Ознакомительная версия.
Лев Николаевич вроде бы пребывал в трансе, при последних словах Руслана как будто очнулся и кивнул:
— Делай, что считаешь нужным.
Совершенно неожиданно подал голос Мстислав, до этого момента он как будто попросту отключился и теперь вдруг решил принять самое деятельное участие в разговоре:
— Что за чепуху вы здесь болтаете? Анфиса видела женщину… Какую еще женщину, откуда ей здесь взяться? Может быть, это действительно привидение? Лично я бы не удивился, окажись это именно привидением. Анфиса стала свидетелем гибели молодой девушки, вполне логично предположить, что это отразилось на ее душевном спокойствии.
— Вы на что это намекаете? — спросила Женька голосом, каким обычно прапорщик поднимает солдат на зорьке. — По-вашему, Анфиса спятила и ей все привиделось?
— Я бы не стал называть это так, — пошел на попятный адвокат, вот уж воистину крапивное племя, — но согласитесь, даже абсолютно здоровый человек в такой ситуации…
— А до этого вам нечто подобное видеть приходилось? — спросил Олег. Я подумала и кивнула, к вящей радости Мстислава.
— Да. Я видела женщину в белом, то есть это, кажется, была женщина. Я спустилась на второй этаж и увидела ее совсем недалеко от комнаты Льва Николаевича.
Руслан неожиданно громко рассмеялся, а все уставились на меня с растерянным видом.
— Я тоже видела, — заявила Олимпиада.
— И я, — кивнул Лев Николаевич с заметным облегчением. После этого последовала немая сцена. То есть мы втроем переглянулись, обретя поддержку друг в друге, а остальные пялились на нас во все глаза, точно ожидали конца света. — Я не придал этому значения, — вздохнул хозяин. — Я решил… то, что любой здравомыслящий человек решил бы на моем месте. Но если Олимпиада Назаровна и Анфиса… Это меняет дело.
— Ты хочешь сказать, что в доме завелось привидение? — не зная, то ли смеяться, то ли злиться, спросил Руслан. — Выходит, Сашка по нему пальнул?
— Нам свойственно с насмешкой относиться к вещам, которых мы не понимаем, — голосом пастыря изрек Лев Николаевич и устремил в окно невидящий взгляд.
— Ну что же, — пожал плечами Руслан. — Привидение или нет, а Саша завтра отправляется в город, охрану в любом случае следует усилить.
— Завтра, то есть сегодня, годовщина маминой смерти, — сообщил Лев Николаевич, Олимпиада хмуро кивнула, а мы в некотором недоумении замерли.
— Замечательно, — хмыкнул Руслан, поднимаясь с кресла. — Я очень уважаю вашу маму, мой дорогой друг, только не могу взять в толк, при чем здесь ее смерть? Вынужден вас покинуть. Мы с ребятами не верим в привидения и на всякий случай еще раз осмотрим дом. — С этими словами Руслан удалился, а мы затихли в креслах. Минут через пять Олег взглянул на часы и сказал:
— Может, есть смысл лечь спать?
— Да-да, — встрепенулся хозяин. — Отправляйтесь на покой. Прошу прощения за беспокойство.
Все дружно поднялись и направились к двери, только Олимпиада продолжала сидеть, хмуро разглядывая пол. Я уже покидала комнату, когда хозяин неожиданно меня окликнул:
— Анфиса Львовна, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
— Да, конечно, — кивнула я, Женька притормозила рядом со мной, и Лев Николаевич добавил: — Женечка, вы можете присутствовать при нашем разговоре, разумеется, если пожелаете. Идемте со мной.
Мы поднялись на второй этаж, свернули налево (насколько я знала, это крыло пустовало) и подошли к одной из дверей. Лев Николаевич распахнул ее настежь и сказал:
— Прошу. — Вспыхнул свет, и я с любопытством огляделась.
Комната была небольшой и производила довольно странное впечатление. Мебель пятидесятых годов, расшитые занавески на окнах, слоники на шкафу, салфетки, связанные крючком, однако, вне всякого сомнения, ни занавески, ни салфетки антиквариатом не являлись, впрочем, как скорее всего и мебель — выглядела она образцово, так что трудно было поверить, будто люди пользовались ею в течение многих лет.
— На этом месте когда-то стоял наш дом, — тихо сказал Лев Николаевич. — Сгорел в годовщину маминой смерти. Местные разное болтали, участковый даже поджог подозревал… пожар длился час, а все выгорело до основания. Абсолютно все. Я построил новый дом… конечно, это ребячество, но мне захотелось, чтобы в нем была мамина комната, и я постарался все устроить так, как было при ней. — Он подошел к стене напротив и, кивнув, спросил: — Женщина, которую вы видели, похожа на нее?
Только тогда мы с Женькой обратили внимание на висевший на стене портрет. Молодая женщина в синем платье с белым вязаным воротничком смотрела на нас с мягкой улыбкой. Синеву глаз подчеркивал цвет платья, лицо было нежным и почему-то испуганным, словно женщина ожидала дурного известия.
— Это ваша мать? — спросила Женька.
— Да, — кивнул он и вновь обратился ко мне: — Похожа?
— Я… я не знаю, — честно сказала я. — Та точно была блондинка. Но я, понимаете, я здорово перепугалась…
— Понимаю, — кивнул Лев Николаевич. — Сегодня годовщина ее смерти. Прислуга жаловалась, что слышит какие-то стоны… Я и сам слышал. Остался в комнате, где ночевала Наташа, и слышал… Как раз в этом месте находилась комната, где погибла моя мать. Вы понимаете? Я сам неоднократно видел фигуру в белом, которая при моем появлении поспешно удалялась.
Я слушала, вытаращив глаза: Лев Николаевич большой оригинал, если б в моем доме завелось привидение, я бы немедленно его продала, дом, я имею в виду.
Чтобы как-то нарушить тягостное молчание, последовавшее за этим откровением, я подошла вплотную к картине. Надо признать, портрет художнику удался. «Вересов», — прочитала я внизу размашистую подпись и спросила:
— Кто написал портрет?
— Местный художник. Очень талантливый человек. Мама здесь… мама здесь как живая, — собравшись с силами, сказал Лев Николаевич. — Моя мать погибла совсем молодой, в двадцать семь лет. Очень красивая, очень добрая женщина, ее все любили.
— Как она погибла? — спросила Женька.
— Она застрелилась.
— Застрелилась? — не смогла сдержать удивления Женька.
— Да. Мой отец был намного лет старше ее, они любили друг друга, по-настоящему любили и были счастливы. Пока здесь не появился один человек. Он ненавидел отца, ведь тот был незаурядной личностью, и многие питали к нему ненависть. Мерзавец знал, что бессилен против отца, замыслил отвратительный план и смог привести его в исполнение. Мама была так молода и так неопытна, она увлеклась, а когда поняла, что за человек соблазнил ее… Она была гордой, она решила, что, разбив сердце достойнейшему человеку, не имеет права жить. Отец все понял и простил ее, но мама себя простить не смогла. Когда отца не было дома, она застрелилась.
Понятно. Прославленный чекист избежал судебного разбирательства, дело представили как самоубийство, вполне возможно, сын до сих пор убежден в этом… Сколько ему было тогда? Лет восемь, от силы девять. Да… А теперь по дому расхаживает привидение… Есть над чем подумать.
— Как сохранился портрет? — спросила я и добавила: — Я имею в виду после пожара? — Если честно, я ожидала какой-то фантастической истории, но все оказалось куда как проще.
— Портрет находился в моей питерской квартире, к тому моменту дом сильно обветшал и жить здесь было невозможно. — Вы построили этот дом на том самом месте, где стоял дом вашего отца?
— Прадеда, так будет точнее. Да, на том же месте. Мне хотелось сохранить его частицу. Впрочем, сохранились только подвалы. Возможно, вам будет интересно взглянуть на них. Когда-то в доме совершались богослужения, мои предки из староверов… — Женька сосредоточенно кивала, о предках ей Лев Николаевич успел поведать достаточно. — Я хочу построить церковь, — вдруг заявил Лев Николаевич, пытливо глядя на нас. — Возможно, тогда душа моей матери наконец-то обретет покой.
— Разумное решение, — брякнула Женька, и мы замолчали, не зная, что еще сказать друг другу.
Лев Николаевич, устроившись в кресле, устремил взгляд на портрет матери и то ли забыл про нас, углубившись в свои мысли, то ли попросту задремал. Мы на цыпочках покинули комнату, прикрыли за собой дверь и с облегчением вздохнули.
— Ты в самом деле ее видела? — прошептала Женька, недоверчиво глядя мне в глаза.
— Кого? — вздохнула я.
— Не валяй дурака, убитую мамашу, естественно.
— Вовсе не факт, что ее застрелили, она вполне могла покончить жизнь самоубийством. А местные жители, не жаловавшие ее мужа, додумали остальное. Лев Николаевич говорит, родитель в ту ночь отсутствовал.
— Ага, ты еще скажи, что это ее заблудшая душа бродит и стонет в этом дурацком доме.
— Душа не душа, но я видела женщину. Блондинку, и теперь, когда я успокоилась, мне кажется… Нет, я уверена, она очень похожа на ту, что на портрете.
— Анфиса, у тебя жар, — нахмурилась Женька и тут же зло добавила: — Что за чушь ты несешь? Кто ж сейчас верит в привидения, это даже неприлично.
Ознакомительная версия.
