Ты знаешь Эдит, что я все время гордилась моим Костиком. Сколько у меня знакомых, сколько друзей, сочувствуют мне, но как только я им твою фотографию покажу, Костику начинают завидовать. А когда узнали, что он вернулся! – его так зауважали. Один раз слышу за спиной, про моего Костика: вот, собака, говорят. И дочку академика оторвал, и в наглую, в открытую с любовницей живет. А об этих Печкиных, как хочет ноги вытирает. Хочет там ночует, хочет здесь, и никто ему не указ. Представляете, какого было моей маме такие разговоры выслушивать. А я гордилась моим Костиком.
Ты Эдит не обижайся. Я согласна, как женщина ты уникальна. Таких форм, как у тебя ни у кого нет. Ты так подняла престиж моего мужа. А то после нашей свадьбы, нехорошие разговоры ходили, тряпкой его называли. А когда к тебе ушел, и вернулся, как ножом отрезало. Мы с ним один раз даже обсуждали такую проблему, как совместное с тобой проживание.
Он сказал, что ему в таком случае придется поменять веру. А какая у него вера, если он атеист. Ты Эдит не поверишь, но я иногда задавала вопросы на интимные темы, по отношению к тебе. Мы же ученые, нам все интересно.
– И что же Костя? – усмехнулась Эдит.
– Рабоче-крестьянского происхождения как был, так и остался. Отмалчивался. Не может понять, что сейчас другое время на дворе.
– Содом и Гоморра! – сказала Эдит.
– Да, есть немного сора! Но когда кругом разливанное половодье чувств, сами понимаете, от этого никуда не денешься. Мы с ним после его возвращения от тебя Эдит, словно вновь вступали в брачные отношения. И представь, я его к тебе нисколечки не ревновала. Наоборот, когда он в первый раз ушел, у меня даже чувство уважения к нему проснулось. Представляете Костя Мясоедов и пошел наперекор собственной матери, жене и теще. С ума сойти можно…Невероятно, Костя пропал. Где? Куда? Думали, что его взяли заложником, деньги за него будут просить с папы. Папа тогда приватизировал институт. Никто поверить не мог, думали вот так же как сегодня… Украли! Папа себе сразу охрану удвоил. Вдруг про родню Мясоедовскую вспомнили.
Старик Мясоедов на общем семейном совете брякнул, когда узнал, куда Костя ушел, сами, мол, виноваты. Повышенное давление ни к чему хорошему никогда не приводило. Нечего было прессовать их сына. У них вон на заводе подняли в котельной давление выше нормы, и один котел взорвался. Так, мол, и в обществе бывает и с индивидом, внешние обстоятельства послужили толчком. Короче, сцепились они с папой.
Папа как ученый утверждал, что человек венец природы, имея своим источником свободную волю как высшее право субъекта, воспользовался ею в полной мере, презрев как низшую категорию свою безусловную обязанность, заботиться о благе ближних. Свободную волю он поставил выше долга, тем самым переведя ее в ту сферу безусловного, где подлинная совесть есть умонастроение волить то, что в себе и только для себя есть добро. Костю, он понимает, так как тот находится в конфликте со своей естественной потенцией.
Сват, старик Мясоедов ухватил за хвост его мысль, и сказал, что младший Мясоедов, как субъект морального права подлец каких свет не видел, а сват его дурак, схоласт, ретроград и филистер. Далее он заметил, что брак есть нечто нравственное и добродетельное по сравнению с адюльтером, и безответственное оправдание свободной воли сбежавшего зятя, обязанного отвечать за свои поступки и чувства, есть тупоумие, свойственное всем представителям той академической прослойки, что в навязчивом представлении о своей избранности оторвалась напрочь от народа. Костю, он не понимает, и считает, что если у него есть избыточная потенция, то пусть он ее направит на благо семьи, в крайнем случае, на тещу.
Папа обиделся. А я стала задумываться. Мое наличное бытие, как в-себе-бытие стало мне безразличным, и лишь ваше Эдит с Костей счастливое инобытие подвигло меня на поиски путей примирения.
Поэтому я, Зоя Мясоедова, в присутствии свидетеля Кизяковой Пятилетки Ивановны ответственно тебе заявляю, что готова вступить с тобой как субъектом семейного права на паритетных началах в права владения Константином Мясоедовым. Клепать детей и разбрасывать их по свету сиротами я не позволю. Когда мы с тобой поедем к твоим родителям? Я хочу на детей посмотреть!
Красиво закруглилась Зоинька. Если бы на месте Эдит был Костя, он с трудом бы нашел аргументы для отказа. Не то женщина.
– Дети – это человеки! – сказала Эдит, – нечего ехать за тридевять земель и смотреть на них, как на животных в зоопарке. Ты, мне лучше скажи, что ты имеешь в виду, когда говоришь «права владения Костей на паритетных началах», это восточным гарем с совместным проживанием и воспитанием детей на одной территории или раздельное проживание с хождением Кости-субъекта взад, вперед? Сама понимаешь, в твоем предложении это самый существенный момент.
Полина, внимательно слушающая этот бред, покачала осуждающе головой. А на балконе в это время субъект семейного права Костя Мясоедов даже не подозревал, что его свободная воля в этот судьбоносный для его жизни момент для высоко договаривающихся сторон не имеет абсолютно никакого значения.
– Я человек современный, цивилизованный, без всяких комплексов, – сказала Зоя, – поэтому предпочла бы первый вариант и даже внесла в него существенные коррективы. Пусть у нас был бы гарем не восточного типа, а западного. Неужели на широкой кровати мы втроем не уместились бы? И Костя был бы постоянно под нашим приглядом, и дети под присмотром. Всегда можно в театр сходить, спокойно за границу съездить.
– А если гости придут? – спросила Эдит.
– Мы с тобой будем сидеть у Кости по бокам, одна справа, другая слева. Любую сторону выбирай. Не волнуйся, поделим как-нибудь.
Эдит усмехнулась.
– Я не привыкла как-нибудь! Давай пока оставим все по старому.
Зоинька Мясоедова капризно надула губки.
– Я хотела, как лучше. И предки мои согласные, они у меня продвинутые, особенно папа. Это его предложение.
Но самый тяжеловесный аргумент Зойка приберегла напоследок.
– Эдит. Представь вдруг заведется у тебя или у меня еще кто-нибудь. Ты ушла, а я прикрываю твой тыл. Красота!
– Нет! Спасибо! Тем более спасибо! – сказала Эдит.
– Не современная ты женщина! – поставила окончательную точку в разговоре Зоинька Мясоедова. – Надо на жизнь трезвыми глазами смотреть. Если Роман пропал окончательно, то у тебя остается один мой Костенька. Вот я и вношу конструктивное предложение. А ты, хорошо не подумав, сразу вето на него накладываешь, будто я террористка какая. Мы бы сейчас Костика пьяненького уложили в кровать, а когда бы он глаза продрал, сказали ему, что это он нас сам обеих в кровать рядом с собою уложил. А мы теперь так и будем жить.
Винные пары, ночь, стрессовая ситуация и академическое воспитание заставили Зоньку сделать столь необычное предложение.
– Утром, ты будешь на мир смотреть совсем иными глазами. Стыдно тебе утром будет! – сказала Эдит и встала, давая понять, что разговор на эту тему окончен.
– Я с тобой полностью согласна! – поддержала ее Полина.
Резкая трель дверного звонка заставила вздрогнуть всех трех женщин.
– Может это Роман вернулся! – с надеждой в голосе сказала Полина и побежала открывать дверь.
Из прихожей действительно раздался знакомый мужской голос. Но это был не голос Романа. Басил Кайман Сергей Иванович, коммерческий директор фирмы «Супер-шик»
– Знаю, я уже все, жена мне сказала! Заехал во двор и исчез. И до сих пор нет его?
– Нет!
– Милицию вызывала?
– Вызывала!
– Результат?
– Нулевой!
Кайман, мужчина сорока лет, грузный, студнеобразный, для своего тяжелого почти двухсоткилограммового веса передвигался легко и быстро. И речь у него была такая же короткая и отрывистая. «А мысли, как молнии наверно рождаются, аж искрят», съязвила Эдит, когда первый раз увидела этот катящийся, пыхтящий, смеющийся шар. На голос Каймана вышли Мясоедов и водитель Володя. Ни тот, ни другой к Кайману не испытывали особо теплых чувств, хотя он им за время совместной работы ни одного плохого слова не сказал.
– Что-нибудь сделали, господа? – вместо приветствия спросил Кайман. Осуждающий его взгляд скользнул по стаканам, которые держали в руках Мясоедов и Володя. Мужики неприязненно на него смотрели.
– Ты что имеешь в виду? – спросил Константин Мясоедов.
– Я Романа Кизякова имею в виду. – настойчиво сказал Кайман, – Спрашиваю, что вы сделали за то время, что здесь находитесь?
Он столь выразительно смотрел на обоих, на их стаканы наполовину наполненные виски, что не догадаться о том, что он их внутренне презирает, мог только слепой. Оба, и Мясоедов и Володя скрипнули зубами. Кто он такой этот Кайман Сергей? Без году неделя работает в фирме, в отличие от Кости не является дольщиком фирмы и таким тоном с ними разговаривает. Володя глянул на Мясоедова, спрашивая глазами, сам поставишь зарвавшегося сотрудника на место или мне выступать? Мясоедов рукой остановил Володю.
