– Знаю, – ответила Хло. – Есть и другие признаки перемен. Например, то, как он сейчас старается подражать тебе. Может, он взрослеет, и скоро я стану еще чьей–нибудь послепопоечной подружкой.
– Не могла бы ты…
– Не говори глупостей, Чарли. Гляди–ка, вон твой легавый дружок.
Я поднял глаза и действительно увидел своего легавого дружка. Он входил в участок.
– Ладно, вернемся к делу, – сказала Хло. – Могу я внести предложение?
– Конечно.
– Сейчас поговорим с ним, и на сегодня хватит. Уже поздно, и мистер Гросс, вероятно, разослал повсюду ищеек. Разумнее было бы отсидеться где–нибудь до утра, верно?
– Ну, и где мне отсидеться?
– Да там же, где и вчера. У Арти. Ключ у меня есть. Думаю, до утра мы там будем в безопасности.
– Мы?
– Не валяй дурака, Чарли. Я остаюсь с тобой. Это я была за рулем, когда мы удирали, я готова сделать все, что тебе нужно. Я уже однажды тебе пригодилась, помнишь?
– Помню, – сказал я и подумал, что спорить с ней нет смысла. Она права, мне стоило переждать до утра, и не где–нибудь, а в квартире у Арти. Если Арти уже там или придет под утро, мы сможем посовещаться и распределить роли. А если Арти не покажется, утром я смогу сказать Хло, что мне лучше действовать в одиночку.
Через несколько минут патрульный Циккатта вышел из участка и принялся вышагивать туда–сюда, разыскивая нас. Машина стояла слева от него и чуть поодаль, и ее было отлично видно, поскольку позади нас на углу торчал уличный фонарь. Я опустил стекло со своей стороны и замахал руками, но Циккатта по–прежнему расхаживал взад–вперед и не замечал нас.
Что ни говори, патрульный Циккатта не был безупречным полицейским. Он совершенно не умел вертеть свою дубинку, не любил совать нос в чужие дела и не умел отыскать «паккард» 1938 года выпуска, стоящий под уличным фонарем прямо перед ним.
В конце концов мне пришлось крикнуть:
– Эй!
Он поднял глаза, заозирался и увидел нас. Правду сказать, он указал в нашу сторону пальцем, Циккатта улыбнулся, радуясь тому, что мы обнаружены, и перешел через улицу.
– Нашли что–нибудь? – спросил я тоном заговорщика.
– Нашел ли? Еще бы! – Он облокотился о крышу «паккарда» надо мной и наклонился так, что его голова показалась в оконном проеме. Циккатта улыбнулся Хло и сказал:
– Привет, вы там.
Она улыбнулась в ответ, по–моему, несколько более приветливо, чем нужно, и произнесла:
– Здравствуйте еще раз.
– Привет, – выпалил я. – Что вы узнали?
– Может, это и не тот Патрик Махоуни. Вероятно, в полицейском управлении столько Патриков Махоуни, что замучаешься на них дубинкой показывать.
– Я не хочу ни на кого показывать дубинкой, – ответил я. – Расскажите мне о том Патрике Махоуни, про которого узнали.
– Ну что ж, это и впрямь большая шишка. Помощник старшего инспектора, а это уже почти заместитель старшего инспектора.
– Вау! – притворно удивился я. – А что делает помощник главного инспектора?
– Он в отделе организованной преступности. Второй человек после заместителя старшего инспектора Финка.
– Что такое отдел организованной преступности?
– Новое подразделение, образованное после того, как телевидение начало орать про «Коза ностру». Специальная бригада, следящая за организованной преступностью в Нью–Йорке.
– Интересно, ловят ли они хоть кого–нибудь? – сказал я.
– Не знаю, тот ли это Махоуни, который тебе нужен, – ответил патрульный Циккатта.
– Очень удивлюсь, если нет. Где он сидит, на Центральной улице?
– Нет, в районном управлении в Куинсе.
– Куинс, – повторил я.
– Вероятно, он есть в телефонном справочнике. Где–то в Куинсе.
– Отдел организованной преступности находится в Куинсе.
– Они же чиновники, Чарли, тебе ли не знать.
– Конечно. Спасибо большое. Я очень признателен.
– Всегда к твоим услугам. Если я могу чем–то помочь, буду рад. Не хочу совать нос, но ты знай, я все для тебя сделаю.
– Я знаю, – искренне ответил я. Патрульный Циккатта и впрямь был первоклассный парень. И как только его угораздило оказаться в полиции?
– Спасибо еще раз, – сказал я.
Он пригнул голову, дабы получить возможность опять улыбнуться Хло.
– Ну, до свидания.
– Пока, – ответила она, вновь улыбнувшись ему.
Я с важным видом запустил мотор.
– Не хочу отрывать вас от обхода маршрута, – сказал я.
– Это почтальоны обходят маршруты, – ответил он, но отступил от машины, и разговор закончился.
– А он милый, – сказала Хло, когда мы тронулись.
***
Все улицы в Гринвич–Виллидж имеют проезжую часть с односторонним движением и вечно ведут не туда, куда нужно. Я долго колесил на «паккарде» по всему району, будто сухопутный «Летучий голландец», и, наконец, выехал в самый конец Перри–стрит.
– Мы почти на месте, – сообщил я.
– Пора бы.
– Если ты знала короткую дорогу, тебе достаточно было просто открыть рот.
– Ты же за рулем, – сказала Хло. По какой–то неизвестной причине мы начали грызться, едва выехали из Канарси.
Я как раз собирался сказать: «Спасибо, а то я не знал», как вдруг увидел черную машину, знаменитую черную машину, стоявшую у пожарного гидранта прямо напротив дома Арти. Я едва не проглядел ее, поскольку внутри сидел только один – Траск или Слейд. А я уже привык считать их неразлучными, как сестер Дабллинт. Хотя у них не было никаких причин не расставаться время от времени. Один мог уснуть, а второй – отправиться за новыми указаниями или еще куда–то. Сейчас второй, по–моему, был у помощника старшего инспектора Махоуни.
Хло, пребывавшая в безмятежном состоянии, сказала:
– Невероятно! Тут есть место для стоянки.
Место было, но я проехал мимо. Следующий перекресток выводил на Западную четвертую улицу – в четырех кварталах к северу от того места, где Западная четвертая пересекает Западную десятую, и в одном квартале южнее перекрестка Западной четвертой с Западной одиннадцатой, если у вас есть карта полицейского управления. На Западной четвертой одностороннее движение, и ведет она то ли на юг, то ли на запад. Я свернул на нее.
– Эй, – сказала Хло, – там же было где приткнуться!
– Траск или Слейд, – ответил я.
– Что?
– Эти убийцы. Один из них уже приткнулся напротив дома Арти.
Она изогнулась на сиденье и посмотрела в заднее стекло, хотя мы уже свернули за угол и успели проехать квартал, поэтому ей вряд ли удалось бы достаточно отчетливо разглядеть улицу перед домом Арти. Хло искоса посмотрела на меня и спросила:
– Ты уверен?
– Уверен. Я уже успел как следует познакомиться с этими ребятами.
– Перед домом Арти? Как они могли оказаться перед домом Арти?
– Они вездесущи.
– Они – что?
– А то, что ты рассказала дяде Элу, как я приходил сюда.
– Ой! – воскликнула Хло, но мгновение спустя обиженно добавила:
– О чем это ты говоришь? Откуда мне было знать.
– Ты не заметила, у Арти был свет?
– Не заметила. Я искала, куда приткнуть машину.
Я въехал на Седьмую авеню и подкатил к красному светофору. Остановка вполне меня устраивала, поскольку я все равно понятия не имел, куда ехать.
– В его доме есть черный ход? С параллельной улицы.
– Почем мне знать?
– Я не знаю, почем тебе знать!
– Разве нет никакого другого местечка? – спросила Хло.
Я покачал головой.
– Вчера ночью я подумал об Арти и ни о ком другом. Как насчет твоей квартиры?
– Извини, я делю комнату с двумя подружками, и обе с приветом. Не приведу же я туда мужчину среди ночи.
– Тогда я знаю, что делать.
Загорелся зеленый свет. На Седьмой авеню одностороннее движение к югу.
Я свернул на юг, проехал футов пять и снова остановился перед красным светофором.
– А что если по крышам? – спросила Хло.
– Чего?!
– Войдем вон в тот угловой дом, поднимемся на крышу и доберемся до дома Арти, а потом спустимся и попадем в квартиру.
Опять загорелся зеленый, и я снова свернул направо, на сей раз на Гроув–стрит, которая вела к Хадсон–стрит, где виднелся красный глазок светофора.
