Миссис Уотерстон повернулась, и я не поверила своим глазам. В отличие от всех остальных она не надела простое шерстяное или хлопчатобумажное платье. Нет, миссис Уотерстон была в бальном платье колониального стиля. Белый напудренный парик прибавлял ей как минимум сантиметров тридцать росту.
— Что за ерунда у нее на бедрах? — крикнула через проход Аманда.
— Это называется «панье», — объяснила я, имея в виду полукруглые фижмы, торчащие по обеим сторонам пышного тела миссис Уотерстон. — А в Ричмонде не надевают такие юбки во время подобных праздников?
— Никогда не видела, — ответила Аманда. — Если помнишь, в Ричмонде во время Войны за независимость не происходило ничего интересного. Наши больше любят разыгрывать 1860-е — Роберт Ли[6] и все такое — и ходят в кринолине. Кстати, я думаю, Скарлетт О'Хара выглядела ужасно, — качая головой, добавила она. — Не меньше метра в ширину.
— Что поделать, если была такая мода, — заметила я. — В стиле королевы Марии Антуанетты.
— Выглядит как кукла, — сказала Аманда. — Интересно, она сумеет встать, если вдруг свалится?
— Толкни ее, и посмотрим, — предложила я.
— Нечего меня соблазнять, — усмехнулась Аманда.
Миссис Уотерстон все еще стояла на площади и, медленно поворачиваясь, озирала свои владения. Внезапно лицо ее нахмурилось.
— О Боже, — пробормотала я. — Что еще?
— Что случилось? — спросила Эйлин.
— Миссис Уотерстон чем-то недовольна.
— Миссис Уотерстон всегда чем-то недовольна, — сказала Эйлин. — Не бойся, я уверена, что ты тут ни при чем.
Наверное. Но это не помешает миссис Уотерстон меня обвинить. Я устала как собака, стараясь, чтобы ярмарка ремесел имела успех. Пинками загоняла сюда участников. Угрозами, уговорами и шантажом заставила друзей и родственников прийти и непременно что-нибудь купить. Вынудила газетчиков широко разрекламировать событие.
И добилась успеха. Собрала рекордное количество ремесленников, причем гораздо более умелых, чем можно было ожидать, учитывая отсутствие у ярмарки громкого имени и непременное требование одеться в колониальном стиле. Большинство из них были моими старыми друзьями, которые пренебрегли невысоким престижем мероприятия ради того, чтобы мне помочь. Будем надеяться, миссис Уотерстон повидала достаточно ярмарок, чтобы понять: без меня все свелось бы к сборищу любителей, продающих букеты сушеных цветов и вязаные салфеточки.
И самое удивительное, что с небольшой помощью «Обшивайки» присутствующие действительно оделись в какое-то подобие старинных костюмов. Когда открылась ярмарка и толпа, бурлящая за оградой, стала постепенно втягиваться внутрь, я самолично убедилась, что все возможные анахронизмы убраны подальше от глаз посетителей.
И чем она в таком случае недовольна?
— Скучала без меня? — промурлыкал в ухо нежный голос, и мою талию обвили знакомые руки.
— Безумно, — ответила я, поворачиваясь к Майклу и стараясь не глядеть в сторону Эйлин, имевшей возмутительную привычку вздыхать и ахать: «Ну разве они не лапочки?» — всякий раз, когда она видела нас вместе.
— Я займусь тем, что осталось? — спросил Майкл, глядя на мои изделия.
— Да, пожалуйста, — ответила я и посторонилась, пропуская его в павильон. Слава Богу, теперь мои изделия будут распакованы в срок, а я тем временем смогу еще раз проверить, все ли кругом в порядке.
Аманда тайком достала из-под фартука пару очков. Я шутливо, пародируя миссис Уотерстон, погрозила ей пальцем. Соседка показала мне язык, надела очки и с интересом воззрилась на то, как Майкл, сняв отделанный золотом мундир, закатал рукава льняной рубашки и принялся таскать тяжелые кованые изделия. Понаблюдав за ним несколько секунд, Аманда перевела взгляд на меня и украдкой подняла вверх большой палец.
— Что же это творится?
Голос миссис Уотерстон. И гораздо ближе, чем я думала, хотя пока не у нашего павильона. Аманда сорвала с носа очки таким резким движением, что они упали на пол, Эйлин нервозно поправляла прическу и платье.
Один Майкл сохранил безмятежность. Я подивилась, далеко не впервые, на самом ли деле ему так наплевать на визгливые тирады его мамочки, как это кажется со стороны? Может, он просто притворяется? Или у моего избранника нелады со слухом?
— Немедленно уберите это!
Эйлин и Аманда заозирались, пытаясь сообразить, что именно надо убрать. Майкл невозмутимо расставлял железные подставки для дров прямо на земле перед павильоном. Я заглянула за угол, желая понять, кто или что именно привело миссис Уотерстон в такую ярость.
— О нет!
— Что там случилось? — Майкл бросил подставки и подошел ко мне.
— Там случился Уисли Хатчер, — простонала я.
— А кто это?
— Самый пронырливый репортер во всем мире, — объяснила я. — И живое доказательство того, что отсутствие мозгов и полная бесхребетность — не препятствие карьере скандального журналиста… Уисли! — громко окликнула я, и в павильоне тут же материализовалась затянутая в джинсу фигура с миниатюрным диктофоном в руке. — Будь добр, прячься где-нибудь еще.
Уисли повернулся и изобразил на лице то, что сам он, видимо, считал приветливой улыбкой.
— О, привет, Мэг! Давненько не виделись!
На самом деле мы виделись всего два часа назад. Уисли пытался раскрутить меня на рассказ о том, как жадные ремесленники обманывают несчастных покупателей. Будь на его месте любой другой репортер, я бы не преминула воспользоваться возможностью поведать, какую суровую и небогатую жизнь ведут большинство ремесленников. Но только не Уисли. Однажды я сделала такую ошибку и дала ему интервью, когда он начинал свою карьеру в качестве самого бестолкового из молодых журналистов, служивших в «Вестнике Йорктауна» за последние триста лет. Поэтому я, как и большинство горожан, была равно удивлена и обрадована, когда он оставил наш маленький еженедельник, чтобы появиться сначала в «Коммерческом вестнике Виргинии» — солидном деловом журнале, а потом в гораздо более подходящем ему «Суперсыщике» — третьеразрядном таблоиде, где явно платили неплохие деньги за сомнительной чистоты информацию. И что ему стоило подождать Дня благодарения, а не являться в родной город в разгар ярмарки?
— Ну, расскажешь мне что-нибудь интересненькое? — осведомился Уисли.
— Исчезни! — рявкнула я.
— Да брось! — хрюкнул Уисли. — Разве так положено разговаривать с родственниками?
— Он на самом деле твой родственник? — спросил Майкл.
— Нет! Да! — хором ответили мы с Уисли.
— Дальний-предальний и сейчас станет еще дальше. Правда, Уисли? — спросила я, беря в руки подставку для дров. Не то чтобы я угрожала, но хорошо бы Уисли подумал именно так…
— Я не буду мешать, просто не обращай на меня внимания, — проговорил Уисли, отступая на несколько шагов.
Значит, он решил крутиться поблизости в надежде услышать или увидеть что-нибудь «горяченькое». Или каким-то образом узнал о просьбе моей мамочки «рассказать бедняжке Уисли что-то такое, что понравится его издателю». Уисли — большой мальчик, и с какой это радости я должна помогать ему делать карьеру? Вчера вечером я честно провела с ним экскурсию по ярмарке в надежде, что он сам найдет, о чем писать. Даже показала ему колодки и сфотографировалась в них, зная, что рано или поздно Уисли заставит меня пожалеть о своем поступке. Неужели этого мало? И чем, кстати, он так разозлил миссис Уотерстон?
Я снова выглянула из-за угла. К моей радости, миссис Уотерстон вернулась на городскую площадь. Она медленно поворачивала голову, тяжелым взглядом окидывая наш ряд павильонов. И хмурилась. Может, ей вообще не нравятся павильоны? Да нет, вряд ли. Наш ряд и оба соседних — ближние ко входу, можно сказать, лицо ярмарки, я поставила сюда самых умелых ремесленников в самых лучших костюмах. Все, что похуже, запихала в задние ряды. Скорее всего она следит за кем-то, идущим по проходу. Кем-то, кто вот-вот поравняется с моим павильоном или даже зайдет…
— Привет, Мэг! Меня никто не искал?
Мой братец Роб.
— Нет, пока никто, — ответила я, разглядывая брата. Его наряд радовал глаз — ни одной неверной детали. Синий мундир, жилет и бриджи сидели просто восхитительно, отделанная кружевом рубашка и длинные чулки сияли белизной, туфли и пряжки на них были тщательно отполированы, волосы забраны назад и стянуты черной бархатной лентой, а треуголка венчала голову под лихим, но не чересчур, углом. В который раз я позавидовала аристократической бледности, унаследованной Робом от матери.
— Что-нибудь не так? — встревожился брат. — Я плохо выгляжу?
— Ты выглядишь прекрасно! — успокоила я. — Помоги Майклу расставить мои вещи.
— Знаешь, мне тут надо кое с кем встретиться. По делу, — сообщил Роб уже в двадцатый раз за этот день. — Не хочу выглядеть лохматым и вспотевшим.
