— Как вам удалось так хорошо рассмотреть людей, которые за вами следят?
— удивился Фима.
— Да они не очень-то и скрываются. Такое впечатление, что они даже демонстрируют свой интерес ко мне. Но вот в руки не даются. Пару раз мои люди пытались их задержать, но те очень ловко уходили — как сквозь землю проваливались.
— Когда вы заметили, что за вами следят?
— В прошлый понедельник, когда я трижды замечал одни и те же лица в разных местах?
— Где именно?
— Здесь, возле офиса, потом в бизнес-клубе на Таганке, куда я езжу обедать, и еще на презентации ювелирного магазина на Ленинградке. Есть такая сказка про то, как ежик соревновался с зайцем в беге. Было два совершенно одинаковых ежа, и они этим пользовались в своих интересах: в одно и то же время находились в разных местах, а заяц думал… Мне не надо вам говорить, что думал этот наивный грызун, потому что вы профессионал и сразу понимаете, что к чему. Так вот, сдается мне, что эти киргизы нечто подобное проделывают и со мной. Вот он прячется в кустах возле офиса, а через пять минут он уже на Таганке. Скорей всего — это близнецы, хотя, конечно, для нас, европейцев, они все на одно лицо, так что я могу ошибаться.
— Так все же, сколько их, по вашему мнению?
— Думаю трое, не больше. При том они очень похожи и одеты одинаково, в синие брюки и белые рубашки навыпуск.
— Ваша версия всего этого?
— Если бы у меня была версия, я бы вас не звал, — Вартанов вдруг перешел на жесткий тон. — Это вы должны узнать, кто за мной следит и зачем, а уж после я сам с ними разберусь. Поверьте мне, у меня достаточно средств и связей, в том числе и в бывшей вашей конторе, чтобы поставить их на место. Я не хотел вам говорить, но уж так и быть скажу — у меня брат вице-губернатор штата Калифорния. Я мог бы нанять человека из ФБР или из Скотланд-Ярда, но пригласил вас, потому что хотел вам помочь. Вы мне задолжали крупную сумму, и я даю возможность вам ее честно отработать. Но, если через пять дней вы мне не представите полный отчет о том, кому вздумалось играть со мной в прятки, вы мне будете должны уже пять «штук». Я не жадный, вот Афанасий подтвердит, но принципиальный. Раз ты нанес мне вред — заплати, а нет денег
— пеняй на себя. Нищий не имеет права ошибаться. Ступайте.
Фима остолбенел, такого резкого поворота в настроении виноторговца он не ожидал. Был один человек, вежливый, доброжелательный, и вот он уже совсем другой — хам и жлоб. Попрощавшись кое-как с Вартановым, он выскочил из кабинета как ужаленный. Секретарша все еще дружески улыбалась, но ему уже было не до флирта и он оставил ее ямочки без внимания. «Азохен вэй![1] Надо же было так влипнуть. Вот это и называется еврейское счастье… — думал он, минуя тяжелые взгляды суровых Самвелов. — Да это мафия, крутая армянская мафия. Или они меня угробят, или киргизы. И угораздило же Всевышнего поселить на этом клочке земли столько национальных преступных группировок. А страдать должен ни в чем не повинный еврей…»
Во дворе его нагнал запыхавшийся Афанасий.
— Ефим Яковлевич, да вы не расстраивайтесь, дорогой. Алик погорячился, сами понимаете — кавказская кровь. К тому же он тонкий человек, а там где тонко, там и рвется. Представляете, он три года не был в отпуске, ночей не спит, все думает, как дать отечественному потребителю достойный товар за нормальные деньги, а тут эта слежка. Когда тебя всю неделю практически держат на мушке, можно сбрендить.
— Но зачем же так уж хватать человека за горло?
— Не берите в голову. В бизнесе без этого нельзя, даже с самым близким партнером нужно быть как на ринге, чуть расслабился и он тебя уже послал в нокдаун. Но в душе Алик все переживает, он просил передать вам, что в случае успеха он снимет все свои претензии и заплатит вам пять штук.
— Весьма благодарен.
— Не нужно иронизировать. Завтра же беритесь за дело. Джип и шофер Самвел в вашем полном распоряжении. Он в курсе дела. У меня к вам только одна просьба или скорее настоятельное пожелание: обо всем что увидите и услышите, немедленно докладывайте мне. Не надо травмировать Алика — он весь как нерв. Боюсь даже, он может вас обидеть, если попадетесь под горячую руку. Так что только мне. Это в ваших же интересах. Договорились?
— Хорошо, — вздохнул Фима и, втянув голову в плечи, побрел к метро.
Вернувшись домой, он достал с антресолей чемодан, и стал кидать туда все что попадалось под руку, джинсы, карманный фонарик, дырявые носки, электробритву «Бердск», банку растворимого кофе «Якобс»…
Роза Марковна смотрела на него, как чукча на крокодила и молча качала головой, но когда он выхватил у нее из рук посудное полотенце и запихнул его в свой чемодан, она не выдержала:
— Мешигенэ йолд[2], куда это вы собрались, на ночь глядя? Если в баню, то зачем вам кофе? И потом в четверг обещали дать таки горячую воду…
Голос родственницы мгновенно отрезвил Фиму. Он уселся на табуретку, обхватил голову руками и запричитал:
— Нет это не мыслимо, чтобы столько неприятностей сразу… Да какое они имеют право… Мафиози проклятые…
— Я так понимаю, что вам не повезло с клиентом. Это бывает. Возьмите себя в руки и постарайтесь рассказать все по порядку. Может быть я смогу вам что-нибудь присоветовать.
Фима налил себе стакан чаю, положил в него три куска сахару и выложил родственнице все, начиная с аварии и кончая разговором с Афанасием.
— Сволочи, — подытожила Роза Марковна. — Чтоб у них все зубы выпали, но один остался для зубной боли. И что вы намерены делать?
— Надо ехать в Америку. Там они меня не достанут. Про дядю губернатора Алик, конечно, загнул.
— Прямо сейчас? У вас, что уже есть виза?
— Ну, тогда в Харьков.
— Все там будем. Но давайте подумаем, что еще можно предпринять. Этот Алик, по-вашему, настоящий бандит, криминальный авторитет?
— Просто скотина, чует, что мне нечем с ним расплатиться и берет за горло.
— Вот это уже похоже на правду. А как вы думаете, что он с вами сделает, если вы не сможете выполнить его поручение?
— Натравит своих братков, искалечит, отнимет квартиру…
— Не думаю, что он пойдет на это. Он ведь полагает, что вы служили в органах, а с чекистами, даже бывшими, лучше обходиться вежливо. Сколько вам обещали за этих киргизов, пять тысяч? Хорошие деньги, 500 российских пенсий, не говоря уже об украинских. Вам бы они сейчас очень пригодились. Почему бы вам не попробовать их получить?
— Я никогда не занимался наружным наблюдением.
— Но вы работали в милиции и у вас сохранились наверно кое-какие связи. Есть конечно ребята. Стас Рыженков — он сейчас работает опером на Петровке, Никита Деркун…
— Вот и хорошо, попробуйте завтра с ними связаться. А я с утра позвоню этому зверскому Самвелу, думаю, он не обидит старую больную женщину. И вот еще что… Попросите у Афанасия аванс.
У Фимы на глаза навернулись слезы. Он вспомнил, как в школе двое великовозрастных ублюдков повадились отбирать у него деньги. На их языке это называлось «доить мусоренка». Он страдал и худел не от голода, хотя после школы у него часто болела голова, потому что страшно хотелось есть, а от унижения. Мать замечала, что с сыном происходит что-то неладное, но он отмалчивался. Но однажды она усадила его напротив и сказала: «Ну, что там у тебя стряслось?». И он выложил ей все как было, и она сказала: «Не надо умирать раньше, чем тебя убили. Завтра подойди к ним первый и потребуй деньги назад. Они, конечно, не отдадут, но вряд станут выворачивать твои карманы. Послезавтра тоже подойдешь к ним, и так до тех пор, пока они не начнут бегать от тебя. А там мы придумаем, как вернуть наши деньги».
— Роза Марковна, — сказал Фима потягиваясь и зевая, — а вы умеете печь струдель. Мама, когда была жива всегда пекла струдель на еврейский новый год и на 7-е ноября. И так мне это припомнилось, что слюнки потекли.
На следующий день Роза Марковна созвонилась с Самвелом, и, назвавшись сотрудницей отдела наружного наблюдения сыскного агентства «Мухтар», договорилась с ним ехать по местам, где засветились «киргизы». А Фима отправился в Марьину Рощу разыскивать Никиту Деркуна.
Когда-то Никита работал там постовым милиционером за жилплощадь. Квартиру ему дали там же, на Трифоновке. Адреса его Фима не знал, но зрительно помнил, где Никита живет — третий дом от бензоколонки, второй этаж. Фима часто приходил к нему выпить пива и поиграть в шахматы. Это было пятнадцать лет назад. Но старая дружба не ржавеет, особенно, когда это не совсем дружба, а так, взаимная симпатия для общего удовольствия. Настоящая-то дружба, как самосвал без гидравлики, нужно быть богатырем, чтобы направлять ее в нужном направлении. И вообще, кто-то из мудрецов сказал, что дружба это только переход от простых отношений к ненависти.
Бензоколонки там, где она была не оказалось, на ее месте разбили симпатичный скверик с цветниками, но дом Фима нашел сразу и подъезд определил без всякого напряжения памяти, но уж квартиру пришлось выбирать методом «тыка».
