— Да, я заметил, что миссис Линдейл очень нервничала, — уклончиво ответил Хемингуэй.
— К тому же она очень застенчива, — объяснил Линдейл. — Да и не любила она этого Уоренби. Она не понимает, что это не повод для того, чтобы подозревать нас в убийстве.
— Я так понял, что вы тоже недолюбливали мистера Уоренби, сэр, — сделал вывод Хемингуэй.
— Да, я не любил его. Как и все, кого я знаю, сэр. Но не могу сказать, что мы были близко знакомы. Слишком много работы в Рашифорде, поэтому мы редко бываем в свете.
— Насколько я знаю, вы не так давно здесь живете?
— Да. Нас можно назвать новоселами в этих местах. Я купил ферму пару лет тому назад.
— Должно быть, это сильно отличается от биржевой деятельности, — заметил старший инспектор.
— После войны мне не удалось вернуться обратно на биржу. И может, это к лучшему. За последнее время все сильно изменилось. — Линдейл достал спички и принялся раскуривать трубку. — Что касается того сержанта, который пришел сегодня утром и забрал ружье, то, уверяю вас, у меня нет никаких претензий. Я лишь еще раз подчеркиваю, полностью исключено, чтобы кто-то взял его без моего ведома. Я храню его в комнате, которую использую под офис, и там висит замок, ключ от которою только у меня. Сейфа у меня нет, а дома частенько приходится хранить крупные наличные суммы: жалованье рабочим и так далее. Поэтому я завел такой замок, — объяснил Линдейл.
— Что касается сержанта Карсфорна, сэр, то он передал мне ваши слова о том, что никто не мог воспользоваться ружьем без вашего ведома, — подтвердил Хемингуэй.
— Из вопросов сержанта я понял, у него есть какие-то подозрения по поводу Ладисласа. Думаю, вы про него уже слышали: эмигрант-неудачник. Да, я и в самом деле одалживал недавно ему ружье и несколько патронов и прекрасно понимаю, что не имел права это делать. Но я должен сказать, что он вернул все в тот же вечер, — объяснил Линдейл.
— Докучал вам, наверное, выпрашивая ружье? Но так и быть, не буду его арестовывать, — усмехнулся Хемингуэй.
— Сержант, по-моему, отнесся к этому чересчур серьезно. В этих местах сохранилось много предрассудков насчет иностранцев, — вздохнул Линдейл.
— Обещаю, что за это я его тоже не арестую, — отозвался с иронией Хемингуэй.
— В Торндене ходит много разговоров по поводу его ухаживаний за мисс Уоренби. Он очень обеспокоен тем, что это увязывают с убийством Сэмпсона Уоренби. Честно говоря, я ему верю. Миссис Мэвис же, по-моему, хорошая и добрая девушка. Это, в конце концов, не мое дело, но будь я на вашем месте, я не стал бы уделять много внимания его персоне. — Он выбил из трубки пепел, повернулся к Хемингуэю и резко сказал: — Послушайте. Не хочу вмешиваться в то, что меня не касается, но я и правда неплохо отношусь к Ладисласу. Но и это не главное. До меня дошло, что из-за того, что у нас с Делией нет времени, чтобы принимать участие в вечеринках со светской болтовней, и мы редко выходим за территорию Рашифорда, о нас стали говорить, что мы очень странная пара! Загадочная пара! И ваше сегодняшнее присутствие здесь полностью подтверждает, что и до вас дошли эти разговоры. Я едва знал этого Уоренби, и если быть до конца откровенным, то мне плевать, жив он или мертв. Если вам действительно нужен реальный человек, который мог совершить это убийство, то выясните лучше, чем занимался Пленмеллер в районе семи двадцати в субботу!
— Спасибо, сэр. И вы могли бы мне в этом помочь?
— Нет. К сожалению, не могу. В это время я был здесь, в Рашифорде. Я даже не знаю точно, когда он покинул Седары. В основном, все разошлись почти одновременно. Мы со сквайром ушли по тропинке, а остальные — через главные ворота. А он уже умудрился вознести в ранг подозреваемых всех своих соседей! Или он просто так шутит?!
— И даже вас он подозревает, сэр? — поинтересовался Хемингуэй.
— А Бог его знает. По крайней мере, я не был бы удивлен. Хотя не думаю, что он осмелился бы сказать это мне в лицо.
— Возможно, вы и правы, — согласился Хемингуэй. — Но должен сказать, что когда я встретил в баре его и майора, мистер Пленмеллер попытался убедить меня в том, что у майора были причины убить мистера Уоренби.
— До чего ядовитый тип! — с возмущением воскликнул Линдейл.
— У вас есть какие-нибудь основания подозревать Пленмеллера?
— Нет, у меня нет никаких оснований. Но я понимаю, из каких соображений он поливает всех грязью. Это, по-моему, просто бессовестно с его стороны. Особенно по отношению к мисс Мэвис Уоренби! Если бы не все эти разговоры, которые он ведет на каждом углу, возможно, я бы не стал про него ничего говорить. Но раз он так себя ведет, то интересно было бы узнать, куда он, извинившись, отправился сразу после поданного чая в тот субботний вечер.
— Разве это так? — удивился Хемингуэй. — Я думал, что он угнел в то же время, когда это сделали вы и мистер Айнстейбл.
— В конце он действительно ушел вместе со всеми, но перед этим он уходил якобы за какими-то бумагами, потребовавшимися сквайру, — объяснил Линдейл.
— А что он сказал конкретно, сэр? — поинтересовался Хемингуэй.
— Какая-то документация, связанная с на значением нового человека в Речной комитет. Мистер Айнстейбл хотел ознакомить меня с ней, но я не думаю, что это нужно было сделать так срочно.
— Этот Речной комитет создает много проблем, — заметил Хеминнгуэй. — И вы, чей голос был одним из решающих, должны были выразить свое мнение по поводу того, кому быть в комитете?
— Честно говоря, мне было все равно. Я решил довериться сквайру. Он лучше меня разбирается в этих вопросах и считает, что это место должен был занять мистер Уоренби.
— Я понял вас, сэр. А что касается Пленмеллера, то он ушел больше по собственному желанию?
— Да. Это было где-то около шести часов. А вернулся он примерно через полчаса, после чего моя жена сразу же отправилась домой. Это я знаю точно.
— Если мне не изменяет память, дом мистера Пленмеллера находится примерно в полумиле от Седар, — предположил Хемингуэй.
— Только не подумайте, что я обвиняю его, сэр. Возможно, он пошел именно домой. Скорей всего, именно так и было. И это вполне могло занять у него полчаса, ведь его хромота не так уж ему и мешает.
— Да, я знаю. Он говорил мне об этом, — согласился Хемингуэй. — Так какую версию вы все же предлагаете?
Какое-то время Линдейл молчал, вновь набивая свою трубку. В конце концов он поднял на Хемингуэя глаза и сказал:
— Ничего конкретного. Лишь допускаю возможность. А именно: он мог зайти домой и прихватить ружье, если таковое у него имелось, в чем я не уверен. По крайней мере, никогда не видел его с оружием. А потом припрятать его где-нибудь в кустах недалеко от Седар.
— Но, я думаю, он не мог прихватить оружие в Седарах?
— Думаю, нет. А Уоренби, кстати, был тоже приглашен в Седары и отказался лишь в самый последний момент. То есть убийца знал наверняка, что он находится в доме один. Пленмеллер же ушел пешком из Седар, когда молодой мистер Хасвел повез домой мисс Дирхэм и старика Драйбека. И кто может с точностью сказать, что он не свернул на тропинку, когда машина скрылась из виду. Возникает вопрос: что он делал между моментом ухода из Седар и появлением в «Красном льве»?
— Я плохой отгадчик. Расскажите лучше вы, — предложил Хемингуэй.
— Я тоже плохой отгадчик, сэр, и полагаю, что этим лучше заняться полиции, вместо того чтобы болтаться здесь и пугать мою жену, — обозлился вдруг Линдейл. — Я понятия не имею, убил ли его Пленмеллер или только собирался. Хотя я частенько задумывался, не воплощают ли эти мастера убийств на бумаге свои замыслы в реальной жизни?
— Ну что ж, возможно, это нам и предстоит узнать, — предположил Хемингуэй, беря со стола свою шляпу.
Линдейл проводил Хемингуэя до машины.
— Не сомневаюсь, вы не одобряете, что я наговорил столько всего о Пленмеллере. Честно говоря, не стал бы этого делать, если бы он сам не злословил про всех остальных. Но можете ему передать все то, что я сказал. Не возражаю.
— Насколько я знаю Пленмеллера, то он за это вам был бы только благодарен, — сказал Хемингуэй. — А что касается вашего ружья, то мы вернем его в самое ближайшее время. Желаю удачи, сэр!
Констебль Мелкинфорп, ожидавший от Хемингуэя интересный рассказ о беседе с Линдейлами, услышал лишь вопрос:
— Сможем ли мы проехать отсюда к дому мистера Айнстейбла?
— В Старую Усадьбу? Безусловно, сэр. Здесь есть проезд. Едем туда?
Хемингуэй кивнул:
— Но сначала подвезите меня к этой тропинке, о которой я столько раз слышал.
Свернув направо, они медленно поехали по проселочной дороге и остановились примерно в ста ярдах от тропинки. Хемингуэй вышел из машины и захлопнул за собой дверь.
— Ждите меня здесь, — распорядился он и двинулся вниз.
Слева от него лежали общинные земли, а направо, за длинной неглубокой канавой зеленели молодые елки. С южной стороны граница ельника представляла из себя выложенную из камней стену, растянувшуюся примерно на пятьдесят ярдов. Хемингуэй знал, что за стеной начинается территория сада Седар, и набросал в блокнот расположение ворот с южной стороны. За воротами изгородь сада резко уходила вправо, закрывая происходящее внутри от взглядов извне. Дальше тропинка шла по границе между общинными землями и небольшой рощицей, растянувшейся не более чем еще на пятьдесят ярдов. Далее, за главными воротами в Седары, тропинка резко уходила на запад и взбегала на небольшую возвышенность, откуда открывался прямой выход в Фокслейн, к дому Уоренби.
