– А что странного в том, что японцы говорят с акцентом? – пожал плечами Хосе. – Я вот тоже с акцентом говорю.
– Удивляешь ты меня, – укоризненно покачал головой Иррибаррен. – Странно не то, что официанты здесь говорят с акцентом, а то, что они не произносят букву «р», хотя любой нормальный японец говорит «харакири», а не «хялякили».
– А может, они тут все картавые? – предположил Муньос.
– Сейчас мы это проверим.
Нехорошо усмехнувшись, террорист нажал кнопку вызова официанта.
– Сто зелаете? – с поклоном заходя в кабинет, услужливо спросил Мао Шоу Пхай.
– Ак су шинбун дез ка? – произнес какую-то непонятную фразу Иррибаррен.
Хилосёку-сан снова поклонился, и его улыбка стала еще шире.
– Ак су шинбун дез ка? – настаивал террорист. – АК СУ ШИНБУН ДЕЗ КА?!!
– Сто зелаете? – с легким недоумением переспросил Мао Шоу Пхай. – Моя не осень холёсё говолить по-лусски.
– А по-японьськи твоя говолить? – заорал Иррибаррен. – Я с тобой, самурай ты наш шаолиньский, на чистом японском языке разговариваю!
Хилосёку-сан слегка побледнел.
– Вы, навельно, тлядиционный японьский язык говолите, – нашелся он. – А моя с севеля. Аболиген я.
– Ах, ты, оказывается, абориген, – прищурился Клаудио. – Кстати, как называются японские аборигены?
– Мой налод называет себя «мясиуси», – снова выкрутился Мао Шоу Пхай. – А как нас называют плотивние японсы, я не знаю.
– Японские аборигены на своем собственном языке называются «айны», а никакие не «мясиуси» и не «мицубиси», – заявил Иррибаррен. – Ну ничего, сейчас мы с тобой побеседуем о Японии.
– Так это ты по-японски с ним говорил? – восхитился Муньос. – И что же ты у него спросил?
– Я спросил, где я могу купить газету, – объяснил по-испански Клаудио.
– Ты что, говоришь по-японски? Иррибаррен усмехнулся.
– У моей организации однажды возникла идея послать меня по делам в Токио, – сказал он. – Я даже нанял преподавателя японского языка, а затем в течение двух часов я учил эту чертову фразу про газету. В конце концов я не выдержал и вышвырнул преподавателя за дверь, а в Токио поехал другой представитель. Вот уж не думал, что японский язык мне когда-нибудь понадобится. Этот официант точно не японец. Сейчас в Москву проникло уже два миллиона китайцев, причем большинство из них находятся здесь незаконно. Наверняка это один из них. Уверен, что ресторан принадлежит китайской мафии. Хорошо, хоть якудза пока до Москвы не добралась.
– Тогда все понятно, – многозначительно кивнул головой Хосе. – Проклятые желтомордые наводнили город и теперь занимаются тем, что режут латиноамериканцев и воруют у меня документы, стоящие миллионы долларов. Ну ничего, сейчас я с ними разберусь.
Хилосёку-сан с нарастающим беспокойством вслушивался в непонятную ему испанскую речь.
Я тоже начала беспокоиться. События принимали непредсказуемый оборот.
Муньос и Иррибаррен повернулись к Мао Шоу Пхаю. Выражения их лиц не сулили лжеяпонцу ничего хорошего.
– Зелаете ессё вина? – без особой надежды спросил Хилосёку-сан. – Или ессё польцию тусёной змеи?
– Я желаю твои тушеные яйца, а также твою жареную желтую задницу с томатной подливкой и артишоками, – перешел на русский управляющий «Кайпириньей».
Террорист поморщился. Хотя под влиянием «Лепестков хризантемы» его безукоризненные манеры стали несколько более вольными, вульгарные выражения представителя Медельинского картеля коробили его.
– Плёсьтите, – сказал Мао Шоу Пхай. – В насем лестоляне не подають тусёную яйса и задницу.
Терпение Муньоса окончательно истощилось. Подскочив к Хилосёку-сану, он схватил его за отвороты самурайского кимоно и, несколько раз встряхнув, поднял в воздух.
– Ты у меня сейчас враз по-японски заговоришь, триадник[12] желтомордый, – заревел он. – А ну, колись, кто приказал тебе следить за мной? Где мои документы? Кто убил Росарио Чавеса Хуареса?
– Сям желтомольдий, – обиделся Хилосёку-сан. – Или вас, индейцев, зовут клясномольдий? Моя коза меньсе зёльтый, чем твоя коза.
Иррибаррен с трудом подавил желание расхохотаться.
– Какая коза? Что ты несешь? – озверел Хосе.
Русско-китайский язык давался ему не слишком хорошо.
– Он имеет в виду кожу, – пояснил Клау-дио. – Ты назвал его желтомордым, а он не остался в долгу и сказал, что ты красномордый и что твоя кожа желтее, чем у него.
– Это загар! – прошипел управляющий. – Великолепный средиземноморский загар! Я потомок испанских конкистадоров! Во мне нет индейской крови!
– Объясни это ему, а не мне, – пожал плечами Иррибаррен. – С его точки зрения я тоже – красномордый.
Муньос яростно потряс головой.
– Мы что, собираемся обсуждать расовые вопросы или наконец займемся делом? – рявкнул он. – Нам нужно выяснить, где бумаги.
– Ну так допроси его, – предложил террорист.
Хосе еще раз как следует встряхнул официанта.
– Будешь говорить? – угрожающе скрипнул зубами он.
– С клясномольдими не лязговаливаю, – гордо вскинув голову, заявил Мао Шоу Пхай.
На сей раз Муньос понял его без дополнительных пояснений.
Сдавленно зарычав от ярости, он отшвырнул Хилосёку-сана к стене и размахнулся изо всех сил, собираясь нанести ему сокрушительный удар в челюсть.
Маленький китайский самурай резко присел, и в момент, когда кулак управляющего «Кайпириньей» врезался в стену над его головой, локтем заехал Муньосу в пах.
Наблюдающий за этим Иррибаррен страдальчески скривился. Я тоже посочувствовала Хосе. Но, видимо, Медельинский картель тщательно следил за подбором кадров. Муньос выдержал удар со стоицизмом профессионального бойца. Издав короткий стон, он резко подпрыгнул на пятках, чтобы снять болевой спазм, и, как тигр, бросился на Мао Шоу Пхая.
– Ага, Капоэйра, – с удовлетворением произнес Клаудио. – Жаль, что тут не с кем заключить пари. Я бы поставил на китайца.
Затаив дыхание, я наблюдала за распалившимися бойцами. Оба были великолепно технически подготовлены. Стиль бразильских негров против китайского кунг-фу – кто победит?
Блестяще выполнив заднюю подножку, китаец обрушил Муньоса на столик, где на тарелках скучала почти не тронутая латиноамериканцами тушеная змея в кислом соусе. Сломавшийся под весом управляющего столик сработал, как катапульта. Содержимое одной из тарелок подобно артиллерийскому снаряду врезалось в лицо Иррибаррена. Розовато-бурый кислый соус потек вниз по безукоризненно отглаженному снежно-белому костюму.
В этот момент в дверях «кабинета девяти Будд» появилась гейша-официантка в лазоревом кимоно. Издав серию тревожно-пронзительных воплей, которые я, не зная китайского языка, интуитивно расшифровала, как призыв: «наших бьют», девушка с боевым кличем «киай» взмыла в воздух, целясь ногой в деревянном тэта в левый висок Клаудио.
Террорист легким движением отклонился в сторону, ловко перехватив обеими руками щиколотку девушки, и резким рывком вздернул руки вверх. Тело китайской гейши, весящей, по крайней мере, в три раза меньше накачанного Иррибаррена, качнулось, подобно маятнику, и, ударившись головой о стену, гейша обмякла.
В этот момент в кабинет один за другим начали вваливаться китайцы в традиционных японских нарядах и в поварских колпаках. Среди них были смуглые коренастые крепыши и изящные хрупкие девушки. Китайцы издавали воинственные кличи и резво размахивали натренированными конечностями.
В образовавшемся столпотворении мне стало трудно различать на мониторе очертания Клаудио и Хосе. Я всерьез задумалась о том, чтобы вызвать милицию, и тут в «кабинет девяти Будд» ввалилась латиноамериканская группа поддержки.
В первый момент я задумалась, откуда тут взялись латиносы, а потом сообразила, что вряд ли такие опытные люди, как Муньос и Иррибаррен, отправились бы на свидание с незнакомым сомнительным типом без группы поддержки. Вероятно, они имели при себе спрятанные под одеждой микрофоны, и, когда ситуация накалилась, телохранители пришли им на помощь.
Пришло время сматывать удочки. Если кто-то из латиносов случайно обнаружит меня в подсобке со всей этой шпионской амуницией, мне явно не поздоровится. Я отключила мониторы, быстро побросала все оборудование в ящик и через заднюю дверь осторожно выбралась на улицу.
Я оглянулась по сторонам. Маленький переулок был безлюден. Видимо, все латиноамериканцы, наблюдавшие за рестораном, помчались вызволять своих шефов. Я с облегчением вздохнула и направилась к своей машине.
Я пристроила ящик с аппаратурой слежения на заднее сиденье и уже вставляла ключ в замок зажигания, когда кто-то постучал по боковому стеклу «Фиата». Луис с обаятельной улыбкой склонился к окошку.
– Надеюсь, ты позволишь составить тебе компанию? – произнес он.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я.
В моем голосе не чувствовалось особой радости.
