Я тут же перезвонила маменьке и велела ей собираться — мы едем покупать ей тур в Израиловку. Мать сразу подобрела и четыре раза за три минуты назвала меня «доченькой». Потом узнала что она едет не одна, а с папенькой, завопила как скорая помощь и назвала меня мерзавкой. Раз пять.
Я покорно сказала что хорошо, мы разумеется не станем покупать этот тур. Только вот маленькая проблемка — сейчас сезон, и люди еще с зимы разобрали все туры, так что ближайшее свободное местечко на Израиль — только в сентябре, когда наплыв отдыхающих поиссякнет.
Мать, далекая от туристического бизнеса, мигом сообразила, что в сентябре начнется учебный год и ее, учительницу, никто с работы не отпустит, назвала меня Маняшей (оч плохо, мерзавка лучше) и согласилась.
В турагенстве все прошло без сучка задоринки. Я отдала матери одну из своих кредиток, на ней должно быть что — то ок. двадцати тысяч, ей хватит с избытком. Она назвала еще раз меня «доченькой» и поехала в свою школу писать заявление на отпуск.
Конечно, чего скрывать — душу немного саднило оттого, что я опять подразорилась, призрак нищеты встал перед глазами, но потом я опомнилась. Мой бедный папенька — алкаш хоть мир увидит, да и за месяц без маменьки — за это никаких денег не жалко!
Оч. хороший день.
Потом в два часа явился Зырян вместе со своей неизменной тенью — Толиком. Как обычно, он попинал в дверь. Значит — мне после его визита корячиться и ее мыть.
Хам!
Не разуваясь и что — то буркнув типа приветствия, он по-хозяйски прошел на кухню, оставляя следы на сияющем паркете. Толик, его телохранитель, молча уселся в прихожей — холле на диванчике. Я нехотя поплелась за дорогим гостем и принялась готовить ему чай.
— А пива — то чего, нет? — недовольно покосился гость на липтон и полез без разрешения в холодильник.
Хам!
Оттуда он выудил упаковку Миллера, сказал что это ослиная моча, но раз уж нет Балтики номер девять, то хрен на то, сойдет и это. После этой сентенции он сунул одну бутылку себе в рот и ловко открыл ее собственным зубом.
Нее, Зырян, ты эти строки не прочитаешь никогда, поэтому авторитетно заявляю — до Никанора тебе далеко. А уж до Димочки и вовсе как до луны пешком.
— Как жизнь? — оч. спокойно спросила я его, стараясь не показать как он меня раздражает.
— Женюсь! — хохотнул он и вылил в себя полбутылки одним махом.
Я так и села. Кто хоть за этого урода пойдет — то?
— На ком??? — с сомнением спросила я. Вроде первое апреля уже миновало…
— Да Татьяна, дочка одного екатеринградского авторитета овдовела пару лет назад, — охотно пояснил он. — Вот и приглянулась она мне. А чё? Баба справная, под сорок, двое пацанят, правда, так то даже лучше. Приду на все готовое, самому не стругать, не стараться!
Я внимательно, с долей нежности посмотрела на Зыряна. Похоже, я была оч. неправа, плохо относясь к нему. Мульти, которая имеет на руках двоих детишек от первого брака, часто сокрушается, что с таким приданым ей замужество не светит. Нет дураков чужих детей себе на шею садить! А Зырян — Зырян молодец. С юмором отнесся к «приданому» невесты, да вроде даже и рад ему. Подумав, я посмотрела на безобразный фейс жениха и осторожно спросила:
— Наверно, привороты нужны?
Если привороты — то плакали большие денежки. За мои привороты больше двух тысяч долларов не стрясти — по приворотам у нас Прасковья мастерица.
— Еще чего! — фыркнул он. — Это вы, бабы, дурью маетесь, а я — по делу! Сгадани—ка мне, Марья, чего — то на сердце неспокойно.
— Без проблем, — кивнула я. — За гадание беру три сотни гринов, в курсе?
Зырян поперхнулся пивом.
— Ты ж сотку всегда брала! — возмутился он.
— Инфляция, — ласково пояснила я.
— Но не три же сотни вместо одной! — кипятился он.
— Ты собираешься со мной торговаться? — холодно подняла я бровь.
Зырян сунул под стол пустую бутылку, открыл следующую (зубом, конечно же) и мрачно буркнул:
— Ладно, хрен с ним, гадай.
— Ну, тогда пошли в гостиную, — кивнула я.
Карт у меня мно-ого. Обычных — четыре колоды, по одной на каждую раскладку. Потом еще есть карты Ленорман, Таро и смешные индийские. Кроме них, есть два мешочка с собственноручно изготовленными рунами
Я решила начать с раскладки на тринадцать. Она мне больше других нравится, оч. четко дает представление о ближайшем будущем. Я выдала колоду Зыряну, велела перетасовать ее своей рукой, после чего забрала и принялась раскладывать.
И что вы думаете? Я глазам своим не поверила, какие карты повалили!!!
Перво—наперво выпал туз червей, большая любовь. Причем по отношению к нему, Зыряну. Господи, кто хоть такого урода полюбит — то? Потом выпала девятка червей. Мда… Оказывается, та, что страстно любит нашего златозубого урку — совершенно ему не пара. На мой взгляд ему и бабка-ежка будет незаслуженной наградой.
Я аж дыхание затаила — когда третью карту тянула. Вот будет здорово, если какая — нибудь шелуха выпадет! Ан нет, и эта говорящая. Выпала девятка треф. Ревнует девочка, ох как ревнует…
Четвертой выпала семерка червей.
Боо-оже, какие страсти!
— Ну чё там увидела, чё? — Зырян заерзал, видимо понял, что дело пахнет керосином.
— Санта — Барбара, серия тысяча третья, — отозвалась я. — В общем, сицуэйшн такова. Имеем бабу, которая совершенно тебе не подходит, и тем не менее любит до беспамятства и жутко тебя ревнует.
— Баба? — непонимающе скривился он.
— Ага, бабу, — кивнула я. — Причем четко сказано, что она пойдет на все, но другой тебя не отдаст. Я так понимаю — свадьба накроется пшиком.
— Нет у меня никакой такой бабы, — уставился на меня Зырян тяжелым взглядом.
— Нет, ты что, хочешь сказать что я шарлатанка? — нахмурилась я.
— А чё, не так? — нехорошо улыбнулся он. — За лоха меня держишь??? Нет у меня никакой бабы!!!
— Зырян, не выступай, — поморщилась я. — Карты у меня проверенные, не врут. Сказала — есть баба, значит есть баба!
— Ты мне мозги с этой бабой не парь! — рявкнул он.
Я психанула и заорала в ответ:
— Да, может и не баба — видишь, дамы нет в раскладке, а только большая любовь??? Значится, мужик тебя, Зырян, и любит!!!
И осеклась.
Зырян ме-едленно поднялся и пошел на меня, растопырив руки.
— Чего — чего ты, курица, сказала? Да я с тобой знаешь что за такие слова сделаю?
Мне тогда, честное слово, стало страшно от его тихого вкрадчивого голоса, прямо до обморока. Мой язык надо выдрать и выкинуть на помойку. Ну как, как я могла забыть, что среди урок тема гомосексуализма не считается смешной.
— Зырян, извини, — горячо залепетала я. — Сама не знаю чего болтаю. Ты ж меня довел — нету бабы, да нету бабы. Не подумавши я брякнула, прости ради Христа.
— Не подумавши, значит? — рявкнул он.
Я усердно закивала.
— Гадай дальше! — жестко велел он.
Я вздохнула.
— Ты это…сядь, — попросила я его. — А то ты стоишь над душой и у меня руки трясутся.
Он сел. Я смахнула пот со лба, прикрыла глаза и принялась вытаскивать из колоды карты — одна за другой. Потом посмотрела на раскладку и офигела. Все семь вытащенных в последний раз карт были пиками, и среди них — туз, девятка и семерка. Оч. редкая комбинация. И слава богу.
— Чё увидела, чё? — Зырян чего — то почуял и заволновался.
Я опасливо на него покосилась и поинтересовалась:
— Убивать не будешь?
— Говори! — нетерпеливо отмахнулся он.
— Не-ет! — уперлась я. — Ты сначала пообещай, что мне ничего не будет, а то ты на расправу — то скорый.
— Да говори, не тяни кота за хвост! — рявкнул он. — Чего увидела?
Я вздохнула и призналась:
— Новый смотрящий у нас скоро будет.
Зыряна было оч. жалко. Я вообще добрая, хоть и ведьма. Не люблю я таки новости людям выкладывать.
— Та-ак! — хреновым голосом сказал Зырян. — И что за паскуда под меня копает?
— Я ж говорю — баба с большой любовью! — и я ткнула для наглядности в червовый туз.
— А при чем тут тогда новый смотрящий?
Я вздохнула еще тяжелее и принялась объяснять на пальцах.
— Вот ты, Зырян, жениться собрался, так? А баба та на все пойдет, но жене тебя не отдаст, ясно?
— На все — эт на это? — ткнул он в россыпь пикей.
— Ну, — потупилась я. — Но ты не переживай — она потом будет очень по тебе убиваться. Но тебя все ж кирдыкнет. Что б значит не достался никому.
Зырян открыл новую бутылку и залил ее себе в пасть. Я аж удивилась — у него там желудок бездонный, что ли? Как не крути, а он за двадцать минут засосал уже четыре бутылки. У него куда помещается — то?
Зырян про мои мысли не знал, он рыгнул, утер пену с губ и хмуро переспросил:
— Насчет кирдыкнет — точно?
— Точнее не бывает, — заверила я.
— И че делать?
— Господи, да забудь ты про вдовушку с пацанятами, да женись ты на той, что тебя любит, — жалостливо посоветовала я ему. — И все будет хорошо. Она с тебя пылинки сдувать будет, носки стирать, шарфики вязать.
