Как я уже сказал, это очень удобно, точнее, было бы очень удобно, если бы не то обстоятельство, что Мельба отвечает на мои звонки не чаще, чем на звонки Элмо. А попросту, когда у нее есть настроение. Должно быть, тем же принципом она руководствуется и наводя порядок в моих документах. Судя по состоянию бумаг, хорошее настроение в последнее время посещало Мельбу редко – большая часть документов была свалена в глубине шкафа безобразной кучей.
Этот факт в каком-то смысле явился для меня откровением. То есть я и до этого апрельского утра подозревал, что Мельба нагло филонит, отвечая на звонки, но пребывал в убеждении, что уж бумаги-то находятся в идеальном порядке. Очевидно, я ошибался. Папку с метриками Рипа, несмотря на все ухищрения, найти не удалось. Пропала бесследно.
Дважды обшарив сверху донизу полки и ящики и произнеся все известные мне ругательства, я решил позвонить Мельбе. Долго я слушал, как внизу нудно трезвонит телефон, а ведь уже десятый час! Мельба должна сидеть на своем рабочем месте и трудиться в поте лица!
После седьмого звонка с лестницы донеслись шаги. Я повесил трубку. Наверное, я несправедлив к Мельбе: она не взяла трубку только потому, что спешит ко мне.
Это была первая ошибка в длинной череде поспешных выводов.
Один взгляд в окно – и я по второму разу выпалил известные мне ругательства: по лестнице медленно поднимался Джейкоб Вандеверт. Должно быть, узнав от Лизбет о проступке Рипа, Джейкоб решил самолично добавить еще несколько угроз к тем, что прорычала мне его сноха накануне. Надо взять себя в руки.
Толстосуму местного разлива стукнуло шестьдесят пять, но стройный, подтянутый и загорелый Джейкоб на свои годы не выглядел. Правда, волосы его немного поредели, но по-прежнему были того же черного как смоль цвета, как и в те времена, когда я ходил в школу вместе с его отпрысками. Стоило Джейкобу Вандеверту выйти за дверь, все тут же начинали шушукаться, что он нашел эликсир вечной молодости.
Пусть Джейкоб и выглядел моложаво, но по лестнице он поднимался в полном соответствии со своим возрастом. Вид у него был хмурым, но это ничего не значило: Джейкоб Вандеверт всегда имел хмурый вид. Даже в тех редких случаях, когда я видел Джейкоба улыбающимся, брови у него все равно были насуплены, а брови у старика из тех, что невозможно не заметить. Они напоминали птичьи гнезда. Гнезда, сконструированные птицами, не очень критично относящимися к результатам своего труда.
Подойдя к моей двери, Джейкоб даже не задержался. Он просто вошел, не постучавшись. Это удивило меня не больше, чем его насупленные брови. Джейкоб перестал замечать двери с тех пор, как его птицефабрика получила заказ от «Макдоналдса», а это случилось больше десяти лет назад. С тех пор семья Вандеверт забрасывает своими бройлерами все окрестности, а Джейкоб разгуливает по городку с таким видом, словно все здесь принадлежит ему. Наверное, с точки зрения Джейкоба, титул главного богатея нашего захолустья подразумевает кое-какие привилегии.
Старикан без лишних слов обосновался в огромном мягком кресле. Одет он был так, как, видимо, по его мнению, должен быть одет джентльмен из провинции, – коричневые вельветовые штаны, белая рубашка с аккуратно застегнутыми обшлагами и галстук-бабочка в красный горошек. С того места, где сидел я, горошек казался изрядно выцветшим.
Я таращился на красный горох и раздумывал, не поразил ли Пиджин-Форк галстучный дефицит. Или же это первый и единственный галстук, который когда-либо имелся у Джейкоба? О скупости мистера Вандеверта-старшего ходили легенды. В сравнении с ним Гобсек выглядел транжирой и мотом.
Несмотря на свою моложавую наружность, Джейкоб дышал так, будто поднялся не на второй этаж низенького строения, а на крышу Эмпайр стейт билдинг. Пару раз судорожно сглотнув, он прохрипел:
– Вы Хаскелл Блевинс?
Голос Джейкоба напоминает громыхание. Кажется, что из его горла вырываются раскаты грома, а не слова.
Я кивнул, приготовившись к самому худшему.
– Совершенно верно, меня зовут Хаскелл Блевинс.
Вспыльчивость старикана была столь же легендарной, как и его скаредность. Джейкоба Вандеверта можно было смело назвать самым вспыльчивым человеком в городе. Один раз – и я сам тому свидетель – он едва не разорвал в клочки официанта, посмевшего подать ему холодный суп, а другой – клерка в банке, когда всплыла недостача в три цента. В обоих случаях я подумал, что Джейкобу следовало бы зарегистрировать свой язык в качестве холодного оружия.
Маленькие серые глазки посетителя быстро обежали мой офис. Покончив с осмотром, они уставились на меня, и старикан вздернул одно из птичьих гнезд.
– И много ты за это платишь?
Должно быть, он хотел сказать, что если я вообще что-то плачу, то и это слишком много. Мельба Холи называет мой офис Бермудским прямоугольником. По ее утверждению, он выглядит так, словно какая-то таинственная сила собрала в радиусе двадцати пяти миль все бумаги, обертки и прочий хлам и разбросала у меня на столе и на полу. Она преувеличивает. Честное слово. А после того, что Мельба сделала с моими документами, она может говорить все, что ей вздумается.
Я посмотрел Джейкобу прямо в глаза. Дело в том, что мой брат Элмо действительно предоставил мне это помещение бесплатно, чтобы в пору вынужденной безработицы я помогал ему в магазинчике, протирая и заправляя автомат с газировкой. До сих пор сделка оказывалась целиком и полностью в пользу Элмо, поскольку с работой в Пиджин-Форке у частных детективов негусто. Правда, Джейкобу я об этом не сказал. Если бы он узнал, что у меня есть толика свободного времени, то, чего доброго, погнал бы перекапывать цветник своей очаровательной снохи.
– Это помещение обходится мне в кругленькую сумму, – с достоинством ответил я, но, думаю, оно того стоит.
Джейкоб так и вытаращился на меня, будто не мог решить, шучу я или нет. Правда, лицо его при этом осталось совершенно непроницаемо. Наконец старик прочистил горло и прогрохотал:
– Полагаю, ты знаешь, кто я?
Он произнес эту фразу не совсем так, как Лизбет, но почти. Я кивнул.
– С твоим папашей мы были друзья.
Честно говоря, это была новость. Мой отец умер девять лет назад, но я отлично помнил, что он говорил о Джейкобе. «Друг» – не совсем то слово, которым отец называл Джейкоба Вандеверта. По-моему, в отношение этого человека он чаще всего использовал термин «подонок». Я вновь улыбнулся и кивнул.
– Отец много рассказывал о вас.
Джейкоб слегка склонил голову, как бы говоря: «Разумеется, рассказывал, еще бы!»
Я недоуменно молчал. Обычно к этому моменту можно поинтересоваться, что за дело привело посетителя в мою контору, но на сей раз цель визита была прозрачнее некуда. А я, понятное дело, не жаждал затевать дискуссию о манерах моего пса. С неприятностями можно не спешить, они все равно вас настигнут. Но Джейкоб не торопился вцепиться мне в глотку. Должно быть, растягивал удовольствие.
Старик обмяк в кресле и уставился в пол. Точнее, в развернутую «Пиджин-Форк газетт», валявшуюся на полу. Там же валялось еще с десяток газет и журналов. Я ожидал, что Джейкоб не преминет пройтись по поводу моей аккуратности, но вместо этого он протянул:
– Мне тебя настоятельно рекомендовали.
И тут я понял, почему он избегает встречаться со мной взглядом. Когда Джейкобу Вандеверту приходилось снисходить до комплиментов, это всегда повергало его в замешательство. Невероятным усилием я сдержал рвущееся наружу изумление. Когда тебя хвалят, как-то не принято выглядеть потрясенным.
– Да? – только и сказал я.
Джейкоб важно кивнул.
– Юнис Креббс уже давно твердит, что ежели мне вдруг понадобится детектив, то следует обратиться к тебе. Что ты ловкий тип.
Последнее крупное дело, которое я расследовал, – убийство бабушки Юнис Креббс, а также бабулиных кота и попугая. Известности, как я поначалу надеялся, мне это вовсе не принесло, но зато мы с Юнис стали закадычными друзьями.
Я улыбнулся.
– Очень приятно, что она так считает.
Джейкоб поднял серые глазки и некоторое время пристально смотрел на меня, его птичьи гнезда слегка подергивались, словно он оценивал мою персону. Наконец, решившись, запустил руку в карман, медленно вытащил скомканный конверт и протянул мне.
– Я получил это с сегодняшней утренней почтой.
Не успел я прочитать и двух слов, как во рту у меня пересохло.
100 000 ДОЛЛАРОВ МЕЛКИМИ КУПЮРАМИ, ИНАЧЕ ВЫ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ УВИДИТЕ ПРИСЦИЛЛУ В ЖИВЫХ. НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ. ЖДИТЕ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ.
Слова были вырезаны из газеты и наклеены на лист плотной бумаги.
Боже всемогущий! Я отлично знал Присциллу. Мы вместе учились в школе. В те годы Вандеверты еще не стали королями куриных тушек, так что Присс и ее братец мало чем отличались от простых смертных. Присцилла была обычной худой, долговязой девчонкой с мальчишеской стрижкой и вспыльчивым характером. Я помнил, как она еще в школе разукрасила одного парня за то, что тот обозвал ее глистой.
