— Миссис Хеш, это Бернард Роденбарр, ваш сосед. Моя квартира — напротив.
— Тот самый взломщик?
— Ах, да. Миссис Хеш...
— И к тому же знаменитость. Видела вас по телевизору час назад. Не вас лично, а фотографию. Должно быть, в тюрьме снимали: волосы таки очень короткие.
Я знал, что она имела в виду.
— А теперь эти ищейки так и рыщут по всему дому. Ко мне заходили — про вас им, видите ли, приспичило узнать. «Известно ли вам, что он вор», — спрашивают. «Мне известно, что он хороший сосед», — отвечаю. Что я должна им рассказывать? Приятный молодой человек, подстриженный, прилично одетый — вот и все, что мне про вас известно. Вы ведь много работаете, верно? Зарабатываете на жизнь, верно?
— Все верно.
— Не какой-нибудь бездельник на пособии. Ну, забираете кое-что у этих богатых момзеров на Западной стороне, так меня это касается? Таки нет. Они мне что-нибудь доброе сделали? А вы хороший сосед. Вы ведь своих не грабите, верно?
— Верно.
— А теперь шпики так и рыскают — у вас в квартире, на площадках. Фотографируют, звонят всем подряд, и то им надо, и это.
— Миссис Хеш, я про полицейских. Был там...
— Минутку, только закурю сигарету. Слушаю.
— Был там полицейский по фамилии Киршман?
— Черри?
— Нет, Джерри.
— Черри — кирш. Это по-немецки — «вишня». Он назвался Киршман, а я еще про себя подумала: Вишневый Человек. Не мешало бы ему сбросить фунтов тридцать.
— Он здесь?
— Сначала ко мне явились двое, засыпали вопросами, а потом он пришел и давай все сначала расспрашивать, да еще новыми вопросами донимал. Мистер Роденбарр, вы таки никого не убивали, а?
— Конечно, нет.
— Я им так и выложила. И сама знаю, и другим всегда это говорила. Вы ведь не убивали эту nafkeh из Греймерси-Парка?
— Нет, конечно нет.
— Ладно. И вы не...
— Как вы ее назвали?
— Nafkeh.
— А что это значит?
— Шлюха, извините за выражение. Вы и мужчину не убивали, да?
Какого еще мужчину?
— Нет, конечно, нет, — сказал я. — Миссис Хеш, сделайте одолжение, попросите Рэя Киршмана подойти к телефону, но так, чтобы никто этого не знал. Ну, скажите, к примеру, что вспомнили какие-то факты, приведите его к себе в квартиру, чтобы другие не заметили.
Она обещала и сдержала свое слово. И дело провернула очень быстро. В трубке послышался знакомый вкрадчивый голос.
— Рэй?
— Никаких имен.
— Никаких имен?
— Где ты, черт бы тебя побрал?
— У телефона.
— Лучше начистоту все выкладывай. Нам с тобой надо встретиться, парень. На этот раз ты влип, Берни.
— Ты же сказал: никаких имен.
— Забудь, что я сказал. Ты очень ловко второй раз взломал квартиру дамочки и вытащил свою добычу. Только нужно было со мной тут же связаться, Берни. А теперь не знаю, чем я тебе могу помочь.
— Ты можешь схватить убийцу, Рэй.
— Это уж точно, это я могу, вот только никогда я не держал тебя за убийцу, Берни. Глаза на лоб лезут.
— У меня еще больше, Рэй. А что до безделушек...
— Пустое, мы ведь их нашли, Берни.
— Что ты сказал?
— Нашли там, где ты их побросал. Если бы я один там был — другое дело, но мне пришлось тащиться туда с Тодрасом и Нисуондером, а за ними разве угонишься? Нисуондер и нашел их — браслет с бриллиантами, изумрудную побрякушку и жемчуг — красота, ничего не скажешь.
— Всего три вещицы?
— Ага. — Рэй задумчиво помолчал. — Так улов был больше? Ты их где-то припрятал, да, Берни?
— Их вам кто-то подкинул.
— А как же! Кто-то раздаривает драгоценности. Через несколько месяцев — Рождество, а кто-то уже сейчас раздает рождественские подарки.
Я сделал глубокий вдох.
— Рэй, я и в руках не держал побрякушек. Это подброшенная улика. Тот, кто украл их, и убил Кристал. Он и подбросил их в мою квартиру. Я по крайней мере догадываюсь, что вы именно там их и обнаружили.
— Не я их нашел, а Нисуондер, в том-то и загвоздка, а этого подлеца ничем не улестишь. А ты клянешься своей задницей, что побрякушки нашли в твоей квартире, потому что сам их там оставил.
Я пропустил его слова мимо ушей.
— Тот, кто подбросил улики, совершил и кражу, и убийство. Ты, вероятно, никогда о нем не слышал.
— А ну выкладывай!
— Он опасен, Рэй. Он — убийца.
— Ты вроде собирался назвать его.
— Грабов.
— Ты же говорил, что я о нем не слышал.
— Уолтер И. Грабов. И. — Игнатиус, если это имеет значение.
— Забавно!
— Очень сложное дело, Рэй, чертовски запутанное. Нам лучше встретиться и обсудить его с глазу на глаз. Я тебе все объясню.
— Тебе и карты в руки.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что нам и впрямь нужно повидаться, Берни. Хочешь знать, что я по этому поводу думаю? Похоже, ты малость рехнулся, Берни. Второе убийство тебя доконало.
— Да о чем ты говоришь?
— Я никогда не держал тебя за убийцу, — продолжал он. — Но ты такой крутой стал, можешь и замочить человека. Второе убийство, да еще у себя дома, тебя и доконало.
— Да о чем ты говоришь?
— Это я-то о нем никогда не слышал? Господи, это Грабов опасен?! Да этот несчастный сукин сын лежит мертвый на полу в твоей квартире, а в сердце у него одна из этих дантистских штучек торчит, и ты еще говоришь, что он опасен, черт тебя подери! Вот ты действительно опасен. Так скажи, где ты находишься, и я тебя доставлю куда надо в целости и сохранности, а то еще пристрелит какой-нибудь ретивый коп. Поверь, тебе ничего другого не остается.
Наймешь хорошего адвоката, и через семь лет ты на свободе, ну в крайнем случае через двенадцать — пятнадцать. Разве так уж плохо?
Он все еще продолжал искренне уговаривать меня явиться с повинной, когда я положил трубку на рычаг.
— Я заставляю его спешить, — сказал я Джиллиан. — Он уже паникует: понимает, что вот-вот до него доберусь — и трусит.
— Кто, Берни?
— Хороший вопрос. Знай я, кто это, я чувствовал бы себя куда увереннее.
— Ты говорил, что Кристал убил Грабов.
— Говорил.
— Но если ее убил Грабов, то кто убил самого Грабова?
— Грабов ее не убивал.
— Все так логично получалось — и фальшивые деньги, и скальпели, и все прочее.
— Да уж.
— Так что если Грабов ее не убивал...
— Ее убил кто-то другой. И он убил Грабова, да так, чтобы в убийстве обвинили меня. А с какой стати мне убивать этого гориллу, да еще в собственной квартире? Концы с концами не сходятся. И кто подкинул безделушки Кристал, чтобы мне точно пришили дело, если еще не пришили до сих пор? Это было бы так умно с моей стороны — заколоть Грабова вторым скальпелем, а потом подсунуть под труп браслет Кристал.
— Ах, его там нашли!
— Откуда мне, черт побери, знать, где его нашли? Нашел Нисуондер, где бы чертов браслет ни был. Бриллианты, изумруды, кто их знает, что еще!... Я этого добра не видел с тех пор, как упаковал его для какого-то вора. Откуда мне, черт побери, знать, где они его нашли? Я и не вспомню, как он выглядел.
— Пожалуйста, не кричи на меня, Берни! Пожалуйста, не кричи на меня, Берни.
— Извини, мне навесили мокрое дело, и я плохо соображаю. Все это безумие, улики косвенные, концы с концами не сходятся, но думаю, они так все подтасуют, что мне крышка.
— Но ведь ты не убивал? — сказала она и, сузив глаза, добавила: — Ты говорил, что не убивал.
— Да, я не убивал. Если обвинение представит улики двенадцати присяжным, а потом я встану перед ними и скажу, что не убивал, они мне поверят: какой дурак изберет подобный способ убийства? Но я заранее знаю, что скажет мой адвокат: он предложит мне заключить с ними сделку.
— Какую?
— Сделку в том, что я признаю себя виновным и прошу о смягчении наказания. Окружной прокурор очень обрадуется, получив легкое признание, — зачем ему лишний риск в суде? Я же признаю себя виновным в непредумышленном убийстве и получу от пяти до десяти лет тюрьмы. Возможно, года через три меня выпустят. — Я нахмурился: — Конечно, убийство Грабова все осложняет. В такой ситуации с двумя трупами они привлекут меня и по делу об убийстве Грабова, тогда никакое примерное поведение и прочие добродетели не помогут, и меня изымут из обращения лет на пять, не меньше.
— Но раз ты невиновен, как твой адвокат может заставить тебя признать себя виновным?
— Он не может меня заставить, он может посоветовать.
— Вот по этой причине Крейг и сменил адвоката. Блэнкеншип считал, что он виновен, а мистер Верилл наверняка знал, что невиновен.
— И теперь Крейг гуляет на свободе.
— Ага.
— Даже если бы какой-нибудь адвокат и поверил в мою невиновность, с его стороны было бы чистым безумием браться за мое дело: уж слишком много они на меня вешают.
Джиллиан высказывала еще какие-то соображения, но я уже ее не слушал. Где-то на задворках моего сознания крутилась мысль, и я пытался ее поймать, как собака ловит свой хвост.
Я снова взялся за телефонную книгу. Какая фамилия у Фрэнки? Ах да, Аккерман, Франциска Аккерман. Ага, вот она — Аккерман Ф., проживает на Восточной Двадцать седьмой улице. Это всего в нескольких кварталах от ее любимых баров. Я набрал номер, но никто не ответил.
