— В тех, что украли? Ментальский покачал головой.
— Ничего у него не украли. Бенек уже года два как не держал их в доме, боялся. Опять спрятал в дупле. Сам спрятал, я не знаю где. Только просил меня ни одного Дерева с дуплом не срубать, пока не проверю, нет ли чего в дупле. Где-то тут недалеко. Когда ходил прятать — за полчаса обернулся.
Я стала уговаривать лесничего осмотреть все дупла в округе, сейчас, немедленно! Мысль об Алиции не давала мне покоя.
И в этот момент заявилась милиция. Первый раз в жизни у меня появилось желание сбежать от народной власти. Может, я и осуществила бы свое желание, если бы милицейская машина не остановилась впритык к моей, а водитель остался сидеть на месте, когда остальные направились к дому лесничего.
— О бумагах Гоболы ни слова, — прошептала я.
— А что станем говорить? — шепотом поинтересовался Мачек. — Опять памятник на могиле тетки?
— Не тетка, дядя. Щигельский фамилия. Участвовал в восстании, партизанил, немцы схватили, и когда везли в лагерь, удалось выбросить из вагона записку. Все это в действительности было. А дальше так: Гобола что-то о нем слышал. Ты ничего не знаешь, просто сопровождаешь меня...
Тут в комнату вошли сотрудники милиции, поручик и сержант. Особого восторга при виде нас они не проявили. Поручик с Ментальским удалились в другую комнату, мы остались с сержантом.
— Не везет вам с этим покойником, — посочувствовал он нам. — Вот опять пришлось встретиться.
— Что ж тут удивительного, если мы приехали специально для того, чтобы поговорить с Гоболой. Лесничий с ним дружил, мы хотели его порасспросить.
— А о чем расспросить?
И тут я первый раз рассказала историю дядюшки. Мачек и сержант слушали внимательно.
— И что? — спросил сержант. — Погиб?
— Мы надеемся отыскать его. Тот человек, что нашел записку, принес по адресу, написанному на обратной стороне. Рукой дяди нацарапано: «Везут нас в неизвестном направлении», и на обратной стороне адрес моих родителей. Их не было дома, когда принесли записку, а соседи ни о чем не догадались расспросить.
— А Гобола при чем тут?
Я пока и сама не знала, пришлось срочно придумывать. Дошли, дескать, до нас слухи о каком-то пленном немце, который что-то знал.
— И пани только сейчас стала разыскивать этого человека?
— Да нет, разыскиваем давно, да нашли только сейчас и, видите, немного опоздали.
— А лесничий при чем тут? Он человек нелюдимый, странно, что вообще захотел с вами разговаривать.
Теперь к разговору подключился Мачек:
— Лесничий дружил с Гоболой. А с нами разговорился по той простой причине, что мы оказались старыми знакомыми. Мой брат и пан Ментальский бок о бок воевали во время восстания.
С большим интересом выслушал любознательный сержант историю из прошлого своей родины. Мачек еще не кончил, когда вернулись поручик с лесничим. Вежливо, но решительно поручик попросил нас с Мачеком отправиться с ними в комендатуру милиции, где от нас требуется дополнение к нашим прежним показаниям. И пан Ментальский тоже должен с ними ехать.
— Сержант поедет с пани! — громко распорядился поручик, и сержант, который уже успел забраться в милицейскую машину, вынужден был выйти и сесть в мою. Однако поручик передумал.
— Нет, пани поедет с нами, а сержант поведет вашу, машину... Или лучше так: вы все поедете с нами, a JB вашей машине... Или нет, поезжайте на своей машине, а пан Ментальский с нами.
Не знаю уж, почему так трудно было решить, кто р какой машине поедет, но все послушно садились и пересаживались в соответствии с очередной идеей начальства. Я ломала голову: что такого мог Ментальский сказать поручику, что тот совсем перестал соображать?
Кончилось тем, что Ментальского милиция забрала в свою машину, а мы с Мачеком на моей потащились за ними. По дороге решали, стоит ли рассказать о причинах нашего истинного интереса к Гоболе. Или опять повторим историю про тетку? Или, лучше, про дядюшку?
— А Дойду они напрасно так легко отпустили, — заметил Мачек. — Может, стоит им намекнуть, чтобы малость поприжали парня?
— Я тоже считаю, ведь Дойда чист, как слеза младенца, и мог бы им сказать о том типе. Я лично понятия не имею, кто он такой, но ведь, согласись, очень подозрительный и вполне тянет на убийцу Гоболы. Напрасно этот дурачок боится...
Мы въехали во двор комендатуры. Нас почтительно препроводили в приемную, угостили кофе и только потом разделили. Поручик появился лишь через полчаса.
— Ну и почему вы нам раньше не сказали, что знакомы с покойником? — с упреком обратился он ко мне.
—С каким покойником
— -удивилась я.
— С Гоболой.
— Да не знаю я его! Никогда в глаза не видела, ни живого, ни покойного.
— А приехали сюда специально к нему? Неувя-зочка получается.
— Никакой неувязочки, я действительно приехала сюда, чтобы встретиться с паном Гоболой и Дойдой. Не знала, что все так получится. Мне надо было узнать...
Поручик прервал меня уже на второй фразе сказочки о тетке и больше к этой теме не возвращался. Переключился на Дойду. Я охотно поведала о встрече с его сестрой, о пагубном влиянии рецидивиста Зомбека, об искреннем раскаянии Дойды. Необходимость вывести парня на светлую дорогу законности и честного труда я подчеркивала с такой настырностью, что поручик наконец вышел из себя:
— Уж не думаете ли вы, что я собираюсь столкнуть парня на другой путь? А хочет стать добропорядочным, пусть сейчас и начинает. Вы что, считаете, мы тут его с потрохами съедим?
— Я ничего не считаю, а он боится.
— Да ведь тот тип все равно не узнает, сказал Дойда о нем или нет. Мы сами заинтересованы, чтобы тот не знал. Уговорите Дойду.
— Думаю, у вас это получится лучше. Помягче с ним, парень действительно здорово напуган.
Когда я вышла из здания комендатуры, Мачек ждал меня уже у машины.
— Знаешь, какой номер выкинула твоя разлюбезная милиция? — спросил он, занимая место рядом со мной.
— Какой же?
— Микрофон в нашей машине установили.
— Скажи пожалуйста, и наша милиция пользуется достижениями цивилизации, — рассеянно отозвалась я, все внимание направив на двойной обгон.
Мачек рассердился.
— До тебя не доходит? Весь наш разговор подслушали!
— Когда установили, говори толком.
— Да когда там, у домика лесника, поручик затеял спектакль с пересаживанием из одной машины в другую. Специально нас гонял, совсем заморочил.
— А ты откуда знаешь?
— Видел, как вынимали его. И даже не очень пытались скрыть. Может, рассчитывали, я увижу и расколюсь, все равно, дескать, они узнают все наши секреты.
— Вот оно что! Теперь понимаю, почему он вдруг стал меня расспрашивать о Дойде. А больше ни о чем. Ах да, не захотел выслушивать сказку о тете. И ни словом не спросил, какие такие истинные причины нашего интереса к Гоболе. Подключить милицию к нашему частному расследованию? Тем более что особыми достижениями похвастать не можем, узнали лишь, что человек, купивший у умирающего карту, был Ментальский и что шефом шайки является мужчина без левой руки. А главное, больше ничего и сделать пока не можем. Бумаги Гоболы для нас недоступны, не станем же мы и в самом деле обыскивать все дупла деревьев в окрестностях дома Ментальского? Даже поговорить с Ментальским в ближайшее время вряд ли удастся, покажется подозрительным. А мне ни в коем случае не стоит привлекать к себе особое внимание милиции, ибо у меня в кармане не только паспорт с визой, но и билет на самолет до Монреаля.
— Ты когда едешь? — спросил Мачек.
— Одиннадцатого. Через две недели.
— В Канаду собираешься специально из-за всей этой истории?
— Что ты! История началась совсем недавно, для меня недавно, а оформляться в Канаду я начала еще год назад, надо отвезти туда мать к ее сестре. Это случайно теперь совпали и личный интерес, и общественная необходимость. Попробую с той стороны что-нибудь разнюхать. Да, не забыть бы, как вернемся, взять у тебя адрес Хенека...
Торонто тянулось в бесконечность. Мы ехали не сворачивая по одной и той же улице, казалось, долгие годы, а улице все не было конца. Вот уже номера домов стали четырехзначными.
Вез меня мой младший сын, которого я сразу же по приезде посвятила в суть моих розысков.
— С тебя все началось, так что будь любезен теперь поучаствовать, — сказала я.
— С чего ты взяла? — возмутился Роберт. — Да я вообще с этим ничего общего не имею!
— Очень даже имеешь! Ведь это у тебя, растяпы, выкрали ключи от квартиры. А еще ты не рассчитался со мной за Клекота. До конца дней моих буду помнить такое!
Ребенок радостно рассмеялся:
— Да, такие моменты не забываются! Хорошо, съездим, куда пожелаешь, я возьму на работе два дня отгулов. Вторник тебя устраивает?
— А в уик-энд ты не можешь?
