Ознакомительная версия.
— Мой костюм — твой костюм! — пряча глаза, подтвердил тот с кривой улыбкой, плохо соответствующей образу щедрого и бескорыстного благодетеля.
Такие лица, наверное, были у бессовестных данайцев, одаривших простодушных защитников Трои деревянной лошадью с засадным полком внутри.
«А у нас фальшивый медведь, фаршированный трупом!» — уловив сходство ситуации, безумно хохотнул мой внутренний голос.
Доверчивый, как троянцы, Петер Вайсман забормотал слова благодарности, но Ирка его перебила:
— Ничего не говорите! Это еще не все. К сожалению, знакомый Вадика, который оставил ему свой костюм, умер не тогда и не там, где хотелось бы.
— И не от того, — мрачно добавил Вадик.
— И вообще, он нас покинул, но в то же время до сих пор остается с нами, — витиевато сказала Ирка.
Вайсман переводил чистый лазоревый взгляд с одного оратора на другого. Было видно, что он не понимает, о чем они. Я не выдержала и вмешалась:
— Короче, Петер, у нас тут труп!
— Карнавальный костюм «Труп»? — Вайсман не сделался понятливее.
— А что, такие бывают? — некстати заинтересовалась Ирка.
Теперь уже я пырнула ее локтем.
— Не умеете вы, женщины, объяснять! Иди сюда, Петер! Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! — позвал Вадик, штурмуя горку, на вершине которой меховой грудой, как почившее Чудище из «Аленького цветочка», лежал незнакомый труп в костюме Медведя.
— О майн гот! — несвойственным ему фальцетом пискнул Петер, заглянув под съемную медвежью башку.
Он сильно дернул себя за пушистые вихры, словно хотел снять с плеч свою собственную голову, а потом сбежал с горки так поспешно, что вызвал небольшой камнепад.
— Надеюсь, он не дезертирует? — забеспокоилась я.
Петер по прямой побежал к лифту, но в кабину не прыгнул, а с разбегу налетел на Ангелу Блюм. Она выдержала прямое попадание шаровидного тела с великолепной невозмутимостью, как атакуемый бурунами мыс Горн. Волнуясь всем своим организмом, Петер зашептался с хозяйкой праздника, закончившегося так невесело. Черные глаза Ангелы сверкнули огнем, как бортовые орудия по команде «Пли!».
— Сейчас нас вздернут на рее, — пробормотала я.
Стряхнув со плеча цепляющегося за нее Вайсмана, Королева Пиратов твердым шагом двинулась к нам.
— Надеюсь, твоя новая подруга не страдает синдромом Клеопатры, — шепнула я Вадику.
— В смысле не убивает своих мужиков сразу после того, как? — уточнил он, выдав собственные страхи.
Могучая и грозная предводительница дантистов прошла мимо, обдав нас жарким ветром. Неоднократно потревоженная декоративная горка под ее ногами закачалась, тяготея к разрушению. Вадик подскочил мелким бесом (костюмчик Черта пришелся кстати) и проявил услужливость — в третий раз за пять минут снял медвежью голову, да таким грациозным жестом, словно это была крышка кастрюльки с деликатесным блюдом! Но тема светских манер продолжения не получила — Ангела громко выругалась по-русски и сразу же перешла на немецкий. Вайсман вступил с ней в беседу, смысл которой Ирка смогла уловить только в самых общих чертах.
— Блюмша знает этого парня, — напряженно прислушиваясь к чужому разговору, конспиративным шепотком проинформировала она нас с Вадиком. — В марте или апреле он пытался устроиться в клинику Ангелы уборщиком, но не продержался и недели, был выгнан взашей за то, что полез в шкаф с верхней одеждой клиентов. Шарил там по карманам! Воришку прогнали, но он, видно, успел сделать дубликаты ключей от служебных помещений, потому что месяц спустя попался в одном из кабинетов с упаковкой какого-то сильнодействующего препарата. Наверное, он и на этот раз под шум веселья хотел ящики-шкафчики потрошить, но администрация клиники после первого такого случая мудро поменяла все замки. Пришлось ушлому юноше довольствоваться случайной подработкой от Вадика. Пятьдесят евро тоже на что-то сгодились бы. Ангела уверена, что парень наркоман — из тех, кто ради укола готов на все. Таких в Германии немало.
— Вот и хорошо! — обрадовался Вадик. — Наркоманов никто не любит, и у полиции будет прекрасная версия убийства: внутренние разборки в группе риска!
— Никакой полиции! — спустившись к нам с горки, решительно заявила Ангела. — Эмигрантов тут любят не многим больше, чем наркоманов, и я не хочу компрометировать свой бизнес. По правде говоря, по закону я не могла принять этого типа на работу в клинику и обязана была заявить на него в полицию, еще когда он попался в первый раз.
— У нас тут очень жесткая кадровая политика, — утирая пот со лба рыхлой, как промокашка, ладошкой, объяснил Петер.
— А уж какие тут жесткие правила хранения сильнодействующих препаратов! — закатила глаза Ангела. — Короче, если сюда набежит полиция, добром это все не кончится. Мне не улыбается нарваться на проверки с последующими санкциями, и нет ни малейшего желания лишиться лицензии!
— И потом, Ангелочка так долго и кропотливо строила свою ассоциацию, привлекла в нее самых респектабельных людей, а эта история с убийством на празднике бросит тень на всех гостей! — продолжая вяло охлопывать обильно потеющую физиономию гигроскопичными ладошками, добавил Петер.
— Да мы, в общем, тоже не жаждем новых встреч с полицией, — сказал Вадик и посмотрел на меня.
— Больше мне жаждать нечего, что ли? — буркнула я.
Как никогда раньше, я жаждала оказаться дома, подальше от этой беспокойной заграницы, гори она огнем, как новогодняя елка!
— Вот и прекрасно! — Петер вроде обрадовался, но как-то вяло. — Тогда у Ангелочки есть одно… Как бы это сказать? Деловое предложение.
Я взглянула на Блюмшу, и мое лицо опалил тропический зной, в глаза плеснули отраженные волнами солнечные блики, а в ушах зашумел свежий морской ветер. В его песню влились и крики чаек, и пушечные выстрелы, и тонкий свист, с которым взмыл в задымленное небо черный флаг с черепом и костями…
Я покосилась на Вадика и обреченно вздохнула. Лицо у моего напарника было такое, словно он родился на Тортуге и колыбелькой ему служил ящик из-под чугунных ядер.
— Ленка, ты что? — шепнула Ирка, тоже поглядев на Вадика, а потом на меня. — Мы же не будем слушаться эту… тетю! Мы же не такие, как Вадик! Это мужики вечно ведут себя как дети неразумные, но мы-то! Мы!
— Как дети, говоришь? — Я фыркнула, а мой внутренний голос, с трудом перекрывая героические звуки разгорающегося морского сражения, невесело сострил: «Дети капитана Флинта!»
В праздничные дни центральный вход в офисный комплекс Сити-Берлин охранялся без фанатизма. Корпоративные вечеринки со зваными гостями проводились во многих конторах, и охранникам не хватило бы никаких сил и нервов, чтобы с должной добросовестностью разобраться с каждым входящим. К тому же казалось сущим идиотизмом спрашивать документы у Ганса и Гретель, Пряничного человечка или Карабаса-Барабаса с бородой такой длины, что прогулка этого персонажа по коридорам вполне могла заменить дежурную сухую уборку.
По правде говоря, за выходом костюмированных гостей охрана наблюдала с гораздо большим интересом — участники праздников возвращались подшофе и выглядели намного живописнее, чем прежде.
Сегодняшний день не стал исключением. В здании почти одновременно гуляли три компании: фирма по оптовой поставке канцтоваров «Карандаш», модельное агентство «Образ» и стоматологическая клиника «Эдельвейс». Канцелярщики охрану разочаровали: их вечеринка была безалкогольной. Манекенщицы, фотографы, визажисты и иже с ними тоже не порадовали, потому что сразу после чинной торжественной части махнули предаваться буйному веселью к кому-то на квартиру. Зато стоматологи были неподражаемы. Гуляли они шумно, долго, и запоздалый выход гостей напоминал массовую эвакуацию тяжелораненых из подбитого санитарного поезда.
Инвалиды новогоднего шоу двигались колонной по три, с трогательной заботой поддерживая друг друга, сбивая плевательницы и запутываясь в сложные морские узлы на турникете. Откровенно любуясь то растрепанной Мальвиной с оттоптанным подолом, то Красной Шапочкой в головном уборе, лихо перекошенном на манер матросской бескозырки, немецкоязычные охранники приветливыми улыбками отвечали на беззлобную матерную ругань и вековечный российский вопрос: «Ты меня уважаешь?» Они политкорректно уважали всех сразу, но уже не могли особо выделить кого-то в отдельности. И самую последнюю живописную группу запомнили только потому, что ее возглавляла хозяйка клиники, женщина яркая и своеобразная, как хищная рыба южных морей барракуда. Эта впечатляющая дама сдала под охрану помещения клиники, пропустив за турникет своих спутников — резвого длинноногого Оленя, прихрамывающего Зайца с фингалом, как у Панды, и рыжеволосую дюжую даму с косами, как у викинга, которую воспитанные на германской мифологии охранники после непродолжительной дискуссии постановили считать Брунгильдой.
Ознакомительная версия.
