– Кто такой Клаудио Иррибаррен? – спросила Адела.
– Один тип, который время от времени появляется в «Кайпиринье», – ответила я. – У тебя же остались знакомства с танцовщицами клуба с тех пор, как ты выступала там. Наверняка кто-либо из них или знает самого Иррибаррена, или знаком с кем-то, кто его знает.
– А какого рожна тебе понадобился телефон управляющего клубом? – подозрительно поинтересовалась Адела. – Я же тебе говорила, что латиноамериканцы очень не любят, когда суют нос в их дела, а Муньос – человек опасный. Я не хочу нарываться на неприятности.
– Никаких неприятностей не будет, – заверила я. – Все под контролем.
– Vale, habнame por esa boquita, que Dios te ha dado! – издевательски пропела Адела.
Меня всегда восхищали испанские идиоматические выражения. На русский язык пожелание Аделы можно было перевести приблизительно следующим образом: «Валяй, продолжай вешать лапшу мне на уши этим ротиком, который дал тебе господь бог».
Я засмеялась.
– Уверяю тебя, все будет в порядке, – сказала я. – Мне действительно очень нужно. Мы же подруги.
– Ладно! – не слишком охотно согласилась Адела. – Я постараюсь достать для тебя их телефоны. Только имей в виду: я ничего не желаю знать о том, что ты еще там задумала. Я перезвоню тебе в течение часа.
Меня охватило воодушевление. Мой план начинал воплощаться в жизнь.
Я взяла записную книжку и отыскала номер Леши Фурунжева.
– Привет китаеведам, – сказала я. – Мне снова нужно поговорить с тобой о японском ресторане «Харакири».
– Ну как, ты встретилась с Мао Шоу Пхаем? Узнала то, что тебе нужно? – спросил Леша.
– Хилосёку-сан осень холёсий китайса, – ответила я. – Осень мне помогай!
Леша рассмеялся.
– Вижу, акцент ты уже освоила, – заметил он. – Осталось только выучить китайский язык. Что ты хочешь на этот раз?
– Ты говорил, что во многих китайских ресторанах есть отдельные кабинеты, куда пускают только своих, богатых китайцев. Ты не знаешь, в ресторане «Харакири» есть такой кабинет?
– Должен быть, – сказал Фурунжев. – Хуэй Цзин Гунь говорил, что есть, но туда допускаются лишь китайцы и, естественно, в кабинете подают китайские, а не японские блюда.
– А ты не знаешь, у китайцев есть какое-нибудь вещество, которое, если его добавить в вино, заставляет человека опьянеть гораздо быстрее и отчасти потерять контроль над своими действиями или словами? – спросила я.
– Ты имеешь в виду наркотики?
– Не обязательно наркотики. Скорее, психоделики. Эффект не должен быть чересчур сильным. Просто человек должен начать откровеннее выражать свои мысли.
Леша немного помолчал, размышляя.
– Есть один старинный состав сравнительно мягкого действия, – наконец сказал он. – Этот состав называется «Лепестки хризантемы». Это настой нескольких растений, произрастающих только в Юго-Восточной Азии. Несколько капель настоя, добавленные в вино, заставляют человека «раскрыться» подобно цветку, стать более откровенным, но в то же время усиливаются и его эмоциональные реакции. Так, радость может превратиться в эйфорию, а раздражение может перейти в агрессию.
– То, что надо, – обрадовалась я. – А у местных китайцев можно достать «Лепестки хризантемы»?
– У местных китайцев можно достать все, вплоть до атомной бомбы, если за это заплатить, – сказал Фурунжев.
– Я заплачу, – сказала я. – Но мне потребуется еще кое-что сделать. Ты сможешь организовать это для меня?..
Я выбрала телефон-автомат в районе метро «Кунцевская». Мне пришлось отъехать от дома достаточно далеко, но я не хотела, чтобы, вычислив, откуда я звоню, Муньос или Иррибаррен вышли на мой след. Адела так и не смогла раздобыть домашний телефон Муньоса, но она дала мне телефон клуба. Я молилась, чтобы Муньос и Иррибаррен оказались на месте, иначе осуществление моего плана пришлось бы отложить на неопределенное время.
Я достала из кармана небольшую прямоугольную коробочку преобразователя голоса. Жизнь с несостоявшимся разведчиком имела свои преимущества. Приятели из охранных предприятий или бывшие сотрудники спецслужб периодически баловали моего бывшего мужа очаровательными сувенирами, облегчающими жизнь шпионов и частных детективов. Со временем мы оказались обладателями внушительной коллекции «жучков» – миниатюрных подслушивающих устройств, «антижучков», миниатюрных записывающих устройств и прочих приятных прибамбасов, среди которых завалялся и преобразователь голоса. С этой штучкой по телефону я вполне могла сойти за мужчину.
Я набрала номер клуба «Кайпиринья». Трубку взяла женщина. Ее приятный молодой голос наводил на мысль о том, что секретарша Муньоса должна быть очень красивой.
– Мне нужно поговорить с управляющим клубом, – сказала я.
– Кто его спрашивает? – спросила секретарша.
– Захар Ильин. По очень важному делу, – ответила я.
– Подождите минутку.
Мне пришлось ждать как минимум минуты три.
– Кто это? – раздался, наконец, в трубке низкий мужской голос с сильным латиноамериканским акцентом.
– Захар Ильин, – сказала я.
– Прекрати болтать чушь, или я повешу трубку, – раздраженно сказал Муньос.
– Не повесите. Вам будет интересно узнать то, что я собираюсь вам сказать.
– А нельзя ли ближе к делу?
– Речь пойдет о документах, которые вы купили у Захара Ильина и которые были похищены из вашего кабинета.
– Quien eres? – В голосе управляющего зазвучала сталь.
– Я не говорю по-испански.
– Кто ты такой?
– Скажем, человек, который готов продать вам документацию на автомат Захара.
– De puta madre!
– Я, кажется, уже объяснил, что не понимаю вашего языка. Так вы хотите обсудить со мной условия сделки или нет?
– Я хочу знать, кто ты такой, мать твою! – прорычал Муньос.
– До свиданья, – сказала я и повесила трубку.
Затем я набрала номер Иррибаррена.
– Клаудио Иррибаррен? – спросила я, услышав в трубке мужской голос.
– Да, это я.
– У меня есть нечто, что вы, возможно, захотите купить.
– С кем я говорю?
– Это не важно. Вас интересует документация на автомат принципиально новой конструкции, обладающий уникальными боевыми качествами?
Некоторое время в трубке царило молчание.
– Интересует, – сказал наконец Клаудио. Я повесила трубку и набрала номер клуба «Кайпиринья».
– Хосе Муньоса, пожалуйста, – сказала я секретарше. – Это снова Захар Ильин.
– Почему вы повесили трубку? – спросил управляющий.
То, что он перешел на «вы», меня порадовало. Это была пусть маленькая, но победа.
– Я не люблю, когда со мной грубо разговаривают, – ответила я. – У меня к вам деловое предложение, а вы обращаетесь со мной, как с коммивояжером, который пытается всучить вам миниатюрный пылесос для чистки ушей.
– Я готов купить то, что вы предлагаете, – сказал Муньос. – Каковы ваши условия?
– Мне кажется, что было бы лучше обсудить их при личной встрече.
– Совершенно с вами согласен. Может быть, вы подъедете ко мне в клуб?
– Нет, – возразила я. – Мы встретимся сегодня в восемь часов вечера в ресторане «Харакири».
– Почему вы выбрали именно этот ресторан? – Голос Муньоса звучал напряженно.
– Японская кухня нынче в моде, – сказала я. – Кроме того, там есть уютный кабинет, в котором нам никто не помешает. Так вы согласны?
– Согласен, – немного помешкав, сказал управляющий.
– Отлично. Подойдите к любой официантке и попросите провести вас в «кабинет девяти Будд». Скажете, что у вас там назначена встреча.
– Я приду.
– Кстати, у вас есть мобильный телефон?
– Естественно. А что?
– Дайте мне на всякий случай его номер. Да, и еще одно. На встречу вы должны прийти совершенно один и без оружия.
– Я вообще не ношу оружия, – сказал Хосе.
Он продиктовал мне номер своего мобильного телефона, и мы расстались. Затем я позвонила Иррибаррену.
– Нас разъединили. Видимо, какие-то проблемы на линии, – сказала я.
– Это бывает. Кажется, вы что-то упоминали об автомате? – напомнил террорист.
– Я ищу покупателя на него.
– Я готов обсудить условия. Мы можем встретиться?
– Именно это я и хотел предложить. Вы можете подойти сегодня в восемь вечера в ресторан «Харакири»?
– Это новый японский ресторан? Кажется, у метро «Смоленская»? – уточнил Иррибаррен.
– Совершенно верно. Единственное условие – вы должны прийти один и без оружия.
– Мне не нужно оружие, – сказал Клаудио.
Мне показалось, что голос его звучал угрожающе.
Как и у Муньоса, я попросила у него номер мобильного телефона, объяснила, что он должен пройти в «кабинет девяти Будд», и мы попрощались.
Вернувшись домой, я, как ненормальная, принялась рыться в шкафах и комодах. Наш дом был настоящим «цилиндром фокусника», в котором вещи появлялись и исчезали словно по мановению волшебной палочки. Учитывая устойчиво выработавшуюся у нас с бывшим мужем во времена социализма тенденцию запасать вещи и продукты питания впрок «на черный день», наш дом был забит барахлом под завязку, и я не имела ни малейшего представления, где в этом хаосе могут храниться миниатюрные камеры наблюдения, «клопы», устройства для дистанционной записи разговоров на магнитофон и прочие чудеса техники.
