От ее вопля Аллочка вздрогнула, чайные тампоны свалились с глаз и она запричитала:
— Вера! Ну что вы кричите, словно вас режут! Ой…
Ужас в ее глазах плескался самый неподдельный. Аллочка махом вспорхнула на спинку дивана и во все глаза смотрела на Веруньку.
— Тихо — тихо, — успокоила я ее. — Не разговаривайте, Алла, у вас маска и так трещинами уже пошла!
Та посмотрела на меня ясными голубыми глазами на фоне желтой от кожи маски и стараясь не разжимать губ, прошипела:
— Скорую! Срочно! Не дай бог она тут позаражает всех!
— Конечно — конечно! — заверила я ее и потянулась к трубке телефона.
Оставшееся время до приезда скорой Аллочка просидела на спинке дивана, словно воробушек на жердочке, а я успокаивала Веруньку.
— Неоткуда мне энтой заразе было прилипнуть, — рыдала она. — Я ж завсегда руки мою, постоянно с кометом да доместосом вожусь — стерильная я! Да и медосмотр меня Алла Петровна каждые три месяца проходить заставляет!
— А это не зараза, — с постной миной святоши вещала я. — Это наказанье Божье такое. Злобы в тебе много, копилась она, копилась — и вот, прорвалась на волюшку.
— Да откуда во мне злоба? — подняла на меня Верунька несчастные глаза. — Я завсегда и пшена голубям насыплю, и копеечку нищему у церкви дам!
На ее лицо уже было страшно смотреть. Центральная часть уже полностью покрылась багровыми горошинами. Я вздохнула и посоветовала:
— Ты это… Библию купи.
— Поможет? — обрадовалась Верунька.
— Да погоди ты. Купишь Библию — читай ее, особенно Нагорную проповедь.
— А ты мне ее на бумажке напиши, — сквозь слезы попросила несчастная.
— В Библии прочтешь, — отмахнулась я. — Евангелие от Матфея, пятая глава.
— Поможет? — уставилась она на меня заплывшими от кил глазами.
— Поможет, — вздохнула я, — коль сердцем примешь Христа, покаешься да уверуешь.
— Господи, прости меня, грешную! — Верунька немедленно подняла глаза к потолку и принялась истово вещать: — Верую я в тебя, Господи, а еще больше уверую, как излечишь меня!
— Не, — поморщилась я. — Баш на баш тут не работает.
— А как работает? — снова зарыдала она.
— А вот так: ты к Господу хорошо, так ведь Он — то к тебе еще лучше!
— Свечку поставлю! — снова понеслось в потолок. — Большую! Две!
Я тяжко вздохнула.
— Я ж говорю — баш на баш не работает.
— Я просто так поставлю, из уважения, — быстро сказала Верунька.
Я хмыкнула.
— Ладно, читай Библию. Как дойдет до сердца Слово Божье да покаешься — тогда и молись, что б излечил он тебя. Ясно?
— Ясно, — Верунька уткнулась в зеркало, посмотрела на лицо и зарыдала горше прежнего.
Тут на пороге появился озабоченный Буйвол:
— Девушки, а с кем у нас тут плохо? Скорая у ворот стоит, говорят что к нам.
— Скорее веди врачей! — простонала Аллочка со спинки дивана.
— Господи, — у Буйвола аж голос сел при виде ее желтого лица. — Что это с тобой?
— Скорее врача, чего тянешь! — нервно закричала она.
Буйвол испарился, чтобы через минуту появиться в сопровождении врачей.
— Ну чего вы как черепахи тащитесь, жена умрет — пристрелю к черту! — подгонял он медперсонал.
В кухню влетела запыхавшаяся пожилая врачиха с саквояжиком и молоденькая медсестричка.
— С кем тут плохо? — отдуваясь, спросили они.
— Вот! — скорбно указал Буйвол на Аллочку.
— Вот! — плаксиво указала она на Верочку.
Медперсонал недоуменно посмотрел на Буйвола.
Ну, чего тележитесь? — рявкнул он.
— Не кричите, Евгений Евгеньевич, это грех, Богу сие неугодно, — благочестиво сказала Верунька, оторвалась от зеркальца и повернулась лицом к общественности.
— Господи…, — сказала врачиха.
— Что за черт? — сказал Буйвол.
— Ой, мамочки! — взвизгнула медсестричка.
— Это сильно заразно, да? — побледнела Аллочка.
Врачиха подошла к Веруньке, осмотрела ее лицо, надавила пальцем в перчатке на одну из кил и Верунька, тонко вскрикнув, брякнулась от боли в обморок.
— Носилки! — резко бросила врачиха медсестричке.
Та стремглав кинулась из комнаты.
— Это что еще за пердимонокль? — несколько растерянно вопрошал Буйвол.
— Я с таким в первый раз встречаюсь, — развела руками женщина. — Сейчас довезем до больницы, там разберутся.
— А это заразно? — не отставала Аллочка.
— Не знаю, — снова пожала плечами докторша.
— А с женой — то моей что? — возопил Буйвол.
— А что с ней? — недоуменно уставилась я на него.
— Так а вот! — ткнул он в Аллочку.
Мы с ней переглянулись и рассмеялись. Я — от души, Аллочка — с трудом преодолевая засохший желток.
— Маска это на мне, маска! — пояснила она.
— Так ты не больна? — уточнил Буйвол.
— Пока нет! — со значением сказала Алла и кивнула на Веруньку. — А там уж — как Бог даст!
Тут прибежала медсестричка и водитель с носилками, и Веруньку понесли в машину. Провожать мы ее вышли всем миром.
Стояли на крылечке со скорбными минами и только что платочками не махали. Жаль, что она оценить этого в силу своего беспамятства не могла. Хотя нет. Уже когда ее запихивали в машину, она очнулась, оглянулась вокруг себя страдающим взором и тихо прошептала:
— Люди добрые, дайте Библию…
— Чего-чего она там шепчет? — тихонько спросил Буйвол у жены.
— В библиотеке она есть, на полке возле сейфа стоит, — так же тихо прошелестела Верунька.
Я быстренько помчалась в библиотеку, отыскала там Библию и, вернувшись, положила ее Веруньке на грудь.
— Ну вот теперь и помирать можно, — сказала она и прикрыла глаза.
— Все так плохо? — побледнел Буйвол.
— В больнице разберутся, — как всегда ответила докторша, вскочила в машину и они уехали.
Наш дедок с тоской смотрел им вслед и шептал:
— Господи, Верунька, как же мы без тебя…
Я с недоумением на него покосилась. Нашел кого жалеть.
— А чего это ты так по ней убиваешься? — ровно спросила Аллочка.
— Так а как же! Готовить то кто, вы будете?
Мы с ней синхронно переглянулись и помотали головой.
— Вот то — то и оно! Все, баста, карапузики, буду теперь гастрит на старости лет зарабатывать, всухомятку хлеб жевать! Ох-ох, дожился! — сурово поглядел на нас Буйвол.
Мы съежились под его взглядом.
— Баб — полный дом, а борщ сварить некому! — не унимался он.
Аллочка очнулась, вскинула голову и холодно осведомилась:
— Где это ты, Женя, баб увидел?
— Я не про тебя, — осекся он. — Я вообще — ну что за ерунда, что за молодежь пошла — готовить не умеют и не хотят!
— Можно пиццу заказывать, — пискнула я.
— Вот — вот! — смерил он меня тяжелым взглядом. — Я про что и говорю! Ну, молодежь!
— Чего нервничаешь? — так же невозмутимо сказала Аллочка. — Завтра съезжу в агентство, подберут нам новую стряпуху. На двадцать тысяч, что мы Вере платим, много охотников наберется.
— Сколько — сколько? — ахнул кто — то у дверей.
Мы обернулись. Там стояла темненькая востроносая девчонка из горничных и не смущаясь смотрела на нас.
— Светка, тебе чего? — бесцеремонно осведомился Буйвол.
— Да я случайно вот услышала, — не опустила девчонка взгляда. — Никак повариху надо? Так я могу!
— Что, серьезно? — обрадовался Буйвол.
— Ой, вы бы знали, какие я торты пеку — пальчики оближешь! — скромно призналась девчонка.
— На кухню! — тут же распорядился дедок, лучась довольством.
— А, простите, мне платить будут как горничной, или как Вере? — осведомилась востроносая.
— Не обижу, — отмахнулся Буйвол. — Иди ужин собирай, а то вон уж семь, а мы еще и за стол не сели. Сколько времени тебе надо, чтобы на скорую руку чего — нибудь сварганить?
— Полчасика, — улыбнулась девица и исчезла.
— Так что, в агентство не пойдем? — осведомилась Алла у мужа.
— Посмотрим, чем она нас на ужин накормит, — рассудил Буйвол. — Вкусно будет — оставлю ее на кухне и на Верунькиной зарплате, а нет — так снова в горничные разжалую.
— А что, такая разница в зарплате?
— Да, — кивнула Алла. — Горничные получают по десять тысяч, а повариха — двадцать.
— А почему такая дискриминация? — удивилась я. — Верунька вроде не упахивалась на кухне, а вот девчонки целый день по дому шуршат, ни разу их присевшими не видела.
— Так а я пожрать люблю, — скромно признался Буйвол.
Я посмотрела на его объемистое брюшко и слегка улыбнулась. Понятно, чего Верунька такую власть в доме взяла, совсем обнаглела.
Мы присели в беседку и принялись обсуждать случившееся.
— Ты, Ал, завтра давай в больницу на обследование, не дай Бог с тобой такая же ерунда приключится, — заботливо говорил Буйвол.
Ту аж передернуло от представившейся перспективы.
— Если сильно заразно — то я мансарду в гостевом домике занимаю! — заявила я.
Супруги переглянулись и посмотрели на меня с недоумением:
