Видел бы ты, Андрюха, выражение лица Бэримора! Я думал, что его откачивать придется. Но ничего, мужик крепкий, выдержал, хотя трясся, словно типа пародия на хвост сэра Лерсона, когда тот миску с едой видит, и лопотал по-английски что-то вроде «не будите спящую собаку»[75]. Напугать меня хотел, ха!
Ну, тогда я свечечкой-то у окошка помахал, а затем по «горячим следам» и расколол этого Бэримора, как говорится, по самые уши! Оказывается, зэчара беглый, о котором я в начале письма упоминал, какой-то родственник прислуги. Прячется на болоте. Потому его и подкармливали по ночам. Кстати, еще нестыковка: Бэримор уверял, что пути через болото не знает, а невесть откуда взявшийся урка по этой самой трясине ночью, как мажор по Невскому[76].
Такой случай упускать было нельзя (см. Приложение № 1 к Отчету)…»
Андрей бегло просмотрел последние листы дукалисовского послания и наткнулся на страничку, где явно неграмотным человеком под диктовку не шибко сведущего в английском Толяна, было написано:
«I`m, man Barimor, promise, I`ll job with «murder» department of St.Peterburg militia and promise, I don`t speak someone, that a detective may be spoken me»[77].
В конце стояла дата и корявая подпись.
«Вербанул! – восхищенно констатировал про себя Ларин. – Теперь сумеет квартальный отчет закрыть. Только дату зря поставил – все равно исправлять придется».
Оперативник отложил расписку вновь испеченного агента о сотрудничестве и продолжил чтение отчета.
«Этот Бэримор поведал еще пару интересных вещей. Оказывается, перед смертью сэр Чарльз получил письмо от какой-то женщины. Естественно, совершенно случайно (!) содержание послания стало известно прислуге: некая тетка вызывала Баскервиля на болота. Любопытно, лакей говорит, видел, дескать, в районе трясины какого-то мужика. Но при этом божится, что не своего родственника. Я все же склоняюсь к мысли, что тут не обошлось без «девонширских» – наверняка присмотрели для себя перспективную недвижимость на природе в виде Баскервиль-холла, ну и дальше по сценарию: есть собственник – есть проблемы.
При местных нравах, похоже, любой труп можно хоть на гадюку, хоть на НЛО списать.
После беседы с Бэримором я сначала хотел отправиться в сопровождении сэра Лерсона поближе к болотам, чтобы там пообщаться с зэком. Можно, конечно, было бы взять для страховки Генри (он, вроде бы, парень не плохой), но тот где-то шлялся, наверняка пытался подбить клинья к сестре ботаника. В общем, пошли одни. Но только мы спустились вниз и вышли на улицу, как со стороны трясины раздается жуткий вой, потом вопль. Одна моя знакомая судья (кстати, очень симпатичная и большая умница) в таких случаях говорила: «Орет, как потерпевший». И действительно, крик был на всю округу. Я подумал, что Генри столкнулся с зеком, хотя они вряд ли взвыли бы так омерзительно. А тут и сам Баскервиль-младший бежит: он, оказывается, со свидания возвращался, услыхал какой-то «хлюп» сзади, ну и ускорился. Видно, вовремя. В общем, тут не соскучишься, хотя даже поговорить толком не с кем: все так и норовят что-то невразумительное сказать, а я и не знаю, как ответить, чтобы поняли хотя бы слово. Не стволом же в каждую харю тыкать.
Приезжай, Андрюха, пожалей ты меня, опера несчастного, а то тоска такая, что и сказать нельзя, чуть ли не плачу. Пропащая жизнь, хуже гадючьей. А еще кланяюсь Шерлоку и его летописцу Уотсону, а пиджак мой никому не отдавай. Остаюсь твой товарищ Анатолий Дукалис, приезжай, Андрюха».
Толян свернул вчетверо исписанные листы бумаги и вложил их в конверт, купленный накануне за полпенса. Подумав немного, он, старательно подышав на стержень шариковой ручки, в котором заканчивалась паста, начал выводить адрес:
«То the London… Ларину».
Потом почесался, еще подумал и прибавил: «Андрею Владимировичу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он свистнул сэра Лерсона и, не набрасывая на себя плащика, прямо в рубашке выбежал из дома…
Убаюканный сладкими надеждами, через час он уже крепко спал. Ему снился родной туалет «убойного» отдела, в туалете сидит «Мухомор» и читает письмо оперативникам… Около туалета ездит машина ППС и все вертит, вертит голубым огоньком мигалки…
* * *
В дверь постучали.
– Войдите! – рявкнул Соловец, думая, что это явились Казанова и Плахов.
Но на пороге материализовался начальник «убойного» отдела РУВД соседнего района, на губах которого застыла злобно-язвительная улыбка.
– А, это ты, – майор показал рукой на стул, – садись.
Капитан Абрам Иванович Совков, толстый и одышливый субъект с мутными глазами навыкате, вот уже десять лет не могущий получить очередное звание, вальяжно расположился на продавленном стуле, закинул ногу на ногу и смерил Соловца презрительным взглядом.
– Ну, и чего тебе? – спросил хозяин кабинета, прекрасно понимая, о чем пойдет речь.
– А ты не знаешь? – скрипуче заявил Совков.
– Представь себе, нет.
Капитан вытащил из кармана сложенный вчетверо грязный листок желтоватой бумаги и издалека показал его Соловцу.
– Это видел?
Майор попытался разглядеть мелкий текст, но у него ничего не вышло.
– Дай посмотреть, отсюда не видно.
– Щас тебе! – Совков быстро спрятал листок обратно в карман. – Чтоб ты его порвал?
– А зачем мне его рвать? – устало осведомился Соловец.
– Потому что это приговор тебе и твоим верным и умным подчиненным.
– Полегче на поворотах, – предупредил Соловец, который очень не любил, когда его обзывал кто-либо, кроме вышестоящего руководства, и особенно в те моменты жизненного пути, когда майора обманывали и подсовывали вместо «Столичной» водки простую воду.
– Буду я еще с тобой любезничать! – взвился капитан. – Всё, приплыли, соседушки! Нефиг было труп нам на участок подбрасывать!
– Какой еще труп? Кого? – Майор сделал вид, что не понимает, о чем говорит его коллега.
– Того, которого из огнемета замочили!
– Из какого еще огнемета?!
– Ой-ой-ой! – Совков показал Соловцу язык. – А ты не в курсе!
– Слушай, Абраша. Твоя территория – твои проблемы.
– Ах, так?! – Капитан вскочил со стула. – А ты мне, случайно, не объяснишь, как труп подпалил, после чего прополз с твоей стороны улицы на нашу, оставив по пути два килограмма и семьсот сорок пять граммов своей одежды? Я лично соскреб ее с дороги и взвесил!
– Весы, небось, у бабок возле метро конфисковал?
– Тебе-то какое дело?!
– Там все безмены на двести граммов в плюс переделаны, – сообщил майор. – Так что с весом ты лажанулся. Перевесим твои «вешдоки» и прокурору нашему стуканем. Он и влепит тебе триста третью[78]. Для начала.
- Ты меня триста третьей на понт не бери! – закричал Совков. – Ученые!
– А что до того, что кто-то там полз, – так это его личное дело. Хотел – полз, не хотел бы – не полз. – Соловец продемонстрировал коллеге, что разговор окончен.
– Ах, ты так?!
– Да, так!
Они вскочили, уперлись друг в друга животами и взглядами, пыхтя и щуря презрительно уголки глаз…
Первым не выдержал Абрам Иваныч. Достав из кармана платок и акт судебно-медицинской экспертизы о том, что труп был мертв, он вытер платком лоб, а бумажку протянул Соловцу.
– Вот, бери и помни, Абрам зла не держит, – сказал Совков, поворачиваясь к выходу.
Соловец попыхтел для приличия, но акт взял и буркнул вслед уходящему незваному гостю:
– Ты, это… Иваныч… может, по рюмочке, за дружбу отделов?
– А что, есть?!
– Нет, но сбегаем… для дела.
– Ну, разве что для дела.
Глава 11
ОХОТА НА ПОРОСЕНКА, ИЛИ ГОНКИ ПО ГОРИЗОНТАЛИ
За несколько дней до того, как Андрею передали с оказией в виде замызганного беспризорника письмо Дукалиса, ситуация в Бейкер-стритском офисе сыскной конторы складывалась драматически.
После выходки Уотсона со взрывпакетами Ларину, как он ни пытался, так и не удалось уговорить Холмса остаться в Лондоне и помочь в поисках Мориарти. Великого сыщика не убедили в этом ни обещания помощи в раскрытии других дел, ни напоминание о том, что под видом Уотсона под носом у «девонширских» батрачит оперативник. Ни, наконец, весьма недвусмысленный намек, что Холмсу неплохо бы держать данное слово. По поводу последнего замечания сыщик, ничуть не смутившись, заметил, что он обещал лишь помочь в поисках, чем и занимался на свою голову все последние дни.
– Теперь же, как я говорил, мы уйдем на север, – попытался закончить неприятный разговор великий сыщик. – А вы, думаю, очень скоро встретитесь со своим Мориарти.
– Послушайте, Шерлок, – окончательно разозлился Ларин, – что вы заладили: «на север» да «на север»! Все равно дальше Льюиса не убежите и больше года не пробегаете. А «девонширские», если они такие крутые, какими вы их считаете, отыщут вас и там. И образцово-показательно… Как там, блин, по-английски «мочить»? «То wash», что ли? Или, может, «watering»?.. Ox, не зря же говорят: «Учите, ребята, материальную часть – там бьют больно»… Ну, в общем, убьют. Вы понимаете?
