте.

– Как это?

Делберт посмотрел на меня так, словно из нас двоих именно я опустошил бутылку водки.

– Она. Их. Терпеть. Не. Могла, – повторил он. С нажимом на каждом слове.

Ага. Теперь понял. Огромное спасибо за разъяснение.

– Почему – вот что я хотел бы узнать.

Ей-богу, сам удивляюсь – и откуда во мне столько терпения?

Делберт опять пожал плечами.

– Ну… Мэрилин – та была стервой. Вечно отпускала всякие шуточки за спиной у Тельмы. А Рэй просто старый козел.

Так-так. Разумеется, это все объясняет.

– Тельма сама вам сказала, что терпеть их не может?

Я получил еще один взгляд типа «Да ты, никак, пьян в стельку?».

– Ну да. Откуда б я иначе узнал?

Озаренный неожиданной мыслью, Симс качнулся в мою сторону. Ну а я, памятуя о дефиците мятной жидкости в запасах Симса, естественно, слегка отклонился назад.

– Они оба умерли! – таинственно прошептал Делберт.

Еще раз огромное вам спасибо, мистер Симс. Не сообщите ли для разнообразия что-нибудь новенькое?

– Что вы говорите!

Симс несколько раз кивнул, не спуская с меня широко распахнутых, затуманенных слезами и алкоголем глаз.

– Рэй шею сломал. Скатился по лестнице в подвал. А Мэрилин грохнулась с крыльца на асфальт. Давно уж, – добавил он небрежно. Трагичность кончины обоих, как я понял, Делберта не слишком угнетала.

– Вы с ними были знакомы лично?

Он помолчал, словно взвешивая мои слова. Я никак не мог решить – то ли подозрительное поведение в природе у Симса, то ли он принадлежит к тому типу людей, которые выглядят виновными во всех смертных грехах, даже если на самом деле и мухи не обидят.

– Н-ну да, я их знал. – Симс вроде в чем-то оправдывался. – С Рэем мы вместе на лесопилке работали, а год назад на пенсию ушли. А Мэрилин… она в ту же церковь ходила, что и мы с бабулей.

Привалившись к спинке дивана, он продолжил:

– Так что знал я их, да. Только бабуля их сильно ненавидела, а я нет.

Похоже, Делберт здорово гордился своим человеколюбием и не сомневался, что это жирный плюс в его пользу.

– А почему вы назвали Рэя Петерса старым козлом?

Согласитесь, вопрос резонный. Думаю, Рэй и сам был бы не прочь услышать ответ. Симс не колебался ни минуты.

– Потому что, – презрительно буркнул он. – Донжуан хренов. – У Симса вышло «Дон Джуй-йан», но я его понял с ходу. – И вечно хвастался. Все твердил, что у него цветник лучше бабулиного. Действовал Тельме на нервы.

Послушать Симса, так бабулины нервы были вконец издерганы. С ума сойти, кто только ей на эти самые нервы не действовал – и дедуля, и кот, и попугай. Теперь вот, как выяснилось, еще и Мэрилин с Петерсом… Собственно, если кто и не действовал бабуле на нервы, так один только Делберт Симс. Признаться, мне в это верилось с трудом. Тут Делберт с бульканьем влил в себя остатки водки, подкрепив тем самым мою недоверчивость. И вообще сомнительно, чтобы Симс понимал, что он несет.

У меня в запасе остался лишь один вопрос.

– Да, кстати, – сказал я, – ваш традиционный «шулер» по пятницам распался, но вы ведь встречаетесь изредка с дедулей и Джо Эдди, верно?

Делберт внезапно сузил глаза и уставился на меня трезвым как стеклышко взглядом.

– Не-а. Не встречаюсь, – заявил он после долгой паузы.

– Неужели? – удивился я. – Вообще ни с кем не видитесь?

Вот так сюрприз!

– Не-а. Сказал же – нет, – неожиданно разозлился Делберт.

– Совсем?

– Слушай, сколько тебе повторять! Сказал – нет, значит, нет! – раздраженно отрезал Симс.

И встал с дивана. Надежда на то, что он нежданно-негаданно протрезвел, улетучилась. Делберг едва держался на ногах, но бутылку из рук не выпускал. Причем тыкал ею мне в лицо.

– Слушай, ты… Я устал. – Он качнулся, но успел бросить недвусмысленный взгляд на дверь. – Больше не стану отвечать на дурацкие вопросы, понял?

А как же. Я вообще понятливый. Схватываю на лету даже столь тонкие намеки.

Я двинулся к выходу, не потрудившись даже сказать гостеприимному хозяину «спасибо» за помощь. Впрочем, моя благодарность наверняка пропала бы даром.

Не прошло и пяти минут, как я оказался у своей конторы. И эти минуты я потратил на размышления о странной реакции Делберта Симса на последний вопрос. Что это он так взвился при самом невинном упоминании партнеров по картам, а?

Машину я решил поставить не в переулке, как обычно, а прямо перед аптекой Элмо. Если у записного любителя кромсать покрышки снова зачешутся руки, то ему придется совершить свой акт вандализма на виду у всего города.

Не успел я сделать и двух шагов по лестнице, как услышал этот звук. В моем кабинете вовсю трезвонил телефон. Снова. И снова. И снова.

Мельба, как обычно, была на высоте.

Перепрыгивая через ступеньки, я клял Мельбу последними словами. А заодно гадал, не перегнул ли палку, отказавшись от ее помощи в таком тоне? Может, стоило вести себя подипломатичнее?

По ходу дела я вспомнил и об автоответчике. Не подключить ли его снова? Через неделю-другую после открытия конторы я приобрел автоответчик. Вполне приличный агрегат. Исправно включался на третий звонок и так же исправно записывал сообщения.

Вот только никто из звонивших ни разу не сообщил ни своего имени, ни телефона. В результате я ежедневно прослушивал клацанье трубки о рычаг. Самыми ценными оказались записи восторженных возгласов типа «Ого, слушай-ка, тут эта штуковина говорящая отвечает!». После чего, ясное дело, раздавался радостный гогот.

Когда телефон за дверью разрывается от звонков так, что того гляди треснет, самое сложное – попасть ключом в замочную скважину. Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем я открыл проклятую дверь. И тут же налетел на торшер, как вчера, во время визита Корделии. Нужно будет убрать его с дороги. Или вышвырнуть к чертям.

Трубку я схватил на пятый или шестой звонок.

То ли я опоздал, то ли помехи какие на линии? Трубка издавала громкий заунывный вой. Лишь секунд через десять-пятнадцать до меня донеслись членораздельные звуки:

– О, Хаскелл!

А потом опять сплошной вой. И стоны. И всхлипы.

Я не понимал, кто это. С относительной уверенностью мог только сказать, что женщина. Да и то лишь потому, что не знаю ни одного мужчину, который стал бы заливаться слезами и выть в телефон.

– О-о, какой ужас! Боже, боже, боже! Кошма-ар, кошма-ар!!

Теперь в дополнение к стонам трубка выдавала какие-то странные отрывистые звуки. Я было решил, что городская телефонная линия не вынесла столь бурного проявления чувств, но потом все же догадался, что это икает моя абонентка. В промежутках между стонами. И всхлипами.

Можете считать меня бесчувственным чурбаном, но все это мне изрядно надоело.

– В чем именно состоит ужас и кошмар? – как можно мягче попытался уточнить я.

Кажется, на том конце провода постарались взять себя в руки. Неизвестная особа с расстроенными нервами икнула еще разок-другой, потом шумно выдохнула и сообщила:

– Пушка моего убили!

Хриплый голос был неузнаваем, но, разумеется, мне не составило труда вычислить, с кем я имею честь беседовать. Не стану лукавить, особого восторга я по этому поводу не испытал.

– Вы должны приехать! – простонала Эммелин Джонстон. – Сию же минуту!

Прошло, правда, целых десять минут, прежде чем я затормозил у дома Эммелин. Небольшой кирпичный коттедж на самом выезде из города был обнесен аккуратным белым заборчиком.

А вот ближайший дом оказался на довольно приличном расстоянии от дома Эммелин. Почему, спросите? Вот и я задался тем же вопросом. А ответ на него получил, как только выбрался из машины и увидел двор миссис Джонстон. Никто из соседей просто-напросто не пожелал селиться ближе.

Весь двор был плотно заставлен всевозможными фигурками – не знаю зачем, но сейчас так модно украшать газоны и лужайки. Раскрашенные во все цвета радуги фанерные утки, гуси и прочие птички махали крыльями при малейшем дуновении ветерка. Были здесь еще и лягушки с черепахами – у этих на ветру раскачивались лапки, и даже некто смахивающий на всемирно известного «писающего мальчика». У бедняжки роль крыльев исполняли руки.

Ветерок дул приличный, и, пока я шагал через двор к крыльцу, все эти создания самозабвенно размахивали крыльями, лапами и руками. Странное, признаться, ощущение. Мне даже показалось, что фанерные обитатели лужайки взывают о помощи. Или хотят о чем-то предупредить.