Это я сейчас понимаю, что мы с Иваном Иванычем, как два Ивана-дурака, молодой и старый, выпендривались друг перед другом, кто хитровыделаннее. Сейчас я, наверно, не стал бы ввязываться в эту историю и поступил бы как-нибудь попроще. А может, и стал бы. Отчего нет, если все с рук сошло благополучно?
В субботу я заехал к Толе. Отдал карточки с Джек-потом, велев ему сказать, что это профсоюзная игра. Отдал таблицы и рассказал, как ими пользоваться. И сказал, чтобы меня не ждали.
– Не поминайте лихом: я в землю обетованную. Где манна с неба падает и Христос по воде ходит.
– Чудак ты, Иван, – покачал головой Толя. – Первый раз такого вижу. Чего тебе не сидится?
– Не видишь, что ли, как жареным запахло? Дима стакнулся с Мариком, Иван Иваныч от них тягу дал и я удираю. И не высовывайся особенно с этими таблицами. Это, по правде, далеко не все. Но больше нельзя: если вам слишком повалит, будут такие же кранты, как и нам со стариком. А на бедность хватит.
В воскресенье пили пиво с погрустневшим Мишей и паковали чемоданы. Много вещей брать с собой не стали,- что тащить барахло через море! Но полосатое платье я уложил.
В понедельник заглянули попрощаться к деду Федору и Зюльме-ханум. Максим с минимальным багажом отправился прямо в Шереметьево, а я, захватив с собой несколько листов с "обманкой", поехал к Диме.
Перед конторой я ожидал увидеть пару лоботрясов с банками пива. К некоторому даже разочарованию, их там не оказалось.
Дима ждал как на иголках.
– Иван, я в курсе насчет Джек-пота на "пятерку".
– Запишите на профсоюзный счет. Толя придет на той неделе.
– Пусть Толя придет получать, а меня не проведете. Я знаю, что это ваша работа, как все, что делал последнее время профсоюз. Второй Джек-пот подряд на "пятерку"!
Лопнуть мне, провалиться мне, если это не система! Та же самая, которую применял Скобелев. И не пытайтесь втереть мне очки насчет чистого случая. Таких случаев не бывает.
Я выдержал эффектную паузу.
– Дима, что вы имели в виду под системой?
– Универсальную Систему. Сетку.
– Что вы на ней помешались? Мура ваша сетка. Я на эту тему, кажется, высказывался. Скажу даже больше. Я пытался сделать такую сетку. Я много сильнее вас в математике и в особенности в расчетах, и я старался. Признаюсь, я даже сыграл ее пару раз зимой. Дима, я едва вернул свое! Это крохоборство от лени, сетка. Методика текущего расчета бьет куда верней, чему вы, кажется, свидетель.
Тут мой собеседник слегка оживился:
– А что вы сделали с расчетами? Бросили?
Я снова сделал вид, что замялся.
– Перед отъездом я отдавал это Иван Иванычу.
В ответ раздался горестный стон:
– Наверняка старый черт это сыграл! Иван, тогда получается, старый каналья обокрал не только меня, но и вас!
– У меня претензий нет. Я же говорил, что два раза зимой прокатывал сетку, и никто не заметил этого. Если он ее переделал, то тоже ничего не могу предъявить.
Хотел бы я знать, что он с ней сделал! Это ноу-хау разорило бы любую контору. Но, Дима, при чем получаетесь тут вы?
Дима, однако, вместо ответа куда-то полез и развернул на столе большую "холстину".
– Узнаете руку? Это то, что вы писали?
– Нет, конечно. Почерк не мой.
– Это достали Мариковы придурки из банковского сейфа старика. Не знаю, какими путями, но достали, уже недели две спустя после пропажи старого хрыча.
Я сделал вид, что изучаю холстину.
– Да, почерк его. У него четверка очень характерная. Говорите, добыто из банка?
Не верится. Они что, ограбили тот банк, ячейку вскрыли? Чушь! Скорее, пошарили дома, нашли какую-то разработку. Очевидно, это не сетка, иначе ее вам бы не отдали. Попытались сыграть, потеряли деньги и отдали вам. Будь на месте этого листа хотя бы моя бездарная слабенькая поделка, шиш вы ее получили бы. И вообще, Дима, использовать банду Марика в ваших целях – все равно, что прочищать дымовую трубу ураганом. Сто к одному, что кинут.
– Но я и не собирался брать деньги!
– Вы не получили бы ничего. Старик обвел их вокруг пальца, но вам это не получится. Вы что, не знали, как Марик собственной персоной пожаловал оценить, какие дивиденды может дать контроль над игрой?
– Когда это было? У них мозги куриные, что было больше месяца назад, не вспомнят.
– Только если дело не касается денег. Выгоду свою они и через сто лет припомнят.
И, кстати, сами опасайтесь выиграть слишком много. Вы-то от них не удерете. И, кстати, вопрос, на который вы не ответили: каким образом Скобелев оказался вашим должником?
– Не ваше дело, – огрызнулся он.
– Мое, коль скоро есть подозрение, что он использовал мою работу.
Я добивался того, чтоб он проговорился "подвешенных" шарах. Не тут-то было.
– Если окажется, что вы каким-то образом причастны к делу, могу и с вас ответа потребовать.
– Господи помилуй, за что?
– За то, что перехватили мою добычу.
– Протрите глазки Дима. Меня и в Москве-то на ту пору не было. Все это знают.
– Все, кому вы это сказали! Никто ничего не знает про вас. После того фокуса с рыжим глухонемым я не удивлюсь, если окажется, что все было разыграно как по нотам. Вас, уважаемый, не видно, не слышно, старый хрыч играет вашу сетку, уводит из-под носа два миллиона баксов, втихомолку вы их делите, и делаете вид, что я тут ни при чем! А что? Черт меня побери, меня эта версия привлекает! А иначе с чего бы вы были так спокойны?
Я не ответил, – что волноваться, даже если он и копал где-то рядом, смысла в этом все равно никакого уже не было. Но Дима перевел дух и пустился дальше вскачь:
– Я не требую даже денег – знаю я вашу породу, не расстанетесь (ага, намек на паспортные данные…). Но я имею полное право предложить сделку. Оставьте деньги себе, отдайте мне сетку. Я хочу вернуть свое.
– Дима, у вас галлюцинации. Бред на почве жадности. Ваше оно никогда не было – Джек-пот, который старик увел, надо было снимать раньше, если у вас к тому были технические возможности. Сетки у меня нет. Если бы и была, вам ее не видать, как своих ушей. Отдать потому что – с какой стати? А натравили бы костоломов Марика – эти все заберут, получите кукиш с маслом. Чао, Дима, лечитесь от нервов.
Даже обманка не понадобилась. Около подъезда по-прежнему никого не было. Стало быть, братва не в курсе моих саамы последних дел, после покушения на Мишаню Дима перестал их информировать. Да, в товарищах согласья нет. А я-то раскошелился, заплатил шоферу не скупясь, чтоб ждал меня с открытой дверцей напротив дверей.
Ну, береженого бог бережет, как говорил Абрам Моисеевич.
В Шереметьево шофер, следуя указаниям, затесался в гущу машин на стоянке.
Аэропорт был последним местом, где меня могли перехватить, и сто процентов гарантии, что встречу подготовили. Где ждут? У входа, во-первых, и у стойки, где регистрировался рейс на Израиль. Рейс этот тоже был заячьим огородом.
Естественно, я не собирался ни в какой Иерусалим. Отправление этого рейса было назначено минут на сорок позже того рейса на Майами, которым мы действительно собирались лететь.
Если благополучно миновать засаду у входа, – а в ее наличии и сомневаться было глупо – изловить человека в зале, где туда-сюда снуют сотрудники охраны и видеокамеры на каждом шагу, куда сложнее. Однако же не вовсе невозможно. В момент объявления начала регистрации в зале, полном народа, поднимается этакое завихрение, сутолока. В толпе беспечной отпускной публики можно сцапать кого угодно. Сунуть под нос тампон с хлороформом или ткнуть в мягкое место иглу с транквилизатором. После этого выведут под ручки и увезут. То, что все будет запечатлено на камерах охраны, пост фактум мне не поможет.
Поэтому Максим с двумя небольшими баульчиками ждал меня в хвосте той очереди, что жаждала флоридского солнца и моря. А я ждал подходящего момента, чтобы проскочить в зал ожидания.
Подходящий момент возник в виде кортежа, возглавляемого машиной со звездно-полосатым флажком. Судя по всему, это была делегация денежных тузов такого ранга, что их сопровождал сам посол и изрядное количество свиты. Самое то, что надо. В свите всегда туча охраны, и дорогу перед проходом чистой публики выметают как метлой.
Конечно, эти летят чартерным рейсом и в общем зале болтаться не будут. Но это меня уже не интересовало.
Я втерся в толпу сбоку, на той периферии, где с рациями в руках сгустилась русская охрана. При таких делегациях охрану ставят очень квалифицированную. Одет я был так, что меня могли принять за слегка отставшего потомка Ротшильда. Но это был трюк на публику, а не на охрану.
Я уже видел знакомые лица у дверей – непрошеные эскорт-услуги под командованием Костика, и постарался плотнее вдвинуться в облако, окружающее денежных тузов.
Тут же меня ухватили за локоть с нежностью кузнечных клещей и на неплохом английском поинтересовались, принадлежу ли я к делегации. Судя по ухватке, в принадлежности к делегации меня не подозревали.
