Ознакомительная версия.
Я снова крепко обняла ребеныша, обволакивая дочку своей энергией, своим теплом, своей любовью. Не подпуская к ней страшное, которое, возбужденно сопя, уже топталось на пороге.
– Да, конечно, – Петер озадаченно потер переносицу и, махнув рукой, вытащил из кармана одноразовый шприц в упаковке. – Всегда ношу с собой на всякий случай. Ну что же, другого выхода нет, попробую ввести седьмой препарат в ускоренном режиме.
Он воткнул шприц в дно пластикового пузыря, где на дне болталось еще достаточно жидкости, набрал десять миллилитров и ввел препарат в вену Ники.
– Ну что же, теперь остается только ждать, в любом случае бежать на второй этаж уже поздно, – тихо проговорил рыжий, устало осев на край кровати.
– Ничего, мы справимся, да, доча? – Я качала свою девочку на руках и, прижавшись губами к маленькому ушку, тихо-тихо шептала: – Нам ведь нельзя друг без друга, никак нельзя. Давай, кусочек мой родной, держись, это ведь не в первый раз! Ты уже вытворяла что-то подобное, правда, тогда тебе помогали…
– И сейчас помогали, – еле слышно проговорила Ника и, слабо улыбнувшись, открыла глаза. – Вернее, это я помогала, сама Лхара ни за что бы не справилась.
– Ну, как вы, юная леди? – Над нами склонился смущенно-радостный Петер.
– Если честно, не очень.
– А как насчет обеда? Правда, бульон остыл, но пирожки вполне съедобны.
– Что-то расхотелось, – поморщилась девочка, глянув на заваленный едой столик. – Я так устала, что, кажется, и жевать не могу.
– А ты попробуй. Тебе обязательно надо поесть, ты слишком много сил потеряла. Сейчас я все устрою.
Петер оттащил капельницы в угол, помог нам устроиться в подушках повыше, поставил перед каждой столик и разложил еду: каждой по чашке бульона, по три пирожка на салфеточке, налил из кувшина сок в два высоких стакана, оставшуюся часть поверхности столиков завалил фруктами, среди которых были совершенно незнакомые.
Его вообще было не узнать – из апатичного меланхолика рыжий превратился в оживленного холерика, он буквально искрил от избытка энергии, даже его волосы из мертвых кусков лисьей шубы превратились в сполохи пламени.
– Ну, вот как-то так, – Петер критически осмотрел дело рук своих и присел на край кровати возле Ники. – Так, юная леди, мама с трапезой справится самостоятельно, а тебя я буду кормить.
– Что я, маленькая, что ли?
– Ты не маленькая, ты слабенькая. А я – врач, и ты обязана меня слушаться, если хочешь поправиться.
– Ну ладно, кормите, – проворчала Ника. – Надеюсь, слюнявчик цеплять не будете?
– Слюнявчик? – озадаченно нахмурился Петер. – Я, к сожалению, не так хорошо владею английским, я такого слова не знаю.
– А это вовсе и не английское слово, а русское, – хихикнула девочка. – Я и сама не знаю, как это будет по-английски. Фартук или…
Договорить она не успела, дверь резко распахнулась, и в комнату мелким, но очень противным смерчем внесло мистера МакКормика. Следом неспешно вплыл… (скорее вплыло – самые подходящие сравнения для этого типа все среднего рода) тот самый человек-призрак, он же Великий Отец Нгеле, он же нацистский преступник Йозеф Менгеле собственной зловонной персоной.
Где-то на периферии маячили вооруженные охранники.
– Что случилось? – весьма артистично изобразил недоумение Петер. – Почему вас так много? Их еще нельзя беспокоить, они только-только пришли в себя. Вот, кормлю девочку.
– Ты все время находился рядом с ними? – пролаял ушлепок, в то время как доктор Менгеле молча разглядывал нас с Никой.
Теперь я знаю, какие глаза у Люцифера…
– Разумеется, – пожал плечами Петер. Само собой, разговор шел на немецком. Гладко так шел, не спотыкался, молодец, Петер! – Только за обедом отлучался, но ненадолго, всего минут на двадцать. Поставил им капельницы и ушел.
– И когда это было?
– Да как раз перед тем, как стрельба началась. А что случилось, кстати?
– И когда ты вернулся, они смирно лежали под капельницами? – проигнорировал вопрос подчиненного МакКормик.
– Разумеется, – огрызнулся рыжий. Точь-в-точь как тогда, у крыльца. – Да они только сейчас более-менее пришли в себя, после того как в них влилось по полной капельнице. И то еще очень слабые, девчонка даже есть не хотела, хныкала, что тошнит. А есть надо, вот я и решил покормить ее насильно. Или вы считаете, что не стоит?
– Стоит, стоит, – проворчал МакКормик, рассматривая осунувшееся лицо Ники. – Похоже, Йозеф, – нехотя констатировал он, поворачиваясь к боссу, – я ошибся. Все это устроила Лхара. С ума сойти! Интересно, это тоже результат ваших опытов, побочный, так сказать?
– Возможно, – процедил Менгеле. – Надо будет ее тщательно исследовать после поимки. И не вздумайте снова пытать ее, боль, как видите, является своеобразными спусковым крючком.
Они могли бы посоревноваться с крокодилом в проявлении эмоций.
– Но почему она не воспользовалась своими способностями раньше? – задумчиво проговорил ушлепок, вгрызаясь в дужку очков. – Почему покорно сидела в бочке?
– Потому что хотела вернуться домой. Надоело работать рыбой.
– Да что случилось, может мне кто-нибудь сказать? – «разозлился» Петер. – Что вы меня за идиота держите?
– Лхара снова сбежала, – нехотя пояснил МакКормик.
– Как это? Из барака, из-за колючей проволоки?! Ерунда какая-то!
– Да нет, не ерунда, а новый, совершенно неожиданный поворот в направлении исследований, – усмехнулся Менгеле, по-прежнему гипнотизируя нас взглядом. – Пока эта девочка окончательно окрепнет, мне будет чем заняться. Надо проверить на наличие паранормальных способностей всех подопытных. Подобных сюрпризов мне больше не надо. Ладно, Петер, заканчивай тут с кормежкой и запри их. Пусть отдыхают.
Он резко развернулся и осчастливил нас своим уходом. Следом в темпе выветрилась вся остальная камарилья, и мы остались одни.
– Петер, вы… – но приготовленная мной прочувствованная благодарственная речь была бесцеремонно оборвана предостерегающим жестом рыжего.
Он прижал палец к губам и медленно покачал головой. Затем покопошился в своих многочисленных карманах и вытащил маленький блокнотик и огрызок карандаша. Какой запасливый хомяк, однако!
Быстро начеркав пару слов, он протянул блокнотик мне. У преподавателя английской грамматики, скорее всего, разыгрался бы приступ изжоги при виде каракуль Петера, но суть послания была ясна, а это главное. Тем более что я тоже предпочитаю английский устный.
«Вполне возможно, что в комнате после происшедшего оставили прослушку. Мне здесь не очень доверяют».
Я кивнула, передала листик Нике и, откашлявшись, продолжила максимально капризным голосом:
– Не знаю, что там было в вашей дурацкой капельнице, но у меня от этого в горле пересохло! Одного стакана сока мало, хочу еще!
– Хорошо, я принесу, – подмигнул мне рыжий.
– Само собой, принесете! Но сначала докормите мою девочку, я сама пока не в состоянии! И кстати, в вашем заведении все такие хамы?
– Что вы имеете в виду?
– Да недавний визит целой толпы кретинов во главе с МакКормиком. Особенно раздражал старикашка, все время пялился на нас с Никой, сатир облезлый!
Петер издал странный клокочущий звук, проглатывая хохот, и возмущенно повысил голос:
– Этот, как вы изволили выразиться, сатир облезлый – самый главный человек здесь, сам Йозеф Менгеле, и я бы посоветовал вам отзываться о нем поуважительнее.
– Ага, в следующий раз обязательно сделаю пару книксенов, – проворчала я. – Только мне для этого понадобится веер, без веера я не могу. Без веера, знаете ли, как-то не комильфо. Впрочем, я согласна и на дамский пистолетик, но непременно с перламутровой инкрустацией. И патрончики обязательно с цианистым калием чтобы были, в крайнем случае – с ядом кураре. Вот тогда я буду полностью готова к встрече с душкой Йозефом.
– Вижу, препарат номер семь подействовал нужным образом, – сухо проговорил Петер, загнав улыбку в лучики морщинок вокруг глаз. – Вы уже практически здоровы и можете сами докормить ребенка.
– У вас лучше получается, – фыркнула я, забирая у рыжего блокнот и карандаш. – Продолжайте.
– Но я больше не хочу! – занудила Ника, смешно сморщив носик. – Отстань от меня, ты, плохой дядька!
Пока бедняга Петер боролся с очередным приступом хохота, я, забив на грамматику, нашкрябала ответное послание:
«Обязательно устройте нам прогулку. Чем раньше, тем лучше, желательно завтра с утра. Надо поговорить».
Рыжий прочитал мои шкрябы, кивнул и принялся убирать посуду и складывать столики, не забывая ворчать на немецком:
– Я, между прочим, дипломированный врач и у себя на курсе считался одним из лучших студентов. Но мало того что я вынужден торчать в этой гнусной дыре, так меня еще и в няньки перевели! И к кому! К стервозной бабе и капризной нюне! Непонятно, что в них такого особенного? Обычные курица с цыпленком, никаких супер-пуперспособностей! И вообще…
Ознакомительная версия.
