Ознакомительная версия.
– Хорошо еще, что он остыл, так и обжечься можно!
– Подумаешь, – мигом пошла в атаку мать безобразницы, – это же ребенок, ему скучно!
– Вы бы хоть сделали девочке замечание, – вздохнула я, видя, как шалунья с хохотом швыряется корками от мандаринов.
– С какой это стати мне ругать из-за тебя своего ребенка? – заявила мамаша и, пнув локтем дремавшего рядом муженька, велела: – Папочка, разберись!
Парень приоткрыл мутные глаза и процедил:
– Пошла на… сейчас в лобешник получишь!
– Вот, – торжествующе заявила хамка, – мой муж вам покажет!
– Это я тебе говорю, – рявкнул на нее мужик, – сиди молчи, не тарахти, пока не убил, надоела, блин горелый! Не баба, а погремушка! Сколько раз тебе говорить, кончай звать меня папочкой, сука драная!
Мамаша визгливо зарыдала, ее дочка испугалась и тоже принялась хныкать.
– Уроды, – процедил любящий муж и отец.
Потом он встал и пошел в хвост самолета. Мне стало неловко, и я отвернулась. Дети продолжали носиться и орать. Мои глаза закрылись, в голову полезли невеселые мысли. Господи, все очень плохо! Как найти Олега? Интересно, сколько людей в Москве носит сапоги-«казаки» красного цвета с металлическими заклепками? И сколько потрепанных машин с красным крестом шныряет по улицам Москвы? Похоже, мне придется потратить полжизни, чтобы найти всех шоферов.
– Господа пассажиры, – внезапно ожило радио, – наш самолет попал в зону турбулентности, просим всех незамедлительно занять свои места и пристегнуться ремнями.
Тут же вспыхнуло красным светом табло.
– Просим не передвигаться по салону без крайней надобности, – не успокаивался динамик, – так как это мешает устойчивости самолета.
Мамаши мигом схватили своих чадушек и пристегнули их к сиденьям. Я испугалась почти до слез и тихо спросила у соседа, мужчины лет двадцати пяти, мирно читающего «Биржевые новости»:
– Что такое зона турбулентности? Это очень опасно?
– Фигня, – отмахнулся тот, – просто экипажу надоел шум в салоне, и пилоты решили припугнуть пассажиров.
Я слегка успокоилась и откинулась в кресле. Что ж! Реакция людей, управляющих самолетом, понятна, им совсем неохота слушать вопли разбушевавшихся детей. Не успела я прийти в себя, как в проходе появилась стюардесса, та самая не слишком любезная девица. Сейчас на ее лице явственно читалась тревога. Она пошла между рядами кресел, опустив голову. Я насторожилась: с чего у стюардессы такой похоронный вид?
Девица добралась до моего места, опустилась на корточки, пошарила по полу руками, отогнула ковровую дорожку и внезапно вскрикнула:
– Боже, это ужасно!
Пальцы ее мелко затряслись.
Я перепугалась окончательно. Все понятно! Произошла поломка!
– Что случилось? – поинтересовалась мать капризной девочки.
Стюардесса подняла на нее полные слез глаза.
– Ничего.
– Как это ничего? – ожил муж тетки. – Чего тогда ревешь?
– Вас не касается, – шмыгнула носом девица и, резво вскочив на ноги, убежала.
– Странно, однако, – пробормотал сидевший около меня парень, – что ее так напугало?
Пассажиры перестали разговаривать, в салоне воцарилась тревожная тишина. Я сидела ни жива ни мертва. Господи, сделай так, чтобы мы благополучно сели, мне совсем не хочется умирать. И потом, здесь полно детей, отчего их жизнь должна прерваться, едва начавшись?
Внезапно в проходе появилась другая стюардесса, крупная шатенка. Минут пятнадцать назад она с приветливой улыбкой подавала воду и сок тем, кто сидел через пару рядов от меня, но сейчас всю любезность с нее как ветром сдуло.
Быстрым шагом она подошла ко мне и крикнула:
– Возле места 18С?
Ответа не последовало. Стюардесса присела, пошарила по полу руками, тяжело вздохнула и пробормотала:
– Видать, дело гиблое.
Затем она почти бегом скрылась в кабине пилотов.
– Вы слышали? – запаниковала мать шалуньи. – Она же сказала: «Сейчас погибнем».
– Нет, – пролепетала я, – вроде фраза звучала: «Дело гиблое».
– Боже! – взвизгнула дама, сидевшая за мной. – Мы падаем! Кошмар! А-а-а…
Вопль полетел по салону, через секунду орали почти все: и мужчины, и женщины, и дети. Но у меня язык словно к нёбу прилип, а лицевые мышцы парализовало. Руки вцепились в подлокотники. Вот ужас, мы и впрямь летели вниз с высоты десять тысяч метров. Сколько времени продлится падение? Минуту? Две? Пять? А потом? Я больше никогда не увижу своих детей, собак…
– Господа пассажиры, успокойтесь, – заверещала шатенка, выскакивая из-за занавески, – наш полет проходит нормально, через полчаса осуществится посадка в аэропорту Шереметьево.
Кое-кто из перепуганных пассажиров замолчал. Почувствовав, что железная рука, сдавившая горло, разжалась, я осторожно вздохнула. По спине тек пот, во рту пересохло, и лицо у меня, наверное, бледное с синевой, словно черничный йогурт российского производства.
Внезапно мать капризной девочки вскочила на ноги.
– Не верьте этим сукам! Они хотят, чтобы мы падали молча, без скандала!
Стюардесса покраснела:
– Успокойтесь, пожалуйста. Лена, принеси даме валокордин!
Тут же появилась другая девушка, и меня вновь охватила тревога. Выглядела бортпроводница не лучшим образом: на щеках черные дорожки размазанной туши, нос похож на сливу, помады на губах нет.
– За каким… мне ваши капли, – взвизгнула истеричка, – а ну отдавайте свои парашюты!
– У экипажа их нет, – попыталась вразумить психопатку шатенка, – успокойтесь, мы не имеем права покидать самолет и в случае чего должны погибнуть вместе с вами. Да успокойтесь же! Слышите? Моторы работают ровно, все под контролем. И потом, ну подумайте сами! Я с вами уже больше пяти минут разговариваю, так долго не падают!
Спокойный, выдержанный тон девушки внушал уверенность. В полном изнеможении я откинула кресло. Ну и денек! Никаких сил не осталось! Очевидно, другие пассажиры тоже начали приходить в себя, потому что в салоне послышались тихие голоса и робкие просьбы:
– Принесите воды!
Но скандалистка не успокаивалась.
– Брешешь, – визжала она, – нас тут отвлекаешь, а пилоты в это время из окон прыгают.
– Да с чего вы взяли, что у них есть парашюты?
– А-а-а! В рекламе показывают. Летчики ириски людям раздают, а сами на выход!
Шатенка, растеряв все остатки профессиональной вежливости, шагнула к креслу, ухватила нарушительницу покоя за плечи, резко встряхнула и прошипела:
– Идиотка! Хватит орать! Садись, иначе велю к трапу милицию вызвать! Совсем обалдела! Ты что, веришь всему, что в телике показывают? Встречала на улицах монстра, который жует жвачку? Или тебе попадались кенгуру, спешащие в аптеку?
Пассажиры захихикали.
– Эта реклама, – заключила шатенка, – на мой взгляд, бездарная! И вообще, с чего вы трам-тарарам подняли?
Скандалившая женщина залилась слезами:
– Вы сами тут по проходу бегали, по полу руками шарили, рыдали, говорили: «Дело гиблое!»
Шатенка покраснела:
– Это к вам не относилось.
– А что случилось? – поинтересовался сидевший около меня парень.
– Да, – подхватил хор голосов, – всем интересно!
Старшая бортпроводница поколебалась и ответила:
– Лена кольцо потеряла, очень дорогое, подарок свекрови, фамильную драгоценность!
Я разинула рот. Ну ничего себе! Я чуть не умерла от страха, а все дело в дурацком куске золота!
Шатенка внезапно посмотрела на меня и зло добавила:
– Пассажиры у нас капризные очень. Сказано было любезно: рыба закончилась. Нет, начинают требовать, скандалить, вот Лена и занервничала, а кольцо с пальца и упало.
Моя челюсть отвалилась почти до пояса. Ничего себе! Но я вовсе не буянила, просто попросила подать другой ужин. И потом, каким же это образом палец мог стать тоньше от того, что девица на меня обозлилась? Бред, да и только!
На следующее утро я приехала на Рыльскую улицу, вошла в приемное отделение больницы и спросила у дежурного врача:
– Где у вас гараж?
– Какой? – удивился тот.
– В котором машины «Скорой помощи» стоят.
Доктор отложил ручку.
– У нас такого нет.
– Неужели? – удивилась я. – Как же к вам людей доставляют?
– Зачем вам автомобиль? – поинтересовался врач. – Хотите больного перевезти?
Я покачала головой:
– Понимаете, не так давно я сопровождала в вашу больницу своего соседа, он одинокий человек, и потеряла в «Скорой помощи» кольцо, фамильную драгоценность, подарок свекрови…
Врач улыбнулся:
– Очень жаль, но, думается, вы его не найдете, в особенности если вещь дорогая. Во всяком случае, мне никто ничего не передавал. Давно колечко посеяли?
Я хотела было сказать: «Год тому назад», но потом прищемила язык и задала, в свою очередь, вопрос:
– Но почему у вас нет гаража?
Доктор развел руками:
– Спецтранспорт отсутствует. Была раньше машина, возила нашего главврача, но потом денег не стало, теперь Иван Георгиевич метро пользуется, нашу клинику давно уже закрывать собираются. Здание ветхое, мест мало.
Ознакомительная версия.
