– Допустим, – протянул Володя, глядя на меня без особой нежности. – Допустим, что на сей раз ты не врешь и дискету прочесть не пробовала. Или пробовала, но у тебя ничего не вышло. Или – вышло? Господи, как мне надоели вздорные и любопытные бабы! Мое терпение кончилось, Ната. Теперь тебе придется кое-что принять. Я не могу сидеть здесь с тобой целый день. У меня дела есть.
– Еще кого-нибудь убить собрался? – брякнула я уже от полной безысходности. – Кого же на сей раз? И какой сценарий используешь? Я, кажется, тебе только про один случай рассказывала. Впрочем, на Рождественке ты сам справился.
– Верно, – неожиданно согласился Володя. – Только это еще надо доказать. А уж про Игоря и говорить нечего, я с ним даже не знаком.
– Не правда. Ты доставал через него капсулы. И взбесился именно потому, что он посмел действовать в собственных интересах и попался. Ты же понимал, что тебя он сдаст в первые три минуты допроса.
– Чушь! Я не имею никакого отношения ни к каким капсулам, тем более радиоактивным. Я в них ничего не понимаю.
– Опять не правда. Ты был в Ливии, когда там строили ядерный реактор. Мы с ними уже не дружим, но реактор-то должен работать, разве не так? А в этих капсулах – топливо для него. Мне все равно, Володя, я понимаю, что ты меня убьешь, за этим и пришел. Но имей в виду, Галка все знает. И она видела тебя тогда, в Ливии.
– Галка? Какая еще Галка?
– Моя подруга. А больше я тебе все равно ничего не скажу. В общем-то, я все равно скоро умру, облучение – штука серьезная. Так что ты, может быть, сотворишь благое дело, если поможешь мне перейти в мир иной без особых мучений.
Володя опять улыбнулся – будто выстрелил:
– С удовольствием помогу. Хотя, насколько мне известно, пострадала ты минимально, тебя можно вылечить, и довольно быстро. Но желание дамы для меня закон. Только сначала ты скажешь мне все про твою Галку. И про код дискеты. И вообще – все скажешь. А потом я уйду.
– Меня хватятся самое позднее завтра, – выложила я свой последний козырь. – И тебя будут спрашивать, учти.
– Э, милая, да пусть спрашивают, пока не посинеют. Я ведь на самом деле не здесь, а совсем в другом месте нахожусь. Это называется алиби, уж кто-кто, а ты-то должна это знать из своих детективов. Так что, мадам, уже падают листья. Прими вот это, сама. Не заставляй меня применять к женщине силу, это не мое амплуа, одного раза на сегодня вполне достаточно.
– Что это?
– Не волнуйся, не яд. После этого средства люди начинают говорить правду, причем говорят как заведенные. А потом ничего из сказанного не помнят. Или вообще ничего не помнят и крепко-крепко засыпают. Ну?
Конечно, я испугалась, хотя до этого и лепетала что-то относительно своевременной дружеской помощи в уходе из этой жизни. Но уходить-то отчаянно не хотелось, вот в чем дело. Снова зазвонил телефон, но Володя, по-видимому, действительно уже потерял терпение, потому что резким жестом выдернул шнур из розетки, оборвав трель на середине.
– Не будем отвлекаться. Последний раз предлагаю: прими таблетку сама. Иначе…
Я так и не поняла, что произошло в следующие мгновения. Дверь из коридора в комнату распахнулась, но за широкой Володиной спиной мне не было видно почему. Кто-то моментально завел моему приятелю руки назад, и раздался резкий металлический щелчок. Словно во сне я увидела, как двое мужчин подхватили Володю под руки и вытащили из квартиры, а третий, почему-то смутно мне знакомый, быстро подошел ко мне и спросил:
– Как вы? Вы не успели ничего принять?
Я вдруг узнала Андрея и неожиданно для себя самой бросилась к нему, уткнулась лицом в его грудь и залилась слезами, плавно перешедшими в самую настоящую истерику. А потом – отключилась.
Похоже, это уже стало доброй традицией: очнувшись от очередного обморока, обнаруживать себя лежащей на диване с мокрой тряпкой на лбу. Только на сей раз в роли брата милосердия выступал не Павел, а Андрей, который смотрел на меня куда как теплее, нежели его друг накануне. Так или иначе, мое предположение оправдалось: Андрей за мной ухаживал в самом прямом смысле этого слова. Прямо какой-то военно-полевой роман.
– Лежите, лежите, – вскочил он с кресла, когда увидел, что я открыла глаза. – Скоро приедет врач, все будет хорошо. У вас просто шок от пережитого.
– И еще, наверное, пара синяков, – предположила я, чувствуя боль в локте и бедре. – Я, кажется, через всю комнату летела, чудо, что головой не ударилась.
– Нам, конечно, надо было раньше вмешаться, но тогда бы мы не услышали самого интересного из вашего разговора.
– Что-что? – ошарашенно переспросила я. – Нашего разговора? Вы что, под дверью подслушивали?
– Не совсем, – слегка сконфуженно, как мне показалось, отозвался Андрей, – но цель, знаете ли, оправдывает средства. Вообще я перед вами виноват, Наташа, хотя не мог поступить иначе. Выполнял свой служебный долг, коль на то пошло. И вовсе не думал, что все так обернется и из подозреваемой вы превратитесь в потенциальную жертву.
– Чью жертву? – окончательно запуталась я. – И в чем меня подозревали? Ради бога, не тяните кота за хвост, иначе я просто сойду с ума. Хотя разве сходят с ума сложно? Да рассказывайте же, вот наказание!
– Хорошо, только пусть это будет наша с вами маленькая красивая тайна. Павел мне хоть и друг, но одновременно – начальник, а беседы на служебные темы с посторонними у нас не поощряются.
– У кого – у вас?
– В ФСБ, – терпеливо объяснил Андрей. – Я, в общем-то, вас не обманывал, когда сказал, что по роду работы занимаюсь всякими странными явлениями. А виноват я в том, что тогда пошел вас провожать с одной-единственной целью. Мне нужно было попасть к вам в квартиру. И поставить ее на прослушку.
– И?..
– И поставил. «Жучок» в телефонном аппарате – и магнитофон в моей машине. Машина все это время стояла под вашим балконом. Я, конечно, не сидел там сутками напролет, меня подменяли, да и вы не всегда были дома и ночью, как правило, ни с кем не общались. Но все ваши разговоры, простите, слушали и писали. Только не убивайте меня сразу, ради бога, я вам еще пригожусь. Приятель ваш драгоценный попал под подозрение несколько месяцев назад, но дело в том, что он практически ни с кем, кроме вас, не общался. Ну, мы и решили, что вы и есть связующее звено, посредник, так сказать, между ним и кем-то еще. К тому же он крайне осторожен, никого к себе не подпускал, а вы…
– А я, наоборот, оказалась крайне неосторожна…
Внезапно меня осенила кошмарная мысль:
– Так вы слушали абсолютно все разговоры? Боже мой, а я и не догадывалась, что каждое мое слово… Какой позор!
– Ну почему же позор, Наташенька? – мягко возразил Андрей. – Ничего криминального вы не говорили, а мне было очень приятно узнать, например, что я произвел на вас благоприятное впечатление. Так что выбросьте из головы. К тому же все подозрения относительно вас испарились, когда вы не отказались от моей помощи в расшифровке дискеты, даже сами предложили мне снять с нее копию и передать Павлу. Помните?
Еще бы мне не помнить!
– Кстати, когда я снял копию, я вам ее и оставил, а забрал оригинал. И на копию поставил тот же код. Что позволило еще немного потянуть время и окончательно разозлить нашего главного фигуранта. А когда человек сердится и спешит, он начинает делать ошибки и глупости. Когда он отключил телефон, мы решили, что пора вмешиваться. И не ошиблись. Главное, не опоздали. Да, вот еще что: на квартире у Ларисы мы нашли негативы микропленки. Там есть сцена встречи Владимира и Игоря, вашего бывшего родственника. Нину мы задержали, так что дело о гибели вашего мужа скоро прояснится. А потом из-за границы вернутся ваши сонаследники, не век же им там торчать, денег не хватит и…
– И что? Валерия этим не воскресить.
– Я не хочу давать вам пустых обещаний, но, возможно, удастся вернуть вам квартиру. Преступники не могут быть наследниками своих жертв.
– Они не убивали…
– Верно. Они заказывали убийство. Вы меня простите, Наташенька? Или хотя бы не очень сердитесь?
У меня не было сил сердиться, но я все еще не могла поверить в то, что кошмар последних дней наконец прекратился. В счастливый конец с квартирой я не верила, но следовало считать удачей уже то, что я осталась жива. Так что «жучок» в телефоне оказался очень кстати, равно как и павшее на меня подозрение в соучастии в измене родине. Иначе не миновать бы мне участи Ларисы и Марины. Бог, как известно, любит троицу, а быть третьей в этом раскладе мне не хотелось ни капельки. Как оказалось, жизнь я все-таки люблю.
– Не сержусь, – вздохнула я. – Как я могу сердиться на человека, которому обязана жизнью? Хотя, конечно, обидно, что причиной всему был только служебный долг, а не моя неотразимость.
Андрей рассмеялся, и тут зазвонил телефон. Мой спаситель переставил аппарат на тахту, протянул мне трубку и подмигнул:
– «Жучка» там больше нет, честное слово.
