— Отличная подготовка к прениям сторон, — заметил развеселившийся господин адвокат, когда насильник с жертвой вернулись в столовую. — Отдельное спасибо за синяки и стройматериалы, обязательно подчеркну это в своей речи. Да только все без толку, судья и их проспит.
— Я совсем не напрягался, — с достоинством заявил Кайтусь, садясь за стол. — А кроме того, прошу учесть, что участница эксперимента трезва, тогда как Стася была под хмельком…
Патриция не замедлила встрять, выразив наивное удивление:
— Вот те на! Так кто же из нас негодящий? Жертва потрёпанная или напавший вяловат?
— Реконструкция событий неверна. Я же говорю, та жертва была пьяна…
— А Климчак после целого дня на стройке…
— Ну, не преувеличивайте, она наверняка успела проветриться, — вмешалась пани Ванда, с энтузиазмом разжигая спор. — Ведь ещё там, на балконе, избавилась от большей части отравляющего вещества, опять же свежий воздух… Подловили Лёлика, что и требовалось.
Полная радостного злорадства, Патриция решила побаловать себя ещё одним кусочком шарлотки.
— Что дело именно в этом, я с самого начала поняла, — откровенно призналась она, оставив на некоторое время Кайтуся в покое. — Это мой бокал? Спасибо. А вот личность заказчика всего этого цирка меня очень интригует. Ясно же, что не станут стражи порядка такой огород городить, да и пани Ванда по собственной инициативе тоже. Возникает вопрос — кто? Прокуратура? Высокие партийные инстанции?
Пан Войтек вскочил как ошпаренный, чуть не подавившись последним куском десерта. Опять политика! Перепуганный хозяин дома срочно пытался придумать благовидный предлог, чтобы смыться.
— Я того… Надо навести порядок. Больше изнасилования не будет? Я тогда займусь пальмой?
Сидевшие за столом не обратили на него ни малейшего внимания, но как-то уж очень одновременно замолчали. Адвокат Островский задумчиво смотрел в окно, где садовый фонарь жутковато освещал ещё голые ветви липы, пани Ванда с подозрением смотрела на Патрицию, а Кайтусь — на пани Ванду. Патриция обвела всех по очереди внимательным взглядом.
— Ну и?.. — протянула она со значением.
Судя по звукам, пан Войтек предпринял в салоне генеральную уборку. Пани Ванда инстинктивно обернулась на доносившийся звон и шварканье, пожала плечами, вздохнула, пригубила вино и указала подбородком на Кайтуся:
— Он до такой степени держал вас в неведении?
— Он обычно ничего не говорит, а если и говорит, то такую тень на плетень наводит… И вообще он не знал, что я приеду.
— Раз такое дело, то вижу, вы ещё вчера догадались. Хотела бы я знать, насколько это бросается в глаза…
— Не то слово! — запротестовала Патриция. — Не бросается, а прямо бьёт! Из всех видов оружия! С самого первого слова!
— Вот именно. А я останусь свиньёй и буду дальше ждать, до чего вы ещё сможете докопаться. А потому ничего пока не скажу.
— Выходит, придётся мне пораскинуть мозгами и ещё самой подумать?
— Думать вредно, — попытался съехидничать Кайтусь, но, получив два сердитых взгляда, поспешно добавил: — Прекрасным дамам…
Патриция пожала плечами, мыслительный процесс у неё шёл быстро.
— Весь вопрос, в ком тут дело, — принялась она размышлять вслух. — Сдаётся мне, что на первый план выходят две персоны: обвиняемый и его такая непостоянная, прости господи, любовница.
Адвокат оторвался от созерцания природы за окном и с интересом взглянул на журналистку.
— Ну, ну? — поощрительно подал он голос.
— Вы со мной солидарны?! — обрадовалась Патриция. — А то все остальные — сплошные враги.
— Только не мой муж, — быстро вставила пани Ванда. — Он сейчас полдома разнесёт, но это никак не в пику вам.
— Нейтральный и работящий. Согласна. Что у нас получается? Надо было прижать Лёлика, чтобы завладеть Зажицкой, или отомстить Лёлику, что посмел переключиться на Зажицкую. Покинув предыдущую зазнобу? А пол заказчика этого дела тоже должен оставаться тайной?
— А вы допускаете и женский пол?
— Почему нет? Лёлик обладает загадочным очарованием, дамы и девицы так и льнут…
Пан Войтек бросил уборку, осторожно заглянул в столовую, решил, что опасность миновала, и вернулся к столу. По пути он пополнил запасы, добавив к очередной бутылке вина нарезанный кубиками тильзитский сыр, за что удостоился рассеянной похвалы супруги. Кайтусь практически не принимал участия в беседе, усиленно пытаясь скрыть недовольство собственной персоной и злость на Патрицию, которую считал виноватой во всём: неудаче с брюками, своём провале, потере, почитай, уже выигранной машины, а главное, слишком въедливом отношении к этому гротескному процессу. Сам-то правду знал и ввязался в это дело частично по глупости, а частично из любопытства, чем такая заваруха может кончиться. Теперь же он горько сожалел, что влип в эту авантюру, и ни за какие коврижки не хотел, чтобы Патриция обо всём догадалась.
И без того уже начинал чувствовать себя круглым дураком.
А Патриция как раз напала на верный след.
— Мне бы очень не помешали материалы того познанского дела, — обратилась она к адвокату Островскому. — Вы в них копались заодно с нашим трухлявым грибом…
— Если я правильно понял, вы имеете в виду многоуважаемый суд?
— Кого же ещё? Мне показалось, что вы прихватили их с собой, и я совсем бы не обиделась, если бы вы позволили сунуть в них нос. Там могут оказаться всякие милые подробности.
— Ещё какие милые. Да, ради бога, дело прекращено, не вижу никаких препятствий.
— Сегодня!
— Можно и сегодня, пожалуйста.
— Собираешься заняться следствием? — поморщился Кайтусь, даже не скрывая своего неудовольствия. — Опускаешься до уровня сточных канав?
И тут же понял, что совершил очередную ошибку. Вот ведь невезучее дело и невезучая поездка! А казалось — проще некуда… Его акции у Патриции стремительно летели вниз. Сколько же придётся попотеть, чтобы наладить отношения!
А зловредная репортёрша прямо-таки сочилась ядом:
— Какие такие сточные канавы, ты это о чём? У нас же появляется шанс приобщиться к возвышенным чувствам ведущей и направляющей, к высшим, так сказать, государственным сферам. Уж не хочешь ли ты сказать, что сточная канава правит передовым социалистическим государством? Впрочем, может, ты и прав, здесь явно дерьмо просачивается и, как полагается по закону природы, сверху вниз…
Пан Войтек упустил десертную вилку, следом за ней брякнулась о пол ложечка Вскакивая, он ещё успел поймать рюмку.
— Ну вот опять! Я извиняюсь…
— Только ничего не убирай! — быстро предупредила пани Ванда. — Иди уже к себе!
Хозяин дома воспользовался разрешением и, развив крейсерскую скорость, скрылся из виду, оставив приборы валяться под столом. Адвокат из вежливости пытался скрыть улыбку, хозяйка, не стесняясь, похохатывала, а Кайтусь не на шутку рассердился.
Ведь проклятущая ведьма, к которой его тянет, как магнитом, ни за что ему не простит этого процесса. А значит, можно распрощаться и с уютным гнёздышком, и с беззаботной жизнью на всём готовом, и с видами на неё саму. Потеряет он Патрицию, не успев даже заполучить. Как же быть?
Господин прокурор боялся признаться себе, насколько эта женщина для него важна, но чувствовал, что без Патриции жизнь потеряет смысл. Ну не то чтобы совсем, до петли, конечно, дело не дойдёт, но оставшийся шматок сгодится только, чтобы подложить под трамвай. Зря он темнил, может, стоило ей рассказать чего не то, глядишь, и не оказался бы сейчас в такой…
Патриция не испытывала ни малейшего сочувствия к переживаниям Кайтуся, хотя отлично знала, как он мучается. Считала, что так ему и надо, и правильно, получил по заслугам, сам виноват. В настоящий момент её занимало другое.
— А кстати, никто случайно не знает, что это за элегантный господин с почти греческим профилем? С самого начала сидит в суде, ни слова не говорит, ни во что не вмешивается. С чьей он стороны?
— Ни с чьей, — беззаботно отозвалась пани Ванда. — Таинственный консультант.
— Кто, простите?
— Психологические аспекты именно этого, рассматриваемого в настоящий момент дела. Нечто вроде морального контроля на самом высшем уровне.
— Присланный?
— Я его, во всяком случае, не вызывала.
— Как его зовут?
— Пан доктор.
Патриция присвистнула с небольшой задержкой, поскольку сначала должна была проглотить вино.
— Тогда дело серьёзное. При таком раскладе заказ получен от мужчины, бабы отпадают. В высших эшелонах власти у нас полнейший антифеминизм. Разве что какая-нибудь Ванда Василевская, но она, насколько мне известно, оказала всем услугу и уже перебралась в лучший мир. Мы её в школе по литературе проходили, убей меня бог, ни словечка не помню.
— А вы её читали?
