Площадь дворика — около сорока пяти квадратных метров; он со всех сторон огорожен. Это обеспечит мне защиту от ненужных глаз. Я иду к двери в квартиру и внезапно останавливаюсь.
Я не единственный, кто топтался тут на снегу.
Кто-то, выйдя из задней двери, направился прямо к заливу, а не к дороге, и перемахнул через забор. По следам на снегу видно, что человек шел только в одну сторону. Если вспомнить о несъеденном гамбургере и незапертой машине, то допустить, что это следы Нико Орла, затруднительно. Конечно, теоретически Орел под впечатлением от событий вчерашнего дня — у меня до сих пор стоит в ушах его ржание и фырчание — мог тронуться рассудком, голодным выскочить из квартиры и броситься на берег залива или убежать куда-то еще. Но мне это кажется маловероятным.
Я одолжил у Эсы небольшой набор инструментов, который должен облегчить мне проникновение в дом. Но, похоже, рюкзак с инструментами не потребуется. Я берусь за ручку двери, и она свободно поворачивается. Открываю дверь и снова оказываюсь перед необходимостью выбора: уйти с пустыми руками или поискать доказательства того, что Вилле-Пекку Хяюринена убил Нико Орел. Останавливаюсь на последнем варианте. Распахиваю дверь почти полностью и прислушиваюсь. Откуда-то с берега раздается воронье карканье, но, кажется, ворона разговаривает сама с собой. Поэтому я захожу внутрь.
Интерьер каминного зала представляет собой образчик стиля, в котором сочетаются приметы холостяцкого образа жизни и высоких доходов хозяина. Черная кожаная мебель, гигантский телевизор, музыкальные колонки, ковер, имитирующий тигровую шкуру. Самым интересным предметом обстановки мне представляется низкая, но широкая подставка под телевизор, в которой имеются ящики. Но, прежде чем начать знакомиться с их содержимым или заняться еще чем-то полезным, я должен убедиться, что меня не ждут никакие сюрпризы. Для этого нужно проверить, один ли я в квартире. Стараясь не шуметь, осторожно пересекаю комнату и осматриваю прихожую. С левой стороны вижу лестницу на второй этаж. Снова прислушиваюсь и начинаю подниматься по ступенькам.
Лестница собрана на металлическом каркасе; она очень прочная и, главное, не издает ни звука. Я вхожу в холл, откуда целиком видна гостиная с фиолетовыми стенами, большая часть двух спален и половина кухни, обставленная черной мебелью. Все, что я вижу, выдержано в том же стиле, что и первый этаж. А вот Нико Орла нигде нет. Еще раз на всякий случай обхожу второй этаж, но сомнений не остается — я в квартире один. Значит, можно приниматься за дело.
Решаю начать со спальни, но замечаю, что пропустил одну закрытую дверь. Я останавливаюсь. Сердце бешено колотится. Разумеется, я в таких делах новичок, но налицо самая очевидная ошибка, какую только можно совершить. Незамеченная поначалу дверь явно ведет в ванную комнату, и я не сразу понимаю, почему не обратил на нее внимания. Но в следующий момент догадываюсь. Обычно пребывание в санузле связано со звуками. Льющейся воды, когда люди чистят зубы или прополаскивают разные части своей анатомии; шлепков или похлопываний, и так далее. Если в ванной тихо, значит, там никого нет. Инстинктивный вывод. Я прижимаю ухо к двери и прислушиваюсь. Долго. Ничего. Сердце начинает успокаиваться. Делаю глубокий вдох один раз, второй, третий. Ложная тревога, думаю я, и отступаю на пару шагов. В следующий раз.…
Дверь даже не открывается, а распахивается. Передо мной стоит Нико Орел в полный рост. И сразу же наваливается на меня. Он обхватывает меня руками прежде, чем я успеваю что-либо сделать, и мы прижимаемся друг к другу, как будто танцуем невероятно медленный танец. Мы двигаемся, но я быстро понимаю, что Нико Орел не пытается повалить меня или еще каким-то образом утвердить свою победу. Он висит на мне и ищет опоры, точно так же, как я.
Когда я снова обретаю способность мыслить и анализировать увиденное, то понимаю, почему так происходит. Во лбу у Нико Орла, словно рог, торчит стальной стержень. Я фокусирую на стержне взгляд, и в первый момент мне кажется, что он как-то связан с интерьером ванной комнаты: Нико Орел налетел на что-то лбом, его мозг умер, но тело по инерции еще движется. И вот мы в полной тишине танцуем в холле. Нико Орел ведет в этом танце. При этом его объятия становятся все крепче, и он прижимается ко мне все сильнее. Его глаза прямо передо мной, но они ничего не видят, хотя широко открыты. Он тяжело дышит, как будто занимается спортом или чувствует возбуждение от нашей близости. Я пытаюсь вырваться из его железной хватки, но она становится еще более жесткой, прямо медвежьей. Наконец он сжимает меня так, что мне уже трудно дышать, прижимается носом к моему, открывает рот так широко, как не позволял себе в течение всего нашего танца, — и издает вздох.
Долгий вздох. После этого Нико начинает валиться на пол, и теперь я удерживаю его на весу, крепко обняв. В тот момент, когда мне кажется, что хуже уже ничего случиться не может и неприятных сюрпризов сегодня больше быть не должно, раздается звонок в дверь.
Один раз, другой.
Затем кто-то вдавливает палец в кнопку звонка и больше ее не отпускает.
У меня нет никаких идей, кроме как положить Нико Орла на пол, спуститься по лестнице, выйти через заднюю дверь, пробежать по снегу по следам своего предшественника, перелезть через забор и броситься в сторону залива.
Нико Орел убит.
Нико Орел не убийца.
12
В течение следующих нескольких дней я избегаю любого общения. Конечно, это неправильно, тем более в моем статусе новоявленного семьянина. Но дело обстоит именно так, и я начинаю понимать, что значит выражение «витать мыслями в облаках». Я принимаю участие в повседневных делах, занимаюсь домашним хозяйством и даже разговариваю, но не могу сосредоточиться на содержании разговора.
Виной всему сложившаяся экстраординарная ситуация.
Лаура погружена в свой проект; она работает допоздна и по вечерам приходит домой такая измотанная, что просто не в состоянии уделять мне внимание. И если за завтраком или ужином мы молчим, Туули благодаря своей неистощимой изобретательности немедленно заполняет тишину и занимает нас беседами на темы, далекие от текущих проблем. Я предпочитаю помалкивать и слушать.
По ночам мне не спится.
А если я все-таки засыпаю, то мне снятся кошмары: безголовые мужчины гоняются за мной по бескрайним снежным просторам, или плейбои с торчащими изо лба, как у единорога, металлическими штырями прижимаются ко мне в танце; или я смотрюсь в зеркало и вижу, что лицо у меня ярко-голубого цвета. Когда я просыпаюсь, сердце молотом колотится в груди, и я комкаю в руках одеяло.
Уклоняться от ответов на вопросы сотрудников парка оказалось проще, чем я думал.
Я объяснил всем, что график претерпел некоторые изменения и выполнить обещание про три дня стало невозможно из-за обстоятельств непреодолимой силы (подробно рассказать о которых мне не позволяют соображения коммерческой тайны). Признаться, я опасался протестов, но их не последовало, и сотрудники оставили меня в покое. В любом случае на данный момент это кажется мне наилучшим выходом. Я ведь понятия не имею, что им говорить — ни о текущих делах парка, ни о финансовой ситуации в целом, ни о нашем будущем, которое остается таким же туманным, как и все остальное. Из того, что я слышу о «Сальто-мортале», никоим образом не следует, что после ухода из жизни Нико Орла в парке возникли проблемы. Напротив, число посетителей бьет рекорды — к ним уже валит публика со всей страны. В отличие от нас, не способных заманить к себе и пару клиентов. (Трудно представить себе более нелепое зрелище, чем пустой парк приключений, в котором с тринадцати горок скатывается один-единственный посетитель, и вид у него при этом такой, словно он выпал из корабля в безвоздушное космическое пространство.) Вследствие всего вышеописанного у меня появилась возможность много времени проводить в одиночестве, ни с кем не разговаривая. Впрочем, никто моего общества и не ищет.
