– Мари!
Точно она! Несмотря на возраст, лицо её оставалось всё тем же, что и на старых фото. Мари медленно шла ко мне с поднятыми руками.
Я убрала пистолет за пояс.
– Какого чёрты вы делаете на моём чердаке? И опустите уже руки! Я не собираюсь стрелять. Я вас искала.
Она опустила руки и кивнула:
– Знаю. Я слышала ваши разговоры с Идой Белль и Герти. Вентиляция из кухни ведёт прямо к моему убежищу.
– Всё это время вы прятались здесь? – удивилась я.
Но тут же вспомнила о постоянных попытках пса взобраться по лестнице. Я-то списывала всё на старость или запах енота, а оказывается, дело в Мари.
– Ужасно было, наверное, – сказала я, поднимая фонарик.
– Всё не так плохо.
Она шагнула в угол за моей спиной. Обернувшись, я увидела кресло-качалку с начатым вязанием, а рядом – стопку книг и заваленную одеялами военную раскладушку.
– Из-за коробок от входа мой закуток не видать. Я подумала, если ты не будешь приглядываться, то и не заметишь…
И я не заметила. Агент разведки, блин.
И пока я таскалась по болотам в поисках Мари, она спокойно вязала носочки прямо над моей головой. Я как наяву видела хмурое лицо отца и тайно радовалась, что директор Морроу никогда не узнает о моём эпичном провале.
– Итак, вы тут всё обустроили, пока я гоняла по городу с Идой Белль и Герти?
– Вообще-то, нет. Раскладушка и кресло уже здесь были. Мардж страдала от лёгкого ПТСР и иногда отсиживалась на чердаке. Думаю, тут она чувствовала себя в безопасности. Как в военном лагере.
– Что ж, это определённо лучшее из возможных убежищ. Никто не стал бы вас здесь искать.
– Ну да, кроме случая с енотом, проблем не было. Я точно знала, какие места проверят. Потому съездила на Большую Нужду и оставила одеяла, надеясь пустить народ по ложному следу. А в субботу зарегистрировалась в мотеле по пути к Новому Орлеану и оплатила номер на неделю вперёд – на случай, если Большая Нужда вас не убедит.
Я покачала головой, до сих пор удивляясь, что Мари всё это время жила на моём чердаке.
– Но зачем? Зачем прятаться, если это лишь отсрочит неизбежное?
Она вздохнула:
– Не знаю. Да, это трусость, но я не хотела сдаваться, пока не придумаю правдоподобную версию.
– Но Ида Белль и Герти помогли бы.
– И влезли бы в неприятности. Нет, я должна была сама во всём разобраться, а сидя в тюрьме или отбиваясь от идиота Мелвина, этого не сделаешь.
– И как, есть успехи?
Мари помотала головой, и на лице её отчётливо проступила грусть.
– Ладно, думаю, вам пора спуститься и многое объяснить. Я вызову Иду Белль и Герти. Они слишком долго о вас волновались. И нам явно потребуется кофе.
– А может, немного виски?
– Однозначно.
Мы спустились в гостиную. У подножья лестницы нас встретил виляющий хвостом Кости. Я не видела его таким оживлённым с тех пор, как он откопал Харви. Мари почесала пса за ушами, и он лизнул ей руку. Затем повернулся ко мне, и клянусь, на собачьей морде чётко читалось «Я же тебе говорил!» Закончив с приветствиями, Кости поплёлся обратно к своей койке на кухне и, когда мы через несколько секунд вошли следом, уже храпел.
Я положила пистолет на стойку и полезла за кофе, а Мари со вздохом плюхнулась на стул. Она казалась растерянной и чересчур взволнованной. Оно и понятно, учитывая ситуацию, но складывалось впечатление, что переживает Мари скорее о том, что же известно мне.
– Ничего не хотите рассказать… пока я не позвонила Герти и Иде Белль?
Она уставилась на меня, безуспешно пытаясь изобразить спокойствие и непонимание:
– Нет. С чего бы?
– Ну, судя по вашему виду, что-то ещё неладно помимо очевидных проблем.
– Ох, много чего неладно. Было бы странно, если б я не переживала.
Я засыпала в кофеварку кофе, налила воды и нажала кнопку. После чего взяла вилки и тарелки и поставила на стол рядом с остатками шоколадного пирога. С такими темпами, кажется, хорошо, что я купила сразу три.
Какое-то время я внимательно изучала Мари, и она стушевалась под моим взглядом. Наконец я уселась напротив.
– Я вижу не переживания. Вину.
Её глаза расширились.
– Я не сделала ничего такого, из-за чего должна чувствовать себя виноватой.
Я улыбнулась:
– Я и не говорила, что должны. Я сказала, что чувствуете. Но отлично справились с увиливанием.
– Понятия не имею, о чём ты.
Я отрезала кусок пирога и положила его на тарелку перед Мари.
– Вы ведь не убивали своего мужа?
– Нет.
– Но знаете, кто его убил.
Она вздохнула:
– Я не сразу поняла, клянусь. Но со временем начала догадываться…
Я налила нам подоспевший кофе, протянула Мари чашку и отрезала и себе огромный кусок пирога. Я его заслужила.
– У вас есть доказательства?
– Нет, я их и не искала. Не хотела знать наверняка.
– Но всё равно узнали.
Мари кивнула, не отрывая взгляда от тарелки.
– Это Мардж, да?
– Думаю, да, – едва слышно прошептала она. – Мне так жаль, что приходится сообщать тебе это…
Печаль в её голосе смущала. Я с грохотом опустила вилку.
– Не понимаю. То есть, Харви не был подарочком, и с его уходом ваша жизнь только улучшилась, но я полагала, что вы с Мардж дружили. Она любила вашего мужа, обижалась на него за то, что женился на вас… Вас это ни капли не злило?
Мари обалдело моргнула:
– Что… Я не… Что за чушь ты несёшь?
– Я нашла письма на чердаке. Мардж писала их Харви с войны, но не отправляла. Сначала я не знала, кому они адресованы, но этим вечером прочла послание, в котором она называет Харви по имени.
Я сбегала наверх за письмами и протянула Мари последнее прочитанное.
– Вот здесь, смотрите. – Я встала возле её стула и ткнула в единственный раз упомянутое имя.
«Мне пришла весточка от Франсин. О твоей свадьбе. Я знала, что ты не страдаешь от одиночества, но это… словно нож в сердце. Почему, Харви? Невыносимо больно».
– Она спрашивает, почему он выбрал вас. Даже если вы никогда не любили этого мужчину, всё равно должно быть обидно, что ваша подруга мечтала его отбить.
Мари прочла письмо целиком, и выражение её лица из потрясённого вновь стало грустным.
– Полагаю, правда уже никому не навредит. Я столько лет скрывала и переживала…
Я вновь уселась напротив неё:
– Какая правда?
Мари ткнула в листок:
– Это не запятая после «почему». Просто дефект бумаги или случайная помарка. – Затем опустила письмо и посмотрела на меня: – Она спрашивает, не почему Харви женился на мне, а почему я выбрала Харви.
– О. – Я уставилась на Мари. – О!
Она кивнула:
– Да, знаю. В то время подобное было неприемлемо.
– А вы её… вы…
– Нет. Я любила Мардж как друга, но на её чувства ответить не могла. Она знала и приняла, что мы будем только друзьями. Думаю, если б я вышла замуж за кого-то хорошего, доброго, она бы так не расстроилась. Но Харви…
– Он ужасно с вами обращался, и это сводило Мардж с ума.
– Да. Она пыталась уговорить меня бросить его, предлагала жильё и деньги, но их бы не хватило на уход за Чарли. Кроме того, я не могла всё это принять, зная о её чувствах. Это было бы нечестно.
Я попыталась представить, каково это, оказаться вынужденной жить с чудовищем, зависеть от него, чтобы заботиться о единственном родном человеке, и всё же не смогла понять всю глубину отчаяния Мари. Я всегда была слишком независимой – слишком самодостаточной, – и ситуация просто не укладывалась в голове.
Не удалось мне понять и чувства Мардж, которая столько лет любила, знала, что с Мари ужасно обращаются, но ничего не могла поделать ни со своей любовью, ни с измывательствами Харви. Хотя, полагаю, с последним-то она как раз таки справилась. И в этом корень всех наших сегодняшних неприятностей.
– Ладно, допустим, Мардж не нравилось, как с вами обращались, но она годами за этим наблюдала. С чего же вдруг сорвалась и пошла на убийство?
– Я тогда на несколько дней слегла с гриппом, и Мардж по вечерам привозила мне запеканку, чтобы у Харви всегда был ужин. Она не лучший повар, но он всё равно ничего не понимал в еде, лишь бы она стояла на столе вовремя. А затем Кости сломал лапу, и Мардж пришлось везти его к ветеринару, прежде чем заехать к нам.
– Харви разозлился?
Мари кивнула:
– Он требовал, чтобы всё всегда было, как он хочет. Даже умри я, он бы всё равно ждал свой ужин ровно в пять. – Она склонила голову набок и нахмурилась. – Знаешь, а ведь с тех пор, как Харви исчез, я ни разу не ужинала в пять часов. Ни единого дня. Садилась есть или раньше, или гораздо позже. Я над этим даже не задумывалась, но, видимо, сыграло подсознание.
– Неудивительно. Так что случилось?
Мари вновь опустила взгляд.
– Он ударил меня. Как и всегда, когда решал, что я облажалась. Но на сей раз целился в лицо. Обычно-то оставлял синяки только на теле, чтобы можно было скрыть. Мардж шла к нам через задний двор и в этот момент как раз стояла у прозрачной двери кухни. Она всё видела.
