Майкл прищелкнул языком, помог мне распаковать ящик и принялся подсоединять принтер к ноутбуку — совершенно неправильно, но я уже привыкла, что бесполезно делать Майклу замечания по поводу компьютеров. Поэтому, оставив его разбираться самостоятельно, я вернулась за прилавок — продавать свой щедро посыпанный перцем товар.
И тут же увидела проходящего мимо Уисли. Я выбежала к нему. Кузен так задумался, что мне пришлось схватить его за рукав, чтобы привлечь к себе внимание, а он вдруг заорал и подскочил, будто его булавкой ткнули.
— Успокойся, ради Бога, — сказала я. — Что с тобой?
— Прости. Я весь на нервах. Не могу поверить, что этот идиот Монти даже не хочет рассматривать версию о том, что убийца охотился вовсе не на Бенсона.
— Кстати… — Я попыталась использовать возможность вытянуть кое-что из Уисли. — Что мы вообще знаем о детективных способностях Монти?
— Немного. Шериф, кстати, тоже. Иначе не назначил бы парковщика главой расследования.
— Какого еще парковщика?
— Работника дорожной полиции. В смысле, что сыщик из него никакой. И подумать только — моя жизнь в его руках!
— Действительно! А вдруг он, так сказать, пустил козла в огород?
— Что ты имеешь в виду?
— Чем больше я об этом думаю, тем больше удивляюсь — как это Монти так быстро попал на место преступления? Он сказал, что, когда получил вызов, уже и так шел туда, чтобы разобраться с жалобами на артиллеристов, но кто докажет нам, что он не врет?
Уисли побледнел.
— Ты ведь не думаешь, что…
Я пожала плечами.
— Не надо было мне сюда приходить, — прошептал Уисли и заторопился прочь.
Я вернулась в подсобку — доложить Майклу последние новости.
— Теперь я чувствую себя виноватой, — добавила я. — Бедный Уисли, по-моему, твердо решил, что именно его наметили в качестве жертвы, и теперь у него всерьез разыгралась мания преследования?
— А если это не мания? — задумчиво предположил Майкл. — Довольно трудно различить людей, когда они все одеты одинаково. Я сам перепутал несколько человек из своего подразделения.
— И правда, — согласилась я, вспомнив, как набросилась на бедного кузена Хораса, решив, что это либо Уисли, либо Бенсон.
— Если убийца и вправду охотился за Уисли, у нас появляется куча новых подозреваемых, — сказал Майкл. — Я был бы рад, если бы знал, что полиция рассматривает и эту версию.
— Я была бы рада, если бы знала, что полиция ничего не скрывает. То фотографии шерифа, то новости про Монти — может, именно поэтому Монти приказал мне не совать нос в расследование.
— Или он просто не любит, когда кто-то мешает ему работать. Давай помалкивать про наше расследование — хотя бы до тех пор, пока не выясним, что Уисли накопал против Монти.
Я кивнула и вернулась за прилавок. Голова была занята мыслями о том, как нам проверить Монти, не дожидаясь конца выходных. Единственная идея, которая мне понравилась, — попросить какого-нибудь компьютерщика проверить Монти по Интернету, и единственным компьютерщиком, пришедшим мне в голову, оказался Тед. Которого я сама подозревала, хотя Монти и принял его алиби. Черт!
А ярмарка между тем шла своим чередом, и я не могла бросить торговлю, чтобы заняться расследованием. Поэтому о подозрениях пришлось на время забыть. Я была слишком занята — обслуживала покупателей и приглядывала за «Полицией времени». По каким критериям набирала миссис Уотерстон своих «блюстителей старины»? Ни малейшего знания истории, просто удивительно. Я только что накрыла одного «блюстителя», который считал, что мы празднуем День «Д».[19]
Заскочил Роб. По пятнам помидорного сока на его рубашке я заключила, что он сдержал обещание помочь кузену Хорасу.
— Ты не видела миссис Уотерстон?
— Видела, и, по-моему, ты легко отделался.
— Правда? — просиял Роб. — Что, выяснили, кто убил Бенсона?
— Я имела в виду — отделался от миссис Уотерстон. Она понятия не имеет, что ты потерял Спайка, считает, что ты совершил куда меньший грех — позволил ему выскользнуть за дверь, когда отводил домой.
— Это радует.
— С другой стороны, если ты расскажешь ей, как было дело, она может решить, что ты слишком легкомысленный, чтобы доверять тебе собаку впредь.
— Точно! — воскликнул Роб. — Мне ни в коем случае нельзя поручать такую ответственность — следить за беззащитным животным! Кто-то должен ее в этом убедить.
— Кто-то вроде твоей старшей сестры? — предположила я. — Пора…
— Я за моими фламинго! — объявила миссис Фенниман, входя в павильон.
— Фламинго? — заинтересованно произнес один из посетителей, опуская подсвечник.
Я заморгала. Мне не хотелось у всех на глазах отдавать миссис Фенниман фламинго. Не то чтобы я очень их стеснялась, нет, я работала над ними на совесть, хотя вряд ли рискнула бы назвать птичек произведением искусства. «Приятны глазу» — вот как я сама бы их определила. Каждый фламинго был выкован из цельного куска металла и имел слегка стилизованную форму. Я гордилась тем, как сумела передать легкие фигуры, грацию длинных, тонких ног, наслаждалась легким несоответствием между изяществом формы и тяжестью материала. И все были разными — одни кормились, другие прохаживались, некоторые подняли головы, некоторые опустили их к земле. Я потратила уйму времени, стараясь, чтобы у птиц не было острых, опасных для бегающих по саду детей элементов — даже клювы не были острыми; оптическую иллюзию создавала сужающаяся полоса розового и плавная замена его черным цветом. Идея, что фламинго будут светиться в темноте, тоже принадлежала мне. И хотя я посмеивалась, описывая ее Майклу, мягкое, таинственное свечение в сумерках придавало птицам особую прелесть.
И все-таки я не хотела прослыть «той самой леди-кузнецом, что делает прелестных розовых птичек».
— Итак? — произнесла миссис Фенниман, постукивая по полу носком туфли.
— Я сейчас очень занята. Может, занести их вам домой после ярмарки? А если вы будете в палаточном лагере, я оставлю их на заднем дворе.
— Ерунда. Тебе вовсе не стоит так беспокоиться, и потом — я хочу увидеть фламинго прямо сейчас. Занимайся своими делами — я сама вытащу их и осмотрю. А Роб поможет мне их отнести, — добавила она, протягивая руку и хватая брата, который попытался было улизнуть.
Я слишком хорошо знала миссис Фенниман, чтобы спорить.
— Тогда разглядывайте их за павильоном, — попросила я. — Они не аутентичны.
Я показала миссис Фенниман металлический ящик с птицами, протянула ключ — Монти, разумеется, все тщательно опять запер — и дала ей полную волю. Миссис Фенниман и Роб выволокли ящик на траву и начали расставлять птиц на лужайке. Перед павильоном.
— Я просила разглядывать их… — пробормотала я. — Хотя теперь уже все равно.
— И сколько такие стоят? — спросил один из посетителей.
Я подавила стон, сосчитала до десяти и назвала астрономическую сумму.
Посетитель начал выписывать чек.
— Это приговор, — прошептала я, проскальзывая за занавески, когда покупатель ушел.
— А что случилось? — спросил Майкл, отворачиваясь от экрана ноутбука.
— Я только что продала еще двух фламинго.
— Поздравляю. Но я считал, что ты сделала только двенадцать, для тетушки.
— Я заключила сделку. Он заплатил вперед.
Майкл посмотрел на чек в моей руке и вылупил глаза:
— Ты выручила столько всего за двух фламинго?
— Да, и никаких семейных скидок.
— Надеюсь, мне ты сделаешь семейную скидку, когда я закажу у тебя несколько птичек для матушки?
— Конечно. Ты можешь получить даже большую скидку для умницы-бойфренда, если скажешь ей, что фламинго изготовил кто-то еще.
— Учту, — пообещал Майкл. — Итак, хочешь ли ты узнать, что на третьем диске?
— Что-нибудь пикантное?
— Понятия не имею. Он все время запрашивает у меня пароль.
— Дай-ка посмотреть.
Я попыталась щелкнуть «мышкой» по значку компакт-диска на экране. Выскочила серая табличка с надписью: «Пожалуйста, введите суперсекретный пароль».
— Это, несомненно, шуточки Теда, — проворчала я. — На случай если мы запутаемся, какой из дисков его.
— Я попробовал все, что только приходило мне в голову, — пожаловался Майкл. — Включая все известные мне греческие слова.
— Почему именно греческие?
— На компакт-диске греческие буквы, видишь?
Он нажал кнопку, диск выехал из компьютера, и Майкл показал мне крошечные буквы, выцарапанные по краю диска.
— Ты знаешь Теда лучше меня, может, сообразишь, что тут за пароль?
— И соображать не нужно, — улыбнулась я. — Надпись уже все мне объяснила. Это не греческий, это эльфийский.
— Эльфийский?
— Ну да. Читал когда-нибудь Толкина?
