Ознакомительная версия.
Он отрезал кусок мяса, прожевал и вдруг заметил какое-то несоответствие. То есть с мясом-то было все с порядке – в меру прожаренное, в меру мягкое, ароматное, брызжущее соком, но у сидящего напротив человека в руках были нож и вилка одного фасона, а у Федорчука нож был какой-то неудобный. Он перевел взгляд на свой нож – так и есть, он совершенно не подходит к вилке. Короткий и широкий, цельнометаллический нож, очень острый, красивой формы, но не из столовых приборов. Таким ножом никак нельзя пользоваться за обедом, им птицу разделывают или черт его знает что!
– Официант! – крикнул Федорчук. – Что это такое?
Явился давешний мальчишка, испуганно покосился на нож и замотал головой, пропав из вида. Тотчас ему на смену прибежал официант постарше.
– Прошу простить, – бормотал Он, – стажер ошибся, молодой совсем, неопытный…
Он мигом прихватил нож, заодно и вилку, положил чистые приборы, рассыпался в извинениях и исчез.
– Черт знает что такое! – пробурчал Федорчук. – Вроде бы приличный ресторан…
На душе было скверно. В руке еще долго ощущалась тяжесть и холод ножа, который казался ему смутно знакомым.
Официант постарше шуганул крутившегося под ногами мальчишку в униформе и скрылся в соседней кабинке. Там за столом сидел плотный коренастый человек с родинкой на левой щеке и курил.
– Ну? – вскинулся он, увидев официанта.
Тот молча развернул салфетку. Человек с родинкой удовлетворенно кивнул и отсчитал официанту зеленые хрустящие купюры, затем, дождавшись, пока тот выйдет, осторожно, стараясь не касаться ручки, убрал нож в непрозрачный пластиковый пакет, а потом – в портфель, загасил сигарету и вышел, твердо ступая и не оглядываясь по сторонам.
***
Через некоторое время этот же мужчина средних лет с седоватыми висками и круглой родинкой на левой щеке заглушил мотор своей машины и достал сотовый телефон.
Мобильный номер Нехорошева назвал ему наниматель, и воспользоваться этим номером можно было только один раз, когда он будет уверен в том, что может безошибочно разыграть свои карты.
И теперь такой момент наступил.
– Слушаю, – произнес холодный, настороженный голос.
Нехорошее не узнал высветившийся на дисплее номер, поэтому был недоволен и напряжен – мало ли кто мог позвонить ему?
– Николай Сергеевич, мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, – быстро проговорил мужчина с родинкой, придав своему голосу твердость и уверенность. Он понимал, что второго случая не представится, и нужно сразу произвести на собеседника впечатление.
– А мне – нет, – отрезал Нехорошее, – я вас не знаю и не хочу знать.
– Ошибаетесь, – мужчина с родинкой скрипнул зубами, его вдруг охватила ненависть к этому холодному голосу и к этому человеку, такому спокойному, такому самоуверенному, исполненному чувства собственной значимости, захотелось сбить с него спесь. – Ошибаетесь, именно вам нужен этот разговор! Нужен гораздо больше, чем мне! То, что я хочу вам сообщить, касается вашей дочери. Впрочем, если не хотите – я не буду настаивать, пусть все идет своим чередом, но позже вам придется горько пожалеть…
– Я никогда ни о чем не жалею, – отозвался Нехорошее, но в голосе его послышались какие-то колебания.
– Нет так нет, тогда прощайте…
– Постойте! – Нехорошее повысил голос. – Ладно, изложите ваше дело, только коротко…
Я же сказал – мы должны поговорить с глазу на глаз! Вы прекрасно понимаете, что телефонный разговор можно прослушать, а это – не в ваших интересах!
Мужчина с родинкой перевел дыхание. Он чувствовал, что рыба заглотила наживку, и теперь надо только не спугнуть ее резким, неосторожным движением. Нужно вести ее медленно, аккуратно, чтобы она не сорвалась с крючка…
– Хорошо, пусть так… – Нехорошее сделал паузу, по-прежнему изображая высокомерие, но теперь он явно нервничал. – Я так понимаю, что вы где-то недалеко от моего офиса?
– Правильно понимаете.
– Ладно, поднимайтесь! Я распоряжусь, чтобы вас пропустили! Как вас зовут?
– Пусть будет Иванов, – на этот раз в голосе мужчины с родинкой звучала плохо скрытая усмешка.
– Иванов так Иванов, не имею ничего против, – и в трубке зазвучали сигналы отбоя.
Мужчина с родинкой вышел из машины, предусмотрительно поставленной достаточно далеко от входа в офис, перешел улицу и приблизился к неприметному, аккуратно отремонтированному трехэтажному зданию.
Над дверью этого здания не было никакой вывески, никакой таблички с названием. Только вращающаяся камера давала прохожим понять, что перед этой дверью не стоит задерживаться. И, несмотря на эту камеру и на ухоженный вид здания, никто из прохожих или обитателей окрестных домов не мог даже предположить, какая власть сосредоточена за этими стенами и какие финансовые потоки контролирует владелец особняка.
Николай Сергеевич Нехорошее не принадлежал к тому кругу людей, которых каждый день показывают на телеэкранах, которые не сходят со страниц газет и глянцевых журналов, не принадлежал к числу так называемых ньюсмейкеров. Он не числился среди официальных руководителей страны или даже города. Не входил он и в закрытый клуб олигархов, владельцев миллиардных состояний, покупателей футбольных команд, замков на Лазурном берегу и изделий Фаберже. Однако от этого его значение нельзя было недооценивать.
Его власть была подспудной, скрытой, но очень значительной. Ко всему прочему, он был очень осторожен и всеми мерами избегал огласки. Он любил повторять в кругу близких знакомых: «Мне не нужна дешевая популярность».
Мужчина с родинкой остановился перед дверью и поднял глаза, прямо и спокойно уставившись в глазок телекамеры. Это далось ему не без труда, но результат того стоил.
Замок щелкнул, и дверь распахнулась.
Он сделал шаг вперед, оказавшись в тесном и полутемном тамбуре. Прямо перед ним, как из-под земли, возник высокий молодой человек в хорошо сшитом костюме.
– Ваши документы, – проговорил он, окинув посетителя профессиональным, подмечающим каждую деталь взглядом.
– Моя фамилия Иванов, – ответил посетитель, не шевельнув и бровью, – Николай Сергеевич ждет меня. Ни о каких документах не может быть и речи.
Охранник приподнял одну бровь, но ничего не сказал наглецу.
Не сводя с него глаз, он достал мобильник и что-то в него проговорил.
Это был действительно настоящий профессионал: он умел разговаривать по телефону так, что стоящему рядом человеку не было слышно ни слова.
Выслушав ответ, охранник кивнул, спрятал мобильник и вместо него достал портативный металлоискатель. Тщательно проверив одежду посетителя, он не успокоился на этом и обыскал его старым проверенным способом – руками, ощупав его от ботинок до кончиков волос.
Только после этого нажал кнопку, открывавшую стальную дверь тамбура.
На этот раз гость оказался в просторном, ярко освещенном холле.
Мраморные полы, золоченые светильники, свисающая с потолка тяжелая хрустальная люстра – все было несколько старомодным, тяжеловесным, но внушительным.
По широким ступеням, покрытым красным ковром, спустилась гладко причесанная девушка в темно-сером офисном костюме. Приглядевшись к ней, можно было с удивлением убедиться, что она очень красива, но тщательно это скрывает, культивируя образ занудной, бесцветной канцелярской крысы.
– Николай Сергеевич примет вас, – проговорила она тихим, но очень разборчивым голосом. – Но имейте в виду: у вас не более пяти минут. Николай Сергеевич очень занят…
– Я тоже, – ответил странный посетитель.
Девушка удивленно взглянула на него, но ничего не сказала: это не входило в ее компетенцию.
Развернувшись, она зашагала вверх по лестнице, сделав посетителю знак следовать за собой.
Площадку второго этажа украшала мраморная статуя какой-то греческой богини. Богиня смотрела на гостя с таким же неодобрением, как и остальной персонал.
Наконец распахнулись высокие резные двери, и посетитель оказался в кабинете.
Размеры этого помещения впечатляли. Видимо, именно этой цели хозяин кабинета и добивался. В этом кабинете вполне можно было разместить футбольное поле. Середину помещения занимал огромный красный ковер.
Вообще, мужчине с родинкой показалось, что он перенесся в прежние времена и попал в кабинет крупного советского руководителя. Красный ковер, обшитые деревянными панелями стены, огромный стол…
За этим столом хозяин кабинета совершенно терялся.
Он оказался на удивление маленьким и тщедушным, жидкие прилизанные волосики липли к костистому шишковатому черепу, уши торчали в стороны, как крылья летучей мыши. И на этом лице выделялись глаза – внимательные, колючие, глубоко посаженные в темных провалах глазниц.
Мужчина с родинкой почувствовал невольный озноб.
Ознакомительная версия.
