Ознакомительная версия.
Вот и сейчас он воспринял последние события – подслушанный Венечкой разговор, статью об изумруде, которую сам прочел в бульварной газетенке, и то, что рассказала ему Лариса, – как ясные указания судьбы, что ему нужно заняться сказочным изумрудом, что именно операция с камнем поможет ему преодолеть временные затруднения.
Затруднения у Зарудного возникли в связи с перспективным зерновым бизнесом, которым он занялся совсем недавно. Артем купил в Краснодаре эшелон пшеницы и хотел пригнать его в Петербург, чтобы здесь с большой выгодой продать владельцам мукомольного комбината. С мукомолами была достигнута договоренность, согласованы цены и сроки поставки, но когда эшелон с зерном прошел уже полпути, выяснилось, что по какому-то непростительному недосмотру банковский счет, с которого должны были поступить деньги железной дороге за перевозку, заморожен налоговой инспекцией, и железнодорожники, не вдаваясь ни в какие подробности, отогнали эшелон на запасные пути и начали насчитывать пени и штрафы за его хранение.
Зарудный уволил двух бухгалтеров, кинулся решать вопрос сам, но железнодорожное начальство видело и не таких крутых как он, и на его трехэтажный мат ответило шестиэтажным, а на его угрозы – угрозами еще более серьезными. Короче, деньги он заплатил с другого счета, предназначенного для финансирования операций с цветным металлом, но пока суть да дело, стоявшее на запасных путях в специальных закрытых вагонах зерно «сгорело», то есть перепрело, и теперь не годилось даже на корм скоту, а Зарудный понес тройные убытки: потерял деньги, которые потратил на зерно, заплатил пени железнодорожникам за простой эшелона и неустойку мукомолам за срыв контракта.
В масштабах всех его финансовых интересов и владений это еще не было катастрофой, он вполне мог после оправиться такого удара, но сложность заключалась в том, что он израсходовал все свои свободные денежные резервы, все свои оборотные средства, а без оборотных средств никакой бизнес, даже очень крупный и хорошо налаженный, функционировать не может.
Зарудный пошел по самому естественному пути – он обратился за ссудой к банкам, но до банкиров дошли сведения о его недавней неудаче, и они не спешили предоставлять ему ссуду. И теперь вся огромная и хорошо отлаженная машина его бизнеса могла остановиться, а в бизнесе, как и в езде на велосипеде, остановка – это падение.
Перед Зарудным замаячила весьма часто случающаяся с крупными бизнесменами опасность: бывает, что человек, владеющий собственностью на десятки и даже сотни миллионов долларов, разоряется из-за того, что ему приходится неожиданно выплатить совсем небольшие по его масштабам деньги, один-два миллиона или даже несколько сотен тысяч, поскольку эти деньги нужно каким-то образом изъять из бизнеса, а это – практически то же самое, что вынуть нижнюю карту из карточного домика: вынешь одну – рухнут все.
В этой ситуации помочь ему могло вливание наличных средств со стороны, и он воспринял появление на горизонте уникального бесценного изумруда, как перст судьбы, как еще одно проявление своего исключительного везения. Выходило так, что этот изумруд, бесследно пропавший в годы революционного хаоса, сейчас выплыл из небытия с единственной целью – помочь Артему Зарудному сохранить свою финансовую империю.
Оставалось только решить два незначительных вопроса – найти изумруд и заполучить его. Лучше всего, конечно, заполучить камень самыми привычными для Зарудного методами – силой или обманом, но в самом крайнем случае можно его купить… купить по возможности дешевле, чтобы потом продать с огромной прибылью сумасшедшему английскому миллионеру, владельцу второго «Глаза Ночи».
Однако трудности возникли уже на самом первом этапе. Зарудный приказал Венечке внимательно следить за посетителями бара, и как только появится тот блондин, который разговаривал по мобильнику об изумруде, дать знать об этом Зарудному, постаравшись задержать блондинчика в баре под любым благовидным предлогом, а если представится возможность – установить его личность.
– Артем Николаевич! – воскликнул Венечка, ударяя себя в грудь наманикюренной рукой. – Насчет того, чтобы внимательно наблюдать за посетителями, вы могли бы мне и не говорить! Я и так постоянно предельно внимателен!
– Русский ты, Венечка, – усмехнулся Зарудный, цитируя классику, – а по-русски не понимаешь. Если я говорю – внимательно, значит, утрой свое внимание!
Венечка поклялся внимание не то что утроить, а прямо-таки удесятерить, но загадочный блондин в очках без оправы как сквозь землю провалился, во всяком случае совершенно возмутительно перестал появляться в баре «Хонки-Тонки».
Параллельно Зарудный пытался выяснить личность москвички, с которой Лариса разговаривала в «Стразе», но это тоже оказалось совершенно глухим номером. Московские бизнесмены, конечно, часто бывают по делам в Петербурге, но узнать, кто из них привозил с собой подходящую под Ларисино описание любовницу, было то же самое, что пытаться найти нужного человека на пляже в Сочи в самый разгар сезона.
* * *
Банкир Ангелов велел шоферу остановиться в тихом неприметном переулке, и тотчас же стройная женская фигура в коротком пальто, туго затянутом поясом, и замотанная шарфом, так что не видно было волос, скользнула на заднее сиденье. Между ним и шофером было темное стекло, и Ангелов тотчас же отключил микрофон, чтобы ничье нескромное ухо не услышало секретного разговора.
Но когда Лола очутилась в непосредственной близости к нему, из головы Ангелова вылетели все мысли, кроме одной: он хочет эту женщину, хочет безумно и немедленно. Он схватил ее за руки и положил их себе на плечи, потом сорвал с нее дурацкий шарф. Темные прямые волосы рассыпались по плечам. Ее карие глаза блестели, розовые губы улыбались…
Сегодня она выглядела очень естественно, не так шикарно, как на презентации Стрелкина, и от этого нравилась Ангелову еще больше. Банкир был неоригинален:
– Какая ты красивая!
«Втрескался по уши», – с удовлетворением констатировала Лола, и это было ей очень приятно.
– Как наши дела? – спросила она. – Ты можешь что-то мне сообщить?
– А ты?
Лола приникла губами к его уху и шепотом рассказала, какие меры принял Маркиз, чтобы заинтересовать Зарудного бесценным изумрудом.
– Я тоже кое-что узнал, – сообщил Ангелов, – и этот материал позволил мне разобраться с историей изумруда. То, что рассказал мне владелец, совпадает с вашим рассказом.
– Стало быть, операция будет развиваться по плану, ничего менять не нужно! – расцвела Лола. – Тогда… извини, дорогой, у меня еще столько дел…
– Подожди! – Он схватил ее за плечи. – Зачем тебе уходить… Поедем сейчас куда-нибудь…
– Нельзя, милый, никак нельзя, – шептала Лола, – нас не должны видеть вместе…
Он бормотал что-то про квартиру, про дачу его хорошего знакомого, но Лола мудро закрыла ему рот поцелуем. Она вложила в этот поцелуй столько чувства, что Ангелов на мгновение даже потерял сознание, а когда очнулся, Лола уже выскользнула из машины, оставив на память банкиру только запах своих духов. Это как раз было нехорошо, потому что Лерка не преминет обнюхать его, а в ее душу наверняка уже закрались черные подозрения.
Но Ангелову в последние несколько дней было плевать на жену и ее подозрения.
Голова его была занята только двумя вещами: зеленым драгоценным камнем и кареглазой красавицей – его бывшей, горничной.
* * *
В свободное от работы время бармен Венечка любил оттянуться в новом гей-клубе «Голубое сало». Он сидел на мягком кожаном диванчике за низеньким, как в гареме султана, инкрустированным столиком и жеманно улыбался, прижимаясь бедром к затянутому в черную кожу мускулистому мачо в эсэсовской фуражке, студенту института физкультуры, изображающему мелкого наркодилера.
– Бобби, – нашептывал Венечка на ухо своему соседу, – если ты будешь пай-мальчиком, мы с тобой весной поедем к моим друзьям в Амстердам. Вот где настоящая жизнь!
Кожаный Бобби благосклонно кивал и в ленивой задумчивости покуривал кальян.
По залу, как ветерок по траве, пронесся легкий шепоток: в клубе появился знаменитый модельер Стаканский со своим сердечным другом балетным танцовщиком Ильхановым.
Ильханов, маленький и грациозный как эльф, шел легкой танцующей походкой в развевающихся бледно-зеленых шелках и с выкрашенными в тон одежде волосами.
Стаканский, толстый и одышливый, обнимал его за талию и бросал по сторонам надменные горделивые взгляды. Его сразу стало много: он громко поучал окружающих – Костика Француженку учил, как правильно держать кальян, арт-директору клуба Брокгаузу выговаривал за то, что танцпол подсвечен недопустимо ярким, режущим глаз сочетанием цветов, официанта песочил за то, что тот слишком долго не появлялся и принес абсент в слишком высоком стакане…
Ознакомительная версия.
