Настя обвела взглядом присутствующих и поняла, что присутствовать при операции будут Петр, Дмитрий Игоревич, еще один незнакомый для нее мужчина и буфетчица Галина Петровна, тоже облаченная в медицинскую одежду.
«О, боже! Да здесь собрались форменные психи. Может, они и тот коньяк прикончили перед тем, как оперировать начать? Такое «развлекалово» в морге! Цирк, да и только! Бывшая медсестра, бывший врач… и бывшая балерина. Я не пойду на попятную, хотя… наверное, я такая же ненормальная, но я не откажусь от того, если уж согласилась», – решила Настя.
– Раздеваться? – переспросила она. – До какого состояния?
– Полностью, и без разговоров, дорогуша, – сразу же прервала Настины возможные пререкания Галина Петровна.
– Но…
– На стол, детка, на стол! Мы не будем смотреть, нам будет, чем заняться, – сразу сказала Галина Петровна.
Настя подчинилась и легла на стол, все тело ее тряслось мелкой дрожью. Ее тотчас же накрыли стерильной простынкой и повернули на бок.
– Сейчас я сам сделаю тебе обезболивающий укол в позвоночник, и уже во время операции на колене ты ничего не почувствуешь, – сообщил Петр, и она увидела его донельзя сосредоточенные, серьезные глаза.
Таким она Петра еще не знала. Он не шутил и не издевался над ней, как обычно. Ей дали выпить какую-то жидкость, после которой у Насти закружилась голова и разлилось умиротворение на душе. Ей стало совсем не страшно, и все происходящее отошло на второстепенный план. Она словно поплыла по волнам легкого сна. Даже слова Петра: «Сейчас будет немного больно», не возымели на нее должного эффекта. Настя лежала совершенно расслабленная. Ее перевернули на спину, она не чувствовала половины своего тела и была отгорожена от оперирующих людей мини-ширмой. Только внимательные глаза Петра с каким-то оптическим сооружением на голове периодически появлялись у нее над лицом.
– Ты нормально себя чувствуешь? Все хорошо? – спрашивал он, и она кивала головой, улыбаясь сама своему какому-то внутреннему кайфовому состоянию. Время тоже текло незаметно.
«Эти ребята знают толк в коктейльчиках… буфетчица недаром… Что они мне туда намешали? У меня напрочь отшибло страх… Можно было бы и в космос и на луну без скафандра».
Петр куда-то долго смотрел, фактически не мигая, словно наблюдал захватывающий фильм по телевизору. Она проследила за его взглядом и даже в своем состоянии поняла, что он смотрит на монитор какого-то прибора.
«Наверняка, там отражается моя бедненькая коленочка во всех ее плохих проявлениях».
Затем Настю накрыли еще каким-то теплым одеялом, до сознания ее дошли слова:
– Скоро выходим, готовьте нить и бинты…
«А мне что-то и все равно…» – зевнула Настя и заснула, сморенная усталостью.
– Ну что, красавица, глаза открываем? Петушок пропел давно, – раздалось над ухом Насти, и она поморщилась.
«Надо же, какой противный голос».
Она протерла глаза и уставилась в зеленовато-серые глаза молодой девушки, которые жутко портили черные, длинные стрелки. Настя сразу же узнала медсестру, таскавшую ее по всем дополнительным исследованиям.
– Выспалась? – спросила ее девушка, на бейджике которой Настя только сейчас заметила имя «Юлия».
– Да могла бы и еще… – зевнула Настя, с интересом глядя на аккуратно-белоснежную повязку на своем колене. – Нога на месте. Где я?
– В палате, и уже девять часов утра, боюсь, что вас ждет не очень приятный разговор со следователем, так что уж подготовьтесь заранее…
– Со следователем? – всполошилась Анастасия. – Чего ради?
– Ну… – вздохнула Юля.
– Меня прооперировали? – заволновалась Настя.
– Конечно! Пять часов.
– Так долго?! – воскликнула Настя.
– Ювелирная работа, а ты что хотела?
– Хоть получилось? – спросила Настя.
– Это лучше спросить у Петра, но их всех повязали и увезли…
– Куда? Кто? – не поняла Настя.
– Не знаю… в тюрьму, наверное… Что тут было! Кто-то все-таки донес об этой несанкционированной операции куда следует. Приехали бойцы ОМОНа в масках, в камуфляже, с оружием… Ужас! Окружили всю больницу, ворвались в операционную… Операцию Петр уже заканчивал под дулом пистолета. А потом тебя перевели в палату под наблюдение нашего хирурга Звягенцева Олега Никифоровича. Между прочим, заведующего отделением, очень хорошего специалиста. Петр Соколов сразу же заявил, что ты обычная пациентка и ничего не знаешь, с тебя и взятки гладки. А вот их всех забрали, – грустно сказала Юля. – Мы все в шоке, наверное, и больницу теперь проверять будут, да и вообще, шумиха начнется…
У Насти мгновенно улетучилось все ее хорошее настроение.
– Какая несправедливость! Я хочу заявить, что я не имею никаких претензий к операции, – заявила Настя, пытаясь встать с кровати.
– А сейчас это никому и неважно. Твое дело – маленькое, ты пациент, а вот те, кто был в операционной, те несут полную уголовную ответственность… Да ты не переживай так, мы сами все в шоке. Мы бы всей больницей пошли отдать свой голос в защиту Петра Соколова, но кто же нас просит? – щебетала девушка.
Настя опустила голову на подушку.
– Я все поняла… а со следователем я поговорю, куда уж деваться? Тем более что за последнее время это не первый раз.
Настя даже не стала приводить себя в порядок, чтобы поговорить со следователем. Она была несказанно зла и огорчена одновременно. А уж когда следователем, жаждущим пообщаться с ней, оказался знакомый ей Борис Всеволодович, ее просто «снесло с катушек».
– Ах, это вы?! Рады?! Добились своего! Арестовали честного человека?! Довольны теперь? Что вы от меня хотите? Я не подпишусь ни под одним вашим словом!
– Ого, какой накал! Какая прыть! Просто любо-дорого посмотреть, Лазарева. Вы изменились с нашей последней встречи. Прямо таки грудью бросаетесь на амбразуру, на защиту этого прохвоста! Что, он и вам голову вскружил? Забыли, чем заканчивают девушки, влюбленные в этого товарища? Неужели красивый мужчина в наше голодное до мужиков время способен настолько запудрить умной женщине мозги? Вы же сами были в шоке от ваших встреч, и вот уже ложитесь к нему под нож в морге! Да это же дикость какая-то! Вы хоть сами понимаете, что делаете?! Ему бы не хирургом быть, а психотерапевтом, вот уже гипнозом на дамочек владеет.
– Полностью отдаю себе отчет во всех своих словах и действиях, – подтвердила Настя. – Мало того, я сама его упросила!
– Дуры вы, бабы… Но вам номер не пройдет, на этот раз за такие противоправные действия ему придется ответить по полной программе. А уж если учесть, что гражданин Соколов уже был судим, пусть судимость у него и погашена, но права заниматься медицинской практикой ему никто не давал!
– Насколько мне известно, Петр и сам не подавал на апелляцию! – возразила Настя.
– А зачем ему? Он и так способен подвергать жизнь других людей смертельной опасности, оперируя их в морге, да еще волоча за собой в эту яму других людей! Нет, на этот раз его посадят!
– Вы явно на своем месте, – покосилась на него Настя. – Вот уж по призванию работаете! Только вместо того, чтобы докопаться до истины, найти виновного, вы с удовольствием вцепляетесь в первого встречного и готовы засадить честного человека в тюрьму! – выпалила Настя.
– Этот честный человек сам себя подвел под статью! – рявкнул побагровевший следователь. – Я понял, что вы не будете свидетельствовать против участников этой криминальной операции? Но мне и без этих показаний хватит доказательств засадить Петра Соколова на все, что он заслужил.
Настя с удивлением посмотрела на Бориса Всеволодовича. Он говорил о Петре с таким раздражением, словно тот был его личным врагом. Именно тогда в голову ей пришла одна неожиданная и такая лежащая на поверхности мысль, но враждебно настроенному следователю она ее сообщать не стала.
Период перед Новым годом Анастасия бы выделила в специальное время года. Да, вот так вот… Есть лето, есть осень, есть зима, естественно, весна, и есть время года, которое так и называется – перед Новым годом. Сама Настя относилась ко всему этому очень спокойно, но навязанный ажиотаж общественности не мог оставить и ее равнодушной. Призывно горящие витрины магазинов, обещающие бешеные скидки именно до Нового года, начинали гореть уже чуть ли не с ноября. Оно и было понятно, состояние кошельков большинства российских граждан после этого стололомящего праздника напоминали спущенные воздушные шарики. Потом хоть скидки, хоть вообще за два рубля будут товар в магазинах отдавать, все равно никто не придет, ведь и двух рублей ни у кого не будет. Не будет и боевого духа хождения по магазинам, весь этот дух люди с лихвой отдают в предновогоднее время и в сам Новый год с большим размахом, добровольно подрывают свое здоровье. Кто-то растягивает удовольствие покупок подарков на месяц, выискивая для своих знакомых и близких презенты по списку. Кто-то сметает все за один раз, толкаясь в очередях и злясь, что уже купили то, что он сам хотел приобрести ранее. Заготовка продуктов вообще превращалась в какую-то нескончаемую оргию. Злые, красные лица в очередях, мужчины с тележками, нагруженными горками. Люди испепеляли друг друга завистливыми и подозрительными взглядами, прорываясь к кассам. Складывалось впечатление, что ко всем этим людям должны были с минуты на минуту приехать толпы родственников и гостей. Только тогда почему же эти гости и родственники не сидели спокойно дома в ожидании своего часа – праздника живота? А тоже толкались на ярмарках, базарах и, в торговых центрах. У Анастасии не было детей, ради которых она тоже бы металась в поисках подарков. По своей бывшей профессиональной деятельности все праздники у нее, наоборот, были более загруженными днями, и вообще у неё никогда не складывалось впечатления, что после Нового года наступит конец света, поэтому она относилась к этому празднику очень спокойно и особо никогда не готовилась. Насчет еды, как уже говорилось, она вообще особо никогда не задумывалось. Ей хватало и грозди винограда с двумя бокалами сухого белого вина на всю новогоднюю ночь. И даже эти истеричные заявления соседки тети Маши: «После Нового года подорожает все в три раза!» – не трогали ее душу.
