— Послушай, а профессиональные киллеры разве не оставляют оружие на месте преступления?
— Когда как, — пожал плечами Дима. — А что? Ты надеешься, что за тобой охотится любитель?
— Нет, но… А что, если пистолет кому-нибудь подбросят?
— Не понял.
— Ну… Если вдруг я приду домой, а под подушкой у меня — пистолет, из которого убили всех этих женщин…
— Шурочка, не шути так. Тебя сразу загребут. И будешь сидеть в предвариловке, пока на тебя не навешают нужных улик.
— А потом?
— А что потом? Потом, как водится: суд, Сибирь.
— А если на пистолете нет моих отпечатков?
Да у меня и мотивов нет…
— Слушай, что за детсад? Разве ты не знаешь, как это опасно — иметь на руках главную улику, когда у милиции нет кандидатуры на роль убийцы? И вообще — мне твои вопросы категорически не нравятся. Ты что, нашла оружие?
В голосе Еланского прозвучало опасение, и Саша мигом смекнула: если показать ему пистолет, он или убежит, или хлопнется в обморок.
По крайней мере, реакция у него будет неадекватной. Еланский всегда был трусоват и болезненно законопослушен.
— Я просто так спросила. Гипотетически, — махнула рукой Саша. — Так мне вечером ждать твоего звонка?
— Да, я постараюсь связать тебя с нужным человеком.
— Ладно.
— Что ж, тогда я поеду Только… Шурочка, постарайся не высовываться.
— Ты мог бы для разнообразия предложить мне убежище. Одной, знаешь, как страшно!
Дима озадаченно посмотрел на нее:
— А как я объясню это моей невесте?
— Ах, невесте! Да, если я попрошусь переночевать, она не поймет.
Саша быстро выставила Еланского и, оставшись одна, мгновенно схватилась за портфель.
Пистолет по-прежнему был там. Саша смотрела на серый замшевый мешочек с витиеватой надписью «Андре Баланэ» и не могла ни на что решиться. Неприятное ощущение в желудке, которое поднялось при первом взгляде на оружие, нарастало.
Саша никогда не считала себя слабой. Но сейчас почувствовала абсолютную беспомощность. Мысли проносились в голове с ураганной скоростью. Вернее, это были даже не мысли, а их куцые обрывки, они не складывались ни во что стоящее, и только паническое «Что теперь будет?» порхало над всей этой мешаниной хорошим цельным вопросом. Именно в эту минуту за спиной раздался голос Анны:
— Что это с тобой? — Она подошла к столу и водрузила на него два увесистых пакета с провизией. Саша молчала и не поднимала глаз.
— Он что, тебя поцеловал?
Саша отрицательно покачала головой.
— Вы подрались и ты подбила ему глаз? Поэтому сегодня вечером он не выйдет в эфир?
Саша пошевелила губами, пытаясь выговорить хоть что-нибудь, но в груди застрял кол, и из горла ничего не шло. Она нутром чуяла, что пистолет тот самый. Она ничего не понимала в оружии и даже в тире стреляла только один раз в жизни. Но сейчас интуиция подсказывала ей, что все очень плохо.
— Ты что, подавилась? — испуганно спросила Анна, наклоняясь и заглядывая подруге в лицо.
Саша заставила себя глубоко вздохнуть и оторвать взгляд от портфеля. Потом издала странный каркающий звук.
— Господи, да что с тобой? — Анна по-настоящему испугалась. — Говори сейчас же!
— Я открыла портфель, — свистящим голосом сказала Саша, — а там пистолет.
— Сашка, ты что, какой пистолет?
Кажется, Анна поняла все сразу, ее тон, взгляд, пальцы, вцепившиеся в стол, — все говорило о том, что ей удалось просечь ситуацию мгновенно.
— Посмотри сама.
Саша негнущимися пальцами расстегнула замочек на портфеле, откинула крышку и взяла в руки замшевый мешочек.
— Он там, — сказала она, выкладывая мешочек на стол. — Как ты думаешь, если я сдам его милиции, меня не заподозрят?
Анна не осмелилась заглянуть внутрь. Она лишь осторожно потрогала мешочек указательным пальцем.
— А ты действительно путалась с Анисимовым? И Ада застукала тебя с ним?
— В ночном клубе, — пробормотала Саша. — Но мы не успели стать любовниками, если тебя интересует вся подноготная.
— Тебе могут не поверить. Скажут, что у тебя был мотив. И еще — ты не забыла? Ты ведь следила за Викой.
— Но я никому не говорила!
— А вдруг тебя видели? Вдруг у милиции появится какой-нибудь свидетель?
— Что же мне делать?
— Давай я скажу, что пистолет подбросили мне.
— Да ты что! Я никогда не соглашусь. Если у тебя возникнут неприятности, я тут же расколюсь. Не представляю, что тогда будет. Еланский уверен, что тот, у кого найдут оружие, сразу отправится в Бутырку.
— Это он тебя тут так подбадривал?
— Я ему ничего не сказала про пистолет.
— И слава богу.
— Слушай, Анюта, мне кажется, лучше поскорее избавиться от него.
— Как? Господи, это безнадега… Куда ты его денешь — выбросишь в реку? А вдруг милиция уже следит за тобой? Оружие выловят, но ты уже никогда не отмажешься. То же самое будет, если ты попытаешься припрятать его в любом другом месте.
— Но какой же выход?
— Ты можешь просто носить его с собой.
— С ума сошла? Меня тошнит от страха, как только я о нем подумаю. А все время иметь его при себе… — Она обреченно махнула рукой.
— Может быть, посоветоваться с Денисом? — вслух подумала Анна.
— Ни в коем случае! Ты сама сказала, он темная лошадка. То, что он преподает карате каким-то засекреченным личностям, еще не характеризует его как человека порядочного.
И потом. Многое ли вас связывает?
— Почти ничего, — потупилась Анна. — Блицроман.
— Карабасовская отрыжка, — Саша села на стул и сжала голову ладонями. — Думай, голова, думай. Так ты считаешь, за нашим салоном следят? Милиция уже сидит у меня на хвосте?
— Я понятия не имею. Но, полагаю, что в связи с заинтересованностью Кускова этого исключить никак нельзя. Кроме того, все три убитые женщины побывали в «Триаде». Ты же помнишь, как этот следователь до нас докапывался? И они наверняка уже знают, что ты знакома с Анисимовым и даже встречалась с ним…
На несколько минут обе замолчали, потом Саша внезапно воскликнула:
— Послушай, у меня идея! Ведь выход из нашего салона находится в обычном подъезде.
— Ну и что? Собираешься уходить чердаками, как Валентине от поклонниц?
— Да нет же, нет. Не стану я лазить по чердакам! Мы ведь в конце концов имидж-салон.
— Ну?
— Вот и создай мне какой-нибудь другой имидж. Такой, чтобы меня не узнали менты.
Я выйду из подъезда так, будто я в нем живу. Сечешь? Оторвусь от наблюдения, избавлюсь от пистолета, вернусь и снова переоденусь. Тот, кто следит за салоном, даже не узнает, что я выходила.
— А что, это мысль, — пробормотала Анна и, склонив голову к плечу, критически взглянула на подругу. — Так кого из тебя сделать? Бодрую старушку?
* * *
Саша вышла из подъезда и, стараясь не озираться по сторонам, неторопливо спустилась по ступенькам, помахивая портфелем. Анна одела ее в унылую серую юбку до полу и бесформенную трикотажную хламиду, нахлобучила на голову седоватый парк, скрутив его старушечьим узлом, лицо замазала темной крем-пудрой, положила под глазами серые тени. Даже очки нашла. Очки были настоящие, но не слишком сильные, в них вполне можно было ориентироваться в пространстве. Так что вместо жизнерадостной Саши Еланской на улицу вышла основательно побитая жизнью женщина в летах.
Вроде бы в их дворе нет ничего подозрительного — ни машины со скучающим шофером, ни беспечного курильщика на скамейке.
Наверное, она преувеличила степень своей важности — никто за ней не следит, никакой милиции она даром не нужна. Вероятно, не такие там работают легковерные товарищи, чтобы подозревать ни в чем не повинную Сашу во всех смертных грехах. Может быть, и убийца за ней не гоняется? А все, случившееся накануне, — нелепая случайность?
Тем не менее именно в ее портфеле лежит пистолет. Лихорадочное желание избавиться от страшной вещи буквально распирало Сашу. На оживленном перекрестке, где не было светофора, она остановилась: глаза начали слезиться, и ей пришлось на время снять очки. Она стояла и моргала, словно сова, не рискуя перебегать шоссе, пока зрение не восстановится.
Но тут к ней неожиданно подошел молодой человек лет восемнадцати и сказал:
— Бабушка, вам что, на другую сторону?
— На другую, — кивнула Саша, не зная, как реагировать на «бабушку» — смертельно оскорбиться или порадоваться, что она так классно замаскировалась.
— Так давайте я вас переведу!
— Переведи, сынок, — пробормотала Саша и вцепилась в подставленный локоть.
«С ума можно сойти! — подумала она, торопливо семеня рядом с неожиданно нарисовавшимся тимуровцем. — А еще говорят, молодежь испортилась!»
— Спасибо тебе, дружок! — дребезжащим голосом поблагодарила Саша, оказавшись на другой стороне улицы. — Дай тебе бог здоровья!
— И вам, бабушка! — во весь рот улыбнулся тимуровец и потряс Сашу за обе руки. В правой у нее был портфель, а на левом плече висела видавшая виды сумка с кошельком.
