— …а вот детали мне никак не давались. Ничего не выходило. Я подумал, что неплохо бы еще раз взглянуть на твоих птиц или поискать, не осталось ли у тебя каких записей. Поэтому после того, как я запер твоего кузена в колодки, я сообразил, что вокруг никого, а значит, самое время забраться к тебе в павильон. Я притворился мертвецки пьяным, потом встал и побежал сначала в свой павильон, чтобы взять фламинго, а потом — в твой.
— Не слишком ли сложно для «параллельного развития»?
Тони пожал плечами:
— Так или иначе, я открыл ящик с твоими фламинго и сделал несколько снимков «Полароидом». Но мне показалось, что этого мало. Я догадывался, что все ценное ты запираешь, поэтому захватил с собой инструменты и вскрыл замок за пять минут. Тебе нужны замки понадежней, Мэг, могу предложить…
— Позже, Тони. Вернемся к краже.
— Я ничего не украл!
— Что ты сделал с коробкой для денег?
— Ничего! Просто вытащил ее из ящика, чтобы не мешала. Я не нашел никаких записей и решил влезть в твой ноутбук. И тут услышал, как кто-то входит, пришлось мне нырять под стол.
— Сразу? Ты даже не попытался спрятать все, что вытащил?
— Я бросил ноутбук обратно в ящик и захлопнул крышку. Фламинго прятать не стал — понадеялся, что тот, кто войдет, решит, что птица — твоя.
— Что было дальше?
— Этот кто-то вошел.
— Кто именно?
— Не разглядел. Скатерть свисала почти до пола. Я, правда, нашел щелочку, но увидел только обувь.
— Хорошо, а потом?
— Вошел еще кто-то, один из них закричал: «Какого черта ты здесь делаешь?», — и они стали ругаться.
— Из-за чего?
— Не понял. После первых слов они заговорили очень тихо, а скатерть еще больше приглушала звуки. Могу сказать только, что оба очень злились.
— И оба были мужчинами? — вставил Майкл.
— Да, совершенно точно.
— Дальше, — приказала я.
— Ну, они ругались, и кто-то упомянул «эту проклятую собаку». Я видел две пары ног, обе двинулись к выходу из павильона, я услышал какой-то грохот и проклятия, и одна из них вернулась, потом я заметил, как на соседнем столе задвигалась скатерть, и решил, что за занавесками не хватило места для обоих и один пытается спрятаться под столом.
— Прямо водевиль какой-то, — сказал Майкл.
— Только в водевилях почти никогда не убивают героев, — заметила я.
— А потом вбежал тот маленький пес и начал гавкать, будто не мог решить, на кого из нас троих броситься. Знаете, этот комок шерсти, который вечно старается кого-нибудь сгрызть.
— Спайк, — поняла я. — Мне следовало сразу догадаться. Где Спайк, там неприятности.
— Вот и в этот раз за ним явилась та старая ведьма, что рулит всей ярмаркой.
— Мама? — воскликнул Майкл.
— А? Да… — сказал Тони. — Когда ваша мать наклонилась, чтобы нацепить на шавку поводок, я заметил ее лицо и ужасно огромный белый парик. Она выволокла пса на улицу, а он все гавкал, их еще долго было слышно.
— А ты все это время сидел под столом?
— Я решил, что, если буду вести себя тихо, первые двое меня не заметят. И как теперь вижу, правильно сделал, ведь один из них оказался убийцей.
— Что потом?
— Тот, что сидел под другим столом, вылез, заглянул за занавески и очень быстро выскочил из павильона. Я подождал чуть-чуть — думал, второй тоже выйдет, — а потом решил, что он, наверное, выбрался через заднюю дверь. Поэтому я выполз из-под стола и тоже заглянул за занавески, а там лежит какой-то тип, и из спины у него торчит мой фламинго!.. Это было как во сне. Я не понял, кто он такой, видел только синий мундир, прямо как у меня.
— И ты ударился в панику.
— Точно. Испугался, что все повесят на меня, понимаете? Фламинго-то мой! Поэтому я выдернул птицу, вытер ей клюв носовым платком и сунул в ящик вместе с твоими. Потом заметил кинжал и воткнул покойнику в спину, чтобы полиция не искала другое оружие.
— Ты гений, Тони. Только вот мой клинок и клюв твоего фламинго имеют совершенно разную форму. Полицейские практически мгновенно поняли, что Бенсона убили не кинжалом.
— Выходит, я что-то не додумал. Я ведь и вправду был пьян. Тем более ты хоть представляешь, что это такое — найти труп?
— Вы, по-моему, забыли, что Мэг наткнулась на то же тело несколько минут спустя, — заметил Майкл.
— Она не стала свидетелем убийства, — возразил Тони.
— Вы, можно подумать, стали, — съязвил Майкл.
— Да, Тони, — подхватила я, — когда ты расскажешь свою историю полиции, весь город узнает, что ты подслушал преступление. А убийца, наверное, начнет охотиться за тобой, чтобы ты его не опознал. Смешно, потому что ты не запомнил ничего, что помогло бы его опознать.
— Я знаю, что это — мужчина.
— О! Мы снимаем подозрения аж с пятидесяти процентов человечества! Осталось всего… Сколько миллиардов людей?
— Не издевайся. Я ведь уже говорил — пьян был. И видел только ботинки.
— Тогда сосредоточься на ботинках. Какого они были цвета?
Тони попытался сосредоточиться.
— Темные.
— Черные или коричневые?
— Не помню. Может, даже темно-синие.
— А какой формы?
— Не знаю. На них были пряжки, под пряжками не видно.
— Дай-ка угадаю: по одной пряжке на каждом ботинке!
— Ха-ха, — мрачно произнес Тони. — Послушай, я ведь уже говорил: я ничего больше не видел.
— Ладно, отставим шутки.
— Одна из пряжек была странной…
— А именно?
— С какой-то вмятиной, что ли.
— Ты бы узнал ее, если б увидел снова?
— Не знаю. Наверное.
— Тогда идем искать пряжку, — скомандовала я.
Мы вернулись к павильону Тони, попросили соседа присмотреть за ним в отсутствие хозяина и пошли шляться по рядам.
Сначала мы пытались сохранить какое-то подобие конспирации: ходили из павильона в павильон, я заводила беседы с хозяевами, а Майкл с Тони рассматривали их ботинки, равно как и обувь всех посетителей. Если хозяин стоял за прилавком, мы под каким-нибудь предлогом выманивали его наружу.
Когда мы добрели до палатки первой помощи, к нам присоединился отец, и вся конспирация тут же полетела к чертовой бабушке.
Мы таскались взад-вперед по ярмарочному полю, не отрывая взглядов от разнообразных ботинок и без конца врезаясь в их обладателей, так что приходилось извиняться направо и налево.
Стоило нам застыть, ожидая, пока Тони рассмотрит подозрительную пряжку, люди кругом немедленно приходили к выводу, что кто-то из нас потерял контактную линзу, и нас тут же окружала толпа добровольных помощников, старательно ползавших по земле.
Хотя мы вкратце пересказали отцу историю Тони, и он знал, что пряжка почти стопроцентно принадлежала мужчине, его, как всегда, заносило. После того как папа в третий раз получил по рукам за то, что пытался приподнять юбки идущей мимо ни в чем не повинной женщине, мы придумали ему важную работу — составлять список тех, кто уже прошел проверку, — чтобы он, не дай Бог, не угодил в полицию по обвинению в домогательстве.
Список достиг уже приличной длины, когда мы покинули территорию ярмарки и двинулись к палаточному лагерю.
Примерно через час про то, что мы что-то затеяли, догадалась уже вся округа. Папа придумал легенду, согласно которой мы — я и Тони — ищем особой формы пряжку, которая нужна нам как модель для будущей работы. Легенда была хлипкой, но мы упрямо ее придерживались. Большинство встреченных нами ремесленников решили, что мы с Майклом каким-то странным образом мстим Тони за плагиат — все знали, что он постоянно ворует у меня идеи, — а актеры уже перестали обращать внимание на чудачества местных жителей и не проявили к нам ни малейшего любопытства.
Разумеется, слухи о наших похождениях дошли в конце концов и до Монти. И разумеется, Монти связал их с убийством и выслал пару полицейских с приказом доставить нас в палатку, которую он сделал своим временным штабом.
Настроение Монти оставляло желать лучшего.
— Назовите мне хоть одну причину, по которой я не должен арестовать вас за сокрытие улик и попытку ввести следствие в заблуждение.
Я предпочла считать вопрос риторическим и сменила тему:
— Мы раздобыли для вас кучу новой информации.
— Знаю. И как давно вы бродите по ярмарке, рассматривая пряжки на ремнях и скрывая ваши сведения от полиции? — рявкнул Монти.
— Пряжки на ботинках, — поправил его отец.
— Мы хотели сначала проверить наши подозрения, а потом уж сообщать вам, — объяснила я.
— Точнее, хотели сами раскрыть преступление и присвоить себе славу?
Я прикусила язык, чтобы не ответить что-то вроде: нет, я просто не хочу делиться информацией с тем, кто может использовать ее против моих друзей, — особенно теперь, когда я не уверена, можно ли верить самому Монти.
Поэтому я промолчала и села слушать, как Монти прогоняет Тони через ту же процедуру, которую вчера проходила я. Нет, отвечал Тони, он не помнит, как выглядели сами ботинки. Нет, он не увидел такой пряжки ни у кого на ярмарке.
