Игуана и А. К. посвящают мне немало своего времени. Видимо, они считают мою персону чрезвычайно важной. Или им просто больше нечем заняться. Но обсуждать это вслух я не собирался. Прямо сейчас у меня были более неотложные проблемы.
— Если это по поводу основания банка…
— Нет, — ответил Игуана.
— Тогда по какому поводу?
— Сам не догадываешься?
— Не люблю угадывать, — сказал я. — Особенно в таких обстоятельствах, когда у меня нет ни малейшей идеи о том, на скольких переменных будет основываться моя догадка.
Игуана помотал головой. Я видел в зеркале заднего вида его глаза. Он улыбался. Его улыбку можно было бы назвать какой угодно, но только не дружелюбной. Он молчал. Я вспоминал две свои предыдущие поездки в этом внедорожнике. Сначала — на берег озера, затем — в сарай. Приятных воспоминаний у меня не оставила ни та, ни другая. Скоро мы будем где-то в Вантаа, в самой глуши.
Дома исчезли; впереди появились очертания промышленных зданий. Уже почти полночь, поэтому большинство из них не освещены. Мы миновали два больших здания с неоновыми логотипами компаний — я разглядел светящиеся изображения пылесоса, бутылки газировки и кроссовок. Затем пошли буквенные вывески. В основном они состояли из двух элементов: фамилия плюс род занятий: шины, станки, покраска и ремонт. Дальше имена исчезают. Теперь это просто здания без всяких опознавательных знаков, некоторые абсолютно темные, другие озарены тусклым желтым светом. Через некоторое время мы сбавили скорость и проехали в ворота в сетчатом заборе и затормозили в конце длинного ряда машин. Игуана заглушил мотор. А. К. обошел машину и открыл дверцу с моей стороны.
Мы остановились перед двухэтажным зданием. Изнутри доносилась громкая музыка. Я услышал буханье басов. Я пригляделся к машинам на парковке — они принадлежали к люксовому сегменту рынка. На стене здания я не нашел никаких указаний на то, что здесь продают и покупают машины. Да и машины не выглядели так, словно стоят здесь месяцами.
Игуана жестом подозвал меня к себе. Мы подошли к дверям, и он махнул рукой. Я на секунду подумал, что он здоровается с дверью, но затем заметил маленькую камеру в стене. Раздалось громкое жужжание, а затем щелчок замка. Игуана потянул дверь на себя и все так же молча позвал меня за собой.
Дверной проем был закрыт портьерами из толстой тяжелой ткани. Я отдернул одну из них, и звуки стали громче. Я отдернул вторую, и музыка ударила мне в уши. Я обнаружил, что стою в комнате с высоким потолком. Свисающий с потолка дискошар рассыпал по комнате тысячи искрящихся бликов; комнату с регулярными интервалами озаряли яркие цветные огни. Я почувствовал сигарный и сигаретный дым, запахи алкоголя и духов. Пахло еще чем-то — сладким и чуть затхлым. Слева располагался бар, справа — несколько диванов, кресел и столиков. На столиках стояли стаканы и бутылки, в креслах более или менее многочисленными группами сидели люди, предположительно владельцы припаркованных машин. Я насчитал примерно три десятка человек. Света так мало, что трудно было сказать, во что эти люди одеты.
Прямо передо мной на возвышении танцевали две женщины. Помимо крошечных бикини и туфель на шпильке на них ничего не было. У меня не очень хорошее чувство ритма — я никогда не придавал особенного значения этому человеческому качеству — но даже я понял, что танец женщин прекрасно соответствует звучащей здесь богатой на басы музыке.
— Что будешь пить? — крикнул Игуана мне в ухо.
— Могу я поехать домой? — вместо ответа спросил я.
— Нет.
А. К. стоял рядом со мной. Игуана направился к бару. Скоро он вернулся, всунул мне в руку бутылку иностранного пива и кивнул А. К., который схватил меня за руку, больно сжал и повел в глубину ночного клуба. В дальнем конце комнаты тоже висели портьеры, закрывающие всю стену. С левой стороны они были отдернуты — туда мы и пошли. За портьерами стояли диваны и кресла — такие же, как в основном зале, но в более приватном исполнении. Посередине — низкий стол и полукруглый диван. Комнату заливал кроваво-красный свет. А. К. толкнул меня в спину, давая понять, что я должен сесть. Я опустился на диван и поставил бутылку пива на стол. Я не хотел пива. А. К. посмотрел на меня и задернул за собой портьеры. Я остался сидеть в кроваво-красной комнате.
За плотной черной портьерой музыка уже не так грохотала. Я осмотрелся. В углу комнаты стояло зеркало. На полке рядом лежал рулон туалетной бумаги и стояла круглая чаша. Что в ней, мне не было видно. Во всем этом месте было что-то невероятно странное. Я собрался встать и уйти отсюда прочь, когда одна портьера раздвинулась и в комнату вошла одна из танцевавших на подиуме женщин. Теперь из всей одежды на ней остались только туфли на шпильке. Еще я отметил длинные светлые волосы и яркий макияж. Ее глаза смотрели на меня, мимо меня и сквозь меня — все это одновременно.
— Кто-то заказал минет, — сказала она.
— Прошу прощения? Я не заказывал ничего подобного. Это чистейшее безумие.
Женщина замерла, но лишь на долю секунды.
Прежде чем я успел добавить, что это недоразумение, женщина уселась мне на колени лицом ко мне. Ее губы нашли мои и приклеились к ним, как магнит к металлу. На вкус она была как помада и сигареты. Она схватила мою левую руку и сунула себе под зад. Сидя на моей и своей руках, она сжала ягодицы. Точнее, это я с ее помощью сжал ее ягодицы. Она убрала от меня свои губы и толкнула свою грудь мне в рот. Я попытался вывернуть голову, но грудь была большая, и мне это не удалось. Она уже так глубоко проникла ко мне в рот, что от попыток освободиться у меня заболели щеки.
Женщина дернула меня за волосы, как будто мы боремся. Мне пришлось откинуть голову назад и скользнуть на спину. Правой рукой я попытался разжать ее пальцы у себя на голове, но ее кулак был тверд, как камень. Она передвинула мою руку — ту, что сжимала ее ягодицы, — и поместила ее себе между ног. Я не очень понимал, где чьи пальцы. К этому времени я лежал на диване на спине и кричал от боли, а женщина продолжала дергать меня за волосы.
Все произошло так быстро и ошеломительно, что я
