Голос его все тускнел, пока не перешел в еле слышный шепот. Казалось, он совершенно обессилил и впал в прострацию, модные очки съехали на самый кончик носа. Ариадна стояла рядом, гладила его ладонь и кусала губы, еле сдерживая слезы.
— Не расстраивайтесь, отец Митрофаний, — Аркадий Борисович взял батюшку за другую руку и проверил пульс. — Все пройдет. Перемелется, мука будет.
Не слышен бег воды в реке, крутятся лопасти колеса, вращаются жернова мельницы, перетирают зерна в муку, память в забвение. Тайны скользят по поверхности насыщенного раствора слез. Свинцовая жидкость смыкается над головой. Мерзкие чудовища покидают свои норы. Ненасытные раки пожирают плоть, обглоданные кости тихо опускаются на дно и тонут в иле. Кости… Бульонки… Геркулес с мясным бульоном… Собачьи консервы, на худой конец… Ну, когда же меня накормят?!
— Ха! — воскликнул Влад. — Уже интересно. Нельзя ли поподробней про клад?
— Куда уж подробней, — буркнул дядя Осип. — Отец Митрофаний прибыл в наши края и привез свою артель для восстановления церкви. Рабочие уехали, примерно, месяц назад, а святой отец, я так понимаю, принялся прочесывать лес по квадратам. Женщина из Трофимовки, которая помогает Глаше по хозяйству, говорила, что он все время в лесу пропадает. Видимо, в этих странствиях он и обнаружил приют Убогого человека и поручил ему искать захоронку. Паренек этот производит жуткое впечатление огромным телом и несоразмерно маленькой головой, да и лицом страшен, вылитый Йети. Однако, существо безобидное. Он немой, но слух имеет. А на днях Божий человек принес мне пять золотых самородков. То есть, клад он нашел… Я правильно говорю, отец Митрофаний?
— Да, все так и было, — покивал батюшка.
Он уже пришел в себя. Ариадна отпаивала его крепким чаем.
— Ага, так в чем же дело? Давайте сходим в гости к Йети и узнаем, где он золото добывает, — потер Влад руки.
— Он живет возле омута в шалаше, но золота там нет, — остудил его пыл Федор.
— А Вы, простите, откуда знаете? — удивился Аркадий Борисович. — Вы тоже кладоискательством занимаетесь или как?
— Мы с Лизой ходили на поиски Гоши, когда тот пропал, и случайно наткнулись на место жительства Снежного человека.
— Постойте… Снежный человек живет возле омута… Значит, Лиза, ты сказала мне правду, — Влад засновал между креслами и кадками с розовыми кустами. — Ты говорила еще об утопшем Мустафе и о скелетах, вываливающихся из шкафов. А я тебе не поверил, думал, бред обиженной барышни. Что за истории с Мустафой и скелетами? Кто-нибудь может рассказать?
— Мустафа-татарин у Эммы Францевны конюхом работал, — пояснил дядя Осип. — И поработал-то всего ничего, и пропал. Его шапку и ватник за мостом нашли. Мы с отцом Митрофанием баграми в том месте шарили, но тела не обнаружили. Загадочная история… А про скелеты в шкафу я ничего не знаю.
— Скелет из тайника в ореховом шкафу, который стоит в малой гостиной, я обнаружила. Он на меня упал, — сказала я голосом Красной Шапочки. — Батюшке срочно понадобился граммофон, и мы с Глашей спрятали останки под кровать в спальне Эммы Францевны. Все обернулись в сторону Глаши. Она дремала в кресле, прижав к груди пустой стакан. — Глаша, — тронул ее за плечо Аркадий Борисович. — Что Вам известно о скелете из орехового шкафа? Домоправительница подслеповато похлопала глазами и поерзала в кресле. — Не знаю я ничего. Мое дело маленькое, что сказали, то и делаю. — А что Эмма Францевна говорила про скелет? — Она попросила от него избавиться, чтобы не впутывать сюда милицию и общественность. Страдалец еще с незапамятных времен в тайнике шифоньера стоял, весь истлел. Мы к этому касательства не имеем. Барыня велела Галицкому закопать его где-нибудь. Он и закопал, а я ничего не знаю и не ведаю, — она поудобнее устроилась в кресле и прикрыла глаза.
— А где Галицкий? — удивился дядя Осип. — Я его уже который день не вижу, и на похоронах его не было.
Ему никто не ответил.
— Глаша, подождите не засыпайте, — сказал Федор. — Вы знаете, где Галицкий закопал скелет?
— Кажется, в ореховой роще, за полянкой с незабудками.
— А кто его выкопал и куда дел?
— Да-к, кто ж выкопал?! Божий человек, больше некому. Он там хозяин. Он его, скорей всего, к себе в омут пристроил, чтоб под рукой был… — и она засопела, нахохлившись, как воробей.
— Что-то мне не хочется в гости к этому Божьему человеку, передернулась Ариадна. — Вдруг надумает и нас в омут пристроить, чтоб под рукой были.
— От золота одни неприятности, желтый дьявол. Тьфу! — сплюнул дядя Осип. — Надеюсь, мы никогда не узнаем, где тот клад лежит. — Дядя Осип, Вы рассказали Эмме Францевне о самородках? — осмелилась спросить я. — Нет, деточка, не успел. — Я подумала, может быть, Эмма Францевна узнала про клад и хотела уточнить что-то. Вот и спускалась по боковой лестнице в направлении Вашей комнаты. — Что ж теперь гадать… — А вот, интересно, как по нашему новому законодательству, кому принадлежит клад, найденный на приватизированной земле? Кто-нибудь в курсе? — спросил Влад, и перебил сам себя: — И вообще, что будет с имением? Кому отойдет наследство? — Да, что ж тут гадать, — опять хихикнула, проснувшись, Глаша. Известно кому… Елизавете Петровне… А Вы, Федор Федорович, не промах, богатую невесту отхватили. Все повернули головы в мою сторону. Я забилась Федору под руку и приготовилась заплакать. — Откуда Вы знаете, Глаша? — спросил мой защитник. — В завещании все точно указано. Мы с Осипом самолично его подписали, аккурат в ту самую ночь, когда Эмма Францевна преставилась. — В котором часу вы его подписали? — взволновался Федор. — Ну, мы после кофия прибрали все. Гости сели играть в карты. А Эмма Францевна к себе направилась. Тут она мне и велела с Осипом подойти минут через тридцать. Мы в малую гостиную пришли, было самое начало двенадцатого. Барыня нам бумагу показала, все подписи и поставили. Эмма Францевна в конверт запечатала и Осипу на хранение отдала. Мы разом посмотрели на дядю Осипа. Тот кивнул в знак согласия. — Ну, что ж, пожалуй, самое время огласить завещание, — предложил Аркадий Борисович.
Все, кроме меня, выразили одобрение.
Дядя Осип очень быстро вернулся с белым конвертом, запечатанным сургучом. Аркадий Борисович прочистил горло и зачитал документ.
Завещание Эммы Францевны претерпело некоторые изменения с тех пор, как я его видела. Уточнялось, что Елизавете Петровне Климовой отходило имение в Трофимовке вместе со всей обстановкой. Также прибавились имена еще трех наследников: внучатая племянница Полина Александровна Завьяловская получала на память наборную шкатулку для рукоделия, Владу бабушка завещала компьютер, а Федору — лошадь, которая до сих пор обитала в конюшнях Аркадия Борисовича.
Ариадна, услышав, что ей Эмма Францевна оставила коллекцию фермуаров, разрыдалась. Отец Митрофаний трогательно отпаивал ее крепким чаем. Влад хохотал, как сумасшедший, а Федор сидел с вытянутым лицом и повторял одну и ту же фразу: «Вот это женщина!».
Через некоторое время эмоции поутихли, мужчины вновь наполнили свои рюмки марочным коньяком, мы с Ариадной перешли на кофе.
— Интересно, почему Эмма Францевна так поспешила с завещанием? Как будто, предчувствовала свою скорую кончину, — печально вздохнул Аркадий Борисович.
— Мне кажется, что-то такое произошло в тот вечер, отчего она заторопилась, — предположил Федор. — Владимир, Ваш рассказ о партийных деньгах имеет какое-то касательство к Эмме Францевне?
Тот пожевал нижнюю губу.
— После того, как вы с Лизой застали меня в будуаре, было бы глупо отпираться.
— Как Вы догадались, что она владеет анонимным счетом?
— Мне сказала Лиза.
Все уставились на меня. Я отрицательно помотала головой, ничего не понимая.
— Ну, как же, Лиза?! Мы познакомились в Бадене, в гостинице, и Эмма Францевна показалась мне забавной старушкой из бывших господ… Полгода спустя я проводил одно журналистское расследование и с удивлением обнаружил, что моя знакомая бабулька — «божий одуванчик» раздает российским предпринимателям кредиты на такие суммы, что даже хваленый Международный Валютный Фонд побледнел бы. И тогда я вспомнил, что ты сказала в тот злополучный вечер в Бадене… Мне неловко говорить об этом, но ты, Лиза, была просто невыносима… Помнишь, ты ворвалась в мой номер, хотя я был… хм-м… не один, исцарапала моей гостье лицо, устроила в комнате настоящий погром, а потом заперлась в ванной и вскрыла себе вены осколком стакана. Мне пришлось взламывать дверь и вызывать скорую помощь. А когда я заматывал тебе руки полотенцем в ожидании доктора, ты плакала, и обещала рассказать, откуда у Эммы Францевны деньги, и раскрыть мне тайну анонимного счета. Я тогда не поверил тебе, думал — очередная ловушка экзальтированной дамочки, и отделался какими-то шутками… Ну, Лиза, не отпирайся!
