Ознакомительная версия.
– Слушайте внимательно, – сказал, выруливая на проспект Мира, полковник Запердолин. – Эта история началась очень давно, еще при генсеке Брежневе, который с бровями, если помните. Я-то помню…
Генсек Брежнев после смерти долго еще жил в анекдотах. Но это было его, так сказать, упрощенно-благостное житие, в меру смешное и не слишком ядовитое. На самом деле, когда стали разгребать, что он успел понаделать при жизни, спецслужбы схватились за головы и при каждом новом эпизоде поминали вождя изощренно и разнообразно.
Дело в том, что он страшно любил брататься с предводителями всяких народно-освободительных движений. Стоило где-то в латиноамериканских джунглях завестись шайке бездельников, генсек тут же давал распоряжение – отправить им два ящика автоматов Калашникова, побольше патронов и по три-четыре экземпляра «Малой земли» на одну разбойничью душу. Время от времени кто-то из этих авантюристов добивался успеха и приезжал в Москву победителем – если у него хватало ума вовремя объявить себя марксистом. Но чаще шайка бывала разгромлена, и именно Страна Советов давала приют успевшим сбежать воякам.
Брежнев встречался с посланцами всевозможных борющихся за свободу стран, даже таких, каких ни на одном глобусе не сыщешь, устраивал в их честь приемы и преподносил им подарки. Ему, скажем, привезут большую ржавую гильзу от снаряда времен первой мировой, клятвенно утверждая, что именно этот снаряд сгубил какого-нибудь непроизносимого диктатора, а генсек отдаривает какой-нибудь мелочишкой из музейных запасников. Он все больше шарился по Оружейной палате, потому что шедевры Третьяковки представляют интерес в основном для патриотов России, а золото, серебро и драгоценные камешки – для всех.
Так вот, несколько лет спустя после его смерти, уже при Горбачеве, стали выясняться подробности этой светско-политической жизни. И оказалось, что довольно много экспонатов Оружейной палаты – всего-навсего удачно выполненные копии, оригиналы же частично в Африке, частично в Латинской Америке. Хорошо хоть, шапка Мономаха в этой свистопляске уцелела.
Надо отдать генсеку должное – когда он видел, что вождь повстанцев способен только рычать и нажимать на спусковой крючок, он тихонько отдавал распоряжение, и в Африку отправлялась именно подделка.
Само собой, были и люди, изготавливавшие копии старинных шедевров. Их было немного, платили им порядочно, и это сделалось чем-то вроде семейного бизнеса. Например, Наталья Петровско-Разумовская была приведена в секретную мастерскую своей матушкой, тогда еще пребывавшей в здравом рассудке Лидией Анатольевной Котляковской.
Слушая Запердолина, я прямо блаженствовала – все было в лучших традициях Яши Квасильевой! Сперва – куча недоразумений и трупов, потом удар по затылку, потом прибегает бравый полковник и быстренько все объясняет! Но раз так – я вынуждена его перебить…
– А у Лидии Анатольевны Котляковской была четвероюродная сестра, которую почему-то не удалось пристроить в мастерскую!
– Пятиюродная, – поправил Запердолин. – И не почему-то, а она считала себя выдающейся художницей, и все в ней сопротивлялось наобходимости копировать чужие творения. Но как вы догадались?
– Точно так же, как и вы, полковник! У госпожи Квасильевой в половине ее расследований обязательно возникает дальняя родственница, имеющая внешнее сходство и сердце, полное зависти! Вспомните «Подколодного ангела»! Ведь вы же сами шли по следу этого двойника! Это когда преступник треснул Яшу по голове огнетушителем!
– Точно!.. Надо же… – полковник был несколько ошарашен. – Ну да, это нормальное явление, только я думал, что это сокровище лишь Яшу преследует, а оно, оказывается, и в ваше дело замешалось.
– Ой, как интересно, продолжайте, продолжайте! – пискнула Лягусик, и, надо признаться, довольно по-кретински пискнула. Но, мать-перемать, полковнику это, кажется, понравилось!
И он продолжал рассказ.
Пятиюродная сестра Лидии Анатольевны была художницей-абстракционисткой, и сколько кузина ни пыталась пристроить ее к делу – толку было мало. А между тем абстракционистка Лена зарабатывала своими художествами ровно столько, чтобы не помереть с голоду, и что-либо в жизни менять упорно не желала. Она даже родила дочку от неизвестного папочки. Лидия Анатольевна, сама – мать, стала это несчастье активно подкармливать.
Дети росли, вот уже Наташа Петровско-Разумовская стала классным реставратором, вот уже дочка Лены, прокляв художественное творчество отныне и до веку, унеслась ловить фортуну за границу, оставив мамочке сыночка Сашу…
– «Вну»! «Вну»! – заорала я. – Это был «внук»!
Но ничто не проходит бесследно – и Лидия Анатольевна, ставшая признанным мастером по подделкам египетских древностей, повредилась рассудком. Она изготовила головной убор царицы Клеопатры, раздобыла парик, то есть – преобразилась по полной программе. И ее быстренько спровадили на пенсию, благо возраст позволял.
Наталья навещала мать не слишком часто – та только на словах была египетской царицей, а картошку чистить и щи варить не разучилась. Зато к ней повадилась постаревшая Лена. Она обратила внимание, что с годами ее сходство с кузиной увеличилось, и, выстроив план, стала всячески избегать Натальи. В конце концов она через общих знакомых донесла до Петровско-Разумовской, что уехала в деревню – доить коров и приобщаться к вечным истинам. Поскольку с художниками такое случается, Наталья только вздохнула с облегчением.
А между тем на ее горизонте нарисовался обаятельный молодой человек, который ни на что не претендовал – ни на деньги, ни на выгодные знакомства, а только хотел трахаться с Натальей. Это был сообщник Лены – ее родной внук Сашка.
И наступил день, когда Лидию Анатольевну пришиб инсульт. Лена примчалась к ней с внуком и перевезла умирающую к себе на квартиру. Когда реставраторша скончалась, внук Сашка вызвал «скорую» и оформил тело как труп своей родной бабки, а Лена заняла место египетской царицы.
Но если Лидия Анатольевна играла роль с определенным достоинством, то Лене пришлось сделать Клеопатру попроще. Она не знала истории Древнего Египта, она не сумела починить сломавшийся головной убор, точную копию настоящего, и в конце концов ее Клеопатра стала дешевой пародией. Но Наталья не придала этому значения – вернее, считала метаморфозу не выходящей за рамки обычного сумасшествия. И то, что египетская царица стала встречать ее, замотав лицо оконной занавеской, тоже Наталью не насторожило.
– Ой, как интересно… – пролепетала Лягусик.
Но самое интересное заключалось в другом. Лена-Клеопатра знала воспитанниц Лидии Анатольевны, двух Екатерин, Абрикосову и Мамай. Она сочинила трогательную историю, почему вынуждена притворяться перед родной дочерью египетской царицей, и предложила, действуя через салон «Мебелюкс», реализовать кое-какие копии, оставшиеся у Лидии Анатольевны. А потом и вовсе организовала синдикат по производству фальшивого эксклюзивного антиквариата. Обе Екатерины вовлекли в него и Наталью, только она понятия не имела, что делами заправляет царица Клеопатра. Она считала главой дела Екатерину Мамай, да та и вела себя как главарь синдиката.
Все шло хорошо, пока непонятный лесной вотяк не притащил костяной стул…
Надо сказать, что в квартире египетской царицы было множество книг, которые Лена от скуки постоянно читала. Когда Мамай рассказала ей про стул, Лене показалось, что она его где-то уже встречала. Она открыла нужный альбом – и, к большому своему удивлению, там его и обнаружила. Стул был не простой – и, судя по всему, вотяк тоже был не простой. Но вотяк исчез, а в руках у реставраторш оказалось сокровище, которое можно было продать за бешеные деньги. А если еще сделать копии!..
Царица Клеопатра зря денег не тратила. К тому же, она понимала, что новые русские через несколько лет станут нормальными русскими и научатся отличать оригиналы от подделок. Следовало сворачивать деятельность «Мебелюкса» и удирать за границу. Лично для себя египетская царица присмотрела Монако.
Но ей хотелось напоследок сорвать самый жирный куш. То есть, прикарманить деньги за обе копии, не делясь ни с кем. Эти деньги, уплаченные Новогиреевым и Крупским, должны были быть доставлены на квартиру к Наталье. У Абрикосовой их хранить было опасно – муженек имел привычку шарить во всех закоулках. Мамай, как на грех, затеяла ремонт, и дом был полон полупьяных мужиков.
Первой Клеопатра убрала Катю Абрикосову – когда она выполнила свою часть работы, основополагающие фрагменты фальшивых стульев. Потом настала очередь Натальи. Но Сашке, исполнившему роль киллера, не повезло, – вмешалась Перлюстрация Партиленовна.
Когда дошло до Перлюстрации Партиленовны, папашка приосанился. А я вздохнула.
Сашка следил за мной, когда я вытаскивала ночью из дому египетского быка, Он уже были в трех шагах от меня с какой-нибудь клюшкой для гольфа наготове, но его спугнула патрульная машина – менты очень вовремя стали у меня допытываться, куда это я волоку произведение искусства. А потом я нырнула в метро.
Ознакомительная версия.
