Иоанна Хмелевская - Проза жизни

   Какое-то время она стояла, затаив дыхание и стараясь уразуметь, откуда и каким чудом она сбросила этот здоровенный горшок. Ведь она же всего-навсего пнула ногой пустую коробку! Над ее головой послышались какие-то голоса, она посмотрела наверх: в окне на четвертом этаже что-то происходило, какой-то скандал, затем голоса стихли, словно бы скандалисты разом отдернулись внутрь, и окно с треском захлопнулось. Тереска испугалась, что сейчас к ней начнут из-за этого горшка цепляться, а она ничего объяснить не сможет. И вообще с нее хватит, ей надоело ходить в преступниках.

   «Этого только недоставало! — разгневанно думала Тереска. — Таким здоровым горшком меня могло пришибить на месте! Пускай выпутываются сами...» Тереска увидела, что от Пулавской к дому бежит какой-то человек, еще один показался на другой стороне улицы. Решив не давать никаких объяснений, она поспешно юркнула в ближайшие двери.

   А за окном, из которого вылетел злополучный горшок, бушевал дантов ад. Сигнальный звонок внутри и страшный грохот снаружи всех заставил вскочить на ноги. Гости лихорадочно рассовывали по карманам деньги и карты, в том числе и приготовленные для бриджа и призванные служить маскировкой. Со звоном летели на пол поспешно хватаемые рюмки, кто-то сбросил тарелку с бутербродами и влез туда всей ногой, кому-то прищемило палец рулеткой, спешно преобразуемой в столик. Если бы кто-то заглянул в этот момент в квартиру, то наверняка решил бы, что попал в сумасшедший дом, а не на вечеринку.

   Минут через десять суматоха слегка улеглась. Никто из чужих в квартире не появился, и причина тревоги продолжала оставаться загадочной. Гости, симулируя игру в бридж и танцуя якобы беззаботно, пребывали в страшном напряжении, пока наконец низенького роста жгучий брюнет не отважился сойти вниз.

   Внизу он увидел пожилого мужчину, убиравшего обломки горшка.

   — В чем дело? — с тревогой спросил он. - Что тут произошло?

   — А бес его знает, — ответил тот. — Здесь все тихо, это там у вас. Какого черта вы швыряетесь горшками в окно? Надо было меня предупредить!

   — Был сигнал тревоги. Звонок прозвенел. Никто ничем не швырялся. Что здесь творилось?!

   — Да ничего не творилось, чтоб мне сдохнуть! Тишь да гладь, и вдруг бухнуло. От вас это, от вас кто-то спихнул горшок! Сюда живая душа не входила!

   В голосе мужчины проскальзывали неуверенные нотки, однако он ни в коем случае не желал признаваться, что отскочил на минутку, тем более, что на улице и правда никого не было. Или кто-то прошел через двор? Но чтобы задеть за сигнальную леску, все равно надо выйти на улицу... Несуразица какая-то получается...

   — Нет, ты все-таки ответь, что случилось, — не отставал от него брюнет. — Нашкодила нечистая сила?

   — Похоже на то. Или приблудный кот.

   — И точно в то самое время, когда все собрались, — возмущенно начал брюнет, но продолжать не стал, что-то разгневанно бурча себе под нос, он выглянул во двор, еще раз оглядел улицу и, войдя в дом, стал подниматься по лестнице. К счастью, ему не пришло в голову заглянуть в подвал, где, вжавшись в стену, стояла насмерть перепуганная Тереска.

   Она боялась выбраться из дома через двор, так как не знала, есть ли оттуда куда-нибудь выход. Дорогу на улицу преграждал мужчина, сметавший с земли черепки. Она невольно подслушала странный разговор, не понимая пока его смысла, и с облегчением вздохнула, когда собеседники разошлись: один стал подниматься вверх, а другой понес черепки на помойку. Она быстренько проскользнула в подъезд, а оттуда выскочила на Бельгийскую.

   Только пройдя половину пути до дома, Тереска немного оправилась от потрясений, преследовавших ее всю вторую половину дня. Она шла так глубоко погрузившись в свои мысли, что не увидела распахнутой настежь двери сапожной мастерской.

   Мастерская принадлежала знакомому сапожнику, взявшему в починку ее туфли. Надеясь на сегодняшние деньги, она упросила его сменить ей каблуки в неслыханно короткий срок. Как раз сегодня она намеревалась забрать туфли, но из-за обилия потрясений напрочь про них забыла.

   Сапожник заметил свою юную клиентку, когда она проходила мимо дверей. Обещанные туфли были уже готовы. Человек он был услужливый и добродушный — поняв, что девушка впала в глубокую задумчивость, он сорвался с табуретки и выскочил на улицу.

   — Проше пани! — приветливо прокричал он. — Проше пани! Ваши туфельки уже готовы!

   Тереска обернулась, увидела перед собой размахивающего руками сапожника и вспомнила все. В ее несколько сдвинувшейся психике прочно засело ощущение полученного финансового удара, силы которого она еще не успела осознать, помнила только, что ее ограбили при расчете, а за туфли надо платить сегодня, нет, надо совсем сдуреть, чтобы пойти этой дорогой! Какой-то миг она вглядывалась в добряка-сапожника расширенными от перепуга глазами, а потом развернулась и кинулась наутек. Мастер остолбенел.

   — Проше пани... — прошептал он еще раз, изумленно глядя вслед удалявшейся галопом Тереске. Ни один из его клиентов не реагировал столь странным образом на приятную весть. Сапожник с минуту постоял в оцепенении, затем очнулся и, качая головой, вернулся к себе.

   Совершенно выведенная из равновесия Тереска, тяжело дыша, домчалась, наконец, до дома и, переступив порог, чуть не споткнулась о Янушека, раскинувшего по всей прихожей электрические провода.

   — Чего летишь, как на пожар? — заинтересовался Янушек. — Осторожнее, гляди, куда наступаешь!

   Тереска перевела дух, сердито взглянула на брата и выпутала ногу из клубка проволоки.

   — За мной гнался сапожник, — пояснила она. Янушек недоверчиво скривился.

   — Мания преследования, — изрек он диагноз. — То машины за тобой гоняются, то сапожники. Тебе пора лечиться в закрытом заведении. Надо сказать отцу, чтобы он тебя отвез в дурдом, а я займу твою комнату.

   — Придержи язык, а то узнаешь! — взъярилась Тереска, останавливаясь на лестнице. — И так вокруг одни огорчения и сплошное свинство, сегодня еле в живых осталась, и ты туда же! В собственном доме подстерегает враг!

   В Терескином голосе звучало такое искреннее отчаяние, что Янушеку, имевшему в сущности доброе сердце, стало не по себе. Он встревожился и ощутил прилив братских чувств.

   — В кухне для тебя обед оставлен, — великодушно известил он. — И кисель с кремом. Я еще не весь успел съесть. Бери.

   Столь явное проявление братской доброжелательности после всех мук этого несчастного дня оказалось благотворным для Терескиного самочувствия, и она вновь обрела способность размышлять.

   Обедать ей пока не хотелось. Действительность была такова, что всякий аппетит отбивала. Жизнь казалась омерзительной, кошмарной, будущее беспросветно черным, мир не заслуживал того, чтобы жить в нем.

   «Нет, в таком состоянии жить нельзя, — подумала Тереска. — Надо все это как-то распутать, иначе мне придется утопиться. Или повеситься». Она уселась за письменный стол, вынула лист бумаги и приступила к составлению списка своих несчастий, поняв, что иначе с ними никак не разделаешься.

   Первым пунктом, разумеется, пошел Богусь.

   1. Богусь пропал.

   Пункт первый вверг ее в меланхолическую задумчивость, но, тряхнув головой и решив себя пожалеть потом, Тереска продолжила опись.

   2. Денег у меня нет.

   3. Подложили свинью с уроками.

   4. Выставила себя дурой перед сапожником.

   5. Магнитофона нет.

   6. С именинами много хлопот.

   7. Я не понимаю бандитов.

   8. Чулки поехали.

   9. Не хватает проблем.

   10. Я бестолкова и неинтеллектуальна.

   Список несчастий Тереска составляла всякий раз, когда их накапливалось слишком много, и всякий раз неизменно прибавляла последний пункт, хотя не переставала надеяться, что когда-нибудь сможет его аннулировать. На данный момент он оставался более чем актуальным.

   Она прочитала список два раза и сама себе подивилась. «И вправду, — подумала она, не без сарказма, — пункт девятый плюс все предыдущие неопровержимо свидетельствуют о десятом».

   Теперь предстояло проанализировать все пункты списка по порядку. Богуся она оставила на десерт и занялась деньгами. До нее наконец дошло, что понесенный ею ущерб ограничился суммой в двести сорок злотых, а это, собственно говоря, не так уж много. К тому же предполагались новые поступления: завтра за Мариолку, послезавтра за Тадзика. Так что особой беды не случилось. Напрасно она убежала от сапожника, денег у нее вполне хватало, чтобы выкупить туфли, ведь до завтра ей больше ста злотых не понадобится.

   Пункт третий сперва не поддавался беспристрастному осмыслению. Однако хорошенько поразмыслив, Тереска все же пришла к выводу, что ничего особенного с ней не произошло. Всем известно, что в этом мире мошенничество и подлость в большом ходу. Правда, сама она выказала себя глупой гусыней, но могло быть и хуже. К тому же случившееся бросало тень на эту паршивую семейку, а вовсе не на нее, так что пора бы и успокоиться.