Ознакомительная версия.
Дама взглянула на часы.
- Вообще-то мы сюда пускаем группами, по предварительной договоренности, но к нам крайне редко заглядывают школьники, ради тебя я сделаю исключение. Пошли. Экспозиция начинается с мемориального кабинета Владимира Егоровича.
- У меня денег нет, - на всякий случай предупредил мальчик.
- Мы работаем бесплатно, такова была воля профессора Булгакова, - торжественно провозгласила женщина и распахнула белые двери.
Полчаса Сережа рассматривал застекленные шкафы, где теснились тома, и слушал рассказ про мебель. Тетку, которая назвалась Эммой Генриховной, было невозможно остановить, она сыпала словами без пауз.
- Письменный стол восемнадцатого века сделан из дуба, украшен медальонами и является точной копией того, за которым работал Эмиль Золя. Чернильница из бронзы приобретена на аукционе, ранее она находилась в кабинете Диккенса, а маленькая фигурка овечки некогда украшала камин в комнате Эмилии Бронте.
Сергею оставалось лишь моргать. Имена, перечисленные женщиной, были незнакомы мальчику, и вообще он не понимал, почему надо восхищаться потрепанными книгами, когда можно пойти и купить новые? Это же противно - листать грязные страницы и держать в руках засаленный переплет!
Но музейная курица явно считала иначе. Она чуть не рыдала от восторга, тыча указкой в полки. А когда Сережа устал и решил присесть на непрезентабельную табуреточку с бархатным, сильно потертым сиденьем, Эмма Генриховна громко заорала:
- Не сметь! Это подлинная мебель из дома Чехова!
Сережа чуть не упал от вопля и решил поскорей смыться. Он подождал, пока баба отвернется к здоровенной этажерке, набитой фарфоровыми фигурками, и толкнул одну из дверей комнаты. Мальчик рассчитывал очутиться в коридоре, но вместо него увидел квадратный зал, метров сорока, не меньше, одна часть его была оборудована под сцену, во второй стояли стулья.
- Там нет ничего интересного, - заявила женщина, - у нас работает клуб книголюбов, мы ставим спектакли.
- Театр! - догадался Сергей.
- Самодеятельный коллектив, - кивнула дама.
- Всех берете? - спросил мальчик.
Женщина мягко улыбнулась:
- В принципе да. Но тебе с нами будет скучно, самой молодой актрисе почти сорок. Здесь собираются…
- Старички, - ляпнул Воронин.
- Мы себя считаем молодыми, - засмеялась дама, - но, боюсь, ты прав.
Когда Катя и Соня узнали про театр, они слегка успокоились. В Интернете они нашли сайт Музея. Там висело объявление, приглашающее желающих принять участие в театральных спектаклях.
- Никакой секты нет! - запрыгала Катя. - Песни они поют и стихи читают на репетициях. Тетка с собакой психованная, ей везде сектанты мерещатся, крыша у дуры поехала.
- И замуж тетя Ира не собирается, - добавила Соня. - Твоя мама никому любовных писем не пишет, она роли переписывает, так лучше текст запоминается.
- Почему она мне не рассказала? - запоздало удивилась Катя.
- Стесняется, - предположила Соня.
- Или ей стыдно, - высказал свое мнение Сережа.
- Ничего плохого в театре нет! - возразила Катя.
Соня произнесла традиционную фразу:
- Родители странные. Может, тетя Ира думает, ты над ней хохотать примешься, дразниться или обидишься, что она не с тобой свободное время проводит.
- Надо ей сказать, что я не против, - засуетилась Катя. - Наоборот, хорошо, если она друзей нашла, а то постоянно одна.
- Лучше молчи, - посоветовала Соня, - не фига лезть без спроса в чужую жизнь.
Катя согласилась с Софьей и перестала рыться у матери в телефоне. А Ира к середине ноября опять стала сидеть дома в свободные от работы дни. Похоже, она разочаровалась в самодеятельности или там не оценили ее талант.
- И почему вы решили, что Кате звонят из театра? - не поняла я.
Соня ответила:
- Ее так позвали! Уржаться можно. Голос, будто сериал рекламирует! По телеку мужчина так говорит в анонсе: «Скоро на нашем канале покажут лучший фильм десятилетия, правда о том, чего никто не знает».
- Во времена моего детства говорили: «Голос Левитана», - улыбнулась я.
- Он был художник, не артист, - снисходительно поправила меня Соня.
- Юрий Левитан, - уточнила я, - диктор, который во время Великой Отечественной войны читал все сводки Совинформбюро, и он же сообщил о капитуляции фашистской Германии.
- Разве тогда уже был телек? - заморгал Сережа.
- Юрий Левитан работал на радио, - пояснила я. - В вашей гимназии историю преподают? Ладно, вернемся к звонку. Так что сказал красивый мужской голос?
- «Соизвольте пригласить к телефонному аппарату Екатерину Соловьеву», - продекламировала Соня. - Нормальный человек разве так скажет? Вот я и решила: из того театра звонили!
- Больше идиотов нет! - подхватил Сережа. - У Сонькиного телефона звук мощный, можно громкую связь не включать, я тоже услышал. Прикольно. Катюша в инглиш-кабинет рванула, а Соня сказала:
- Что случилось? Никогда Катьке мама не звонила!
Ну я и говорю:
- Это не мать. Небось из секты какой-то дурак прорезался.
А Соня в ответ:
- Кроме матери, Катюха никому номер не давала! Мой телефон не общий. И за фигом секте Катю искать?
- Мы между собой театр сектой зовем, для прикола. Иногда Катьку подкалываем, ну, типа, дочь сектантки. Это хохма, - сказал Сергей.
- Затем Катя вышла и про больницу рассказала, - перебила парнишку Соня, - и все. Теперь у нее телефон выключен.
Сев в машину, я первым делом позвонила Николаю Рябцеву, подчиненному Дегтярева, и спросила:
- Коленька, как дела?
- Ох, не к добру твой интерес, - настороженно ответил Николай. - Сразу говори, во что влипла?
- Нужна небольшая консультация, - продолжила я, - если исчезла семья, мама и дочка, и родственников у них нет, может ближайшая подруга подать в ОВД заявление об исчезновении?
- Насколько я знаю, такую бумагу примут исключительно от близких людей по истечении установленного срока, - оттарабанил Николай. - А кто пропал?
Я вкратце изложила ему ситуацию, Рябцев поскучнел.
- Не гони волну. Вероятно, сегодня вечером твоя Соловьева домой припрет. Загуляла с любовником.
- Она не из бесшабашных особ, - вступилась за Иру я.
- А потом мужика повстречала и башку потеряла. Сколько я таких случаев знаю, - загудел Николай. - Не зря про три дня придумано, девяносто процентов «пропавших» в пятницу вечером в воскресенье домой приходят и ну каяться, рассказывать, где гуляли.
- Катю вызвали из школы, - напомнила я, - попросили приехать на площадь у Курского вокзала. Место выбрано не случайно, там толчея, легко затеряться, бесполезно расспрашивать про девочку, никто ее не запомнил.
Николай зашуршал какими-то бумажками.
- Хочешь, дам тебе телефон Юрки Бондарева? Он спец по розыску. Наш отдел этим не занимается. Могу ему звякнуть, сказать о тебе, хотя, полагаю, он о дегтяревской подруге наслышан, отнесется к тебе с полнейшим пониманием. Как там, кстати, Александр Михайлович?
- Нормально, - вздохнула я, - ловит свою рыбу и счастлив. Сам знаешь, два раза в год посидеть неделю с удочкой на берегу, где не берет мобильный, для полковника святое. Вернется через пять дней.
- Записывай номер Бондарева, - деловито сказал Николай.
- Спасибо, не надо, - угрюмо ответила я и положила трубку на пассажирское сиденье.
Ничего нового я не услышала. Очень хорошо знаю, как в милиции не любят брать заявления о пропаже людей. Нет, если из коляски, оставленной глупой мамашей, исчезнет младенец, тут милиция кинется на поиски. Всем понятно, крошечный ребенок сам не удерет. Хотя бывают варианты. Несколько лет назад Юра Бондарев, которого я, кстати, отлично знаю, занимался поисками месячного крошки. Мать новорожденного, студентка, вроде ее звали Изабелла, пошла с сыночком в детскую поликлинику. Народу перед кабинетами оказалась тьма, Изабелла через час захотела в туалет, но как пойти туда, имея на руках сверток с ребенком? Вот она и решила положить сына в коляску. В поликлинику нельзя ввозить «экипаж», все они остаются у дверей. Изабелла выскочила во двор, положила кулек в коляску и помчалась в санузел. А когда она вернулась, наследник испарился.
Сначала мать перетрясла все пеленки и даже заглянула под матрасик, потом спросила у нянечки, которая сидела в гардеробе:
- Здесь малыш не проходил?
- У нас грудничковый день, - удивилась тетка, - тех, кто научился самостоятельно передвигаться, не принимают.
Только после этих слов Изабелла сообразила: ребенка украли. Поднялась суматоха, сначала сотрудники клиники сами искали грудничка, затем кто-то догадался позвонить профессионалам. У Бондаренко на тот момент только-только родилась дочка, поэтому Юра воспринял этот случай как личное горе и развел бешеную активность. Сразу скажу: розыск пропавших - трудная работа, а поиски новорожденного - самое тяжелое направление. Клиника стояла на шумной улице, кто угодно мог схватить мальчика и убежать. Шансов найти кроху практически не было.
Ознакомительная версия.
