Ознакомительная версия.
Возмущенная Липочка не пожелала мириться со столь близким присутствием подлого изменника. Она демонстративно покинула мужа и полезла под кровать к Роману, где сразу же и забылась сном.
Ночь сделала свое дело и ушла.
Утром первым проснулся Желтухин.
Проснулся в знакомой сырости, приятно говорящей о знойной ночи. Иван Семенович “помацал” себя, умилился и повернул голову вправо в надежде увидеть подгулявшую, но все еще любимую жену. Однако обнаружил он лишь ее примятую подушку. Озадаченный Желтухин повернул голову влево и…
И увидел спящую Глафиру. Легко представить тот отчаянный крик, которым разбудил он любовницу.
Липочка и Роман, сраженные пьянкой и коварными пилюлями, даже не шелохнулись. Обнявшись, как голубки, — Липочка с Ваней прощалась во сне, а Роман со своей Загогулиной — они лежали под кроватью и мирно спали.
А вот Желтухину мгновенно стало не до сна. Он по-своему понял отсутствие жены и начал проклинать бессовестную Глафиру, которую перед этим едва не парализовал своим воплем отчаяния.
— Это все ты! Все из-за тебя! — бубнил он, выпихивая из постели ту, которую еще недавно страстно ласкал и все прочее…
— Что — я? — сопротивлялась Глафира, с непередаваемым разочарованием глядя на пустую Липочкину постель.
А ведь ей тайно хотелось невзначай свои карты утром открыть и наконец-то отомстить за беспочвенное счастье подруге. За все отомстить: и за Романа, и за Ваню, и за наплевательское отношение к фигуре, и за тортики, и за дутое благополучие и особенно за хронически-счастливый вид. А тут пустая подушка. Беда да и только.
— Отстань от меня! — вызверилась Глафира и, исхитрившись, лягнула Желтухина так, что у бедняги на лоб полезли глаза и отказало дыхание.
Воспользовавшись беспомощностью любовника, затейница Глафира мастерски взялась за свое женское дело: сюсюкая и приговаривая “мой ты халосый”, она принялась стягивать с Желтухина семейные трусы. Кстати те самые, которые 23 февраля торжественно подарила ему Липочка.
— Совсем обнаглела! — гаркнул мигом пришедший в себя Желтухин. — Как ты попала в мою кровать?
— Ты меня пригласил, — не моргнув глазом, солгала Глафира.
— Зачем?
— Хотел устроить групповичок.
— А Липочка где была? — ужасаясь, выдохнул Желтухин и покраснел что тот разваренный хохляцкий буряк. И, как тому буряку, ему стало совсем плохо.
Не лишенная благородства Глафира пожалела любовника.
— Липки не было дома, — сообщила она.
— Где же она была?
— Ты отправил ее за бутылкой.
— Не может быть! А потом?
Глафире врать надоело, и она призналась:
— А потом я не помню.
Сообразив, что любовник не в настроении и ей здесь не светит, она чертыхнулась, перемахнула через перегородку на свой балкон и была такова. А Желтухин зашелся от мыслей. От страшных мыслей.
“Липочка пришла из магазина, — достраивая фантастическую конструкцию Глафиры, размышлял он, — а тут мы. В ее постели! Черт-те чем занимаемся!!! Она обиделась и ушла…”
— А-аа! А записку на кухне оставила! — закричал осененный Желтухин да с этим криком из постели и выметнулся.
Помчался в кухню проверять верность своей догадки. Не отыскав там записки, он понял: дело швах. Липочка в крайнем негодовании. Застала их в собственной постели с Глашей и решилась на чрезвычайные меры.
“Бросит! Бросит меня! — обмер Желтухин. — Допрыгался, глупый козел! Докобелировался, пока не полезло наружу!”
И как-то, сама собой, нарисовалась мрачная перспектива: пустой холодильник, пыль на полу, паутина в углах, белье нестиранное, посуда немытая, пустая прихожая…
Как только он понял, что практически остался без любимой жены, сразу одолела зависть к любовницам — эти-то стервы остались при своих дураках-муженьках. Где она, справедливость?
“Что же делать? — запаниковал Желтухин и сразу нашел мужское решение: — Надо пожить у Ниночки! Да-да, надо у Ниночки с недельку пожить, пока Липочка не успокоится. Со временем все забудется, а тут я с цветами-подарками возвернусь, упаду на колени и во всем покаюсь. Бррр!!! Нет, не во всем! Что я, дурак? Покаюсь только в Глафире. Зато крепко покаюсь, жена меня и простит. Она добрая”.
И Желтухин, пока не вернулась супруга, поспешил ретироваться к Загогулиной.
А Роман и Липочка, проснувшись в объятиях друг друга, пришли в недоумение. Особенно удивилась Липочка, чем тут же и поделилась с Романом.
— Почему я лежу под кроватью? — спросила она, шарахаясь от него, как черт от ладана.
Роман мгновенно смекнул, что этой ночью пылко (сказался невольный пост) отдавал свой супружеский долг коварной Загогулиной, которой здесь нет и быть не могло. Руки его еще помнили статное тело Глафиры, но голова говорила о том, что роль Загогулиной исполняла толстушка-Липочка. Все события ночи, прошедшие мимо сознания, капризная память вдруг начала возвращать. Не сильно, слегка, но этого вполне хватило, чтобы смущенный Роман постигнул смысл своей ошибки.
“Я лег с ней в одну постель! — прозревая, ужаснулся он. — С ней и с Желтухиным! Вот что наделала проклятая водка! Лег, а потом что? Потом вернулся на свое место. И… Олимпиада пришла ко мне под кровать… И мы с ней…”
— Вы совсем ничего не помните? — шалея, спросил Роман.
— Ничего абсолютно, — заверила Липочка.
— Ну так и не надо вам знать, — прошептал он и сделал правильный вывод: — Так жить нельзя!
— Как? — поинтересовалась Липочка, выкарабкиваясь из-под кровати. — А где же Ваня? — ахнула она, увидев разобранную, но пустую постель супруга с вопиюще-подозрительными пятнами… Слишком свежими!
Слишком свежими, чтобы Липочка не насторожилась.
— Или он не приходил? — растерянно промямлила она и, вдруг озаренная дурной мыслью, закричала: — Господи! Неужели это мы здесь с вами…
Роман мгновенно покинул свое подкроватье и возразил:
— Нет не мы. Я ничего не видел и ничего не знаю. Скажу только одно: Ваня ваш эту ночь провел дома.
— И видел меня пьяную?
— Несомненно.
— А вас?
— Меня он не видел, — заверил Роман и, не припомнив каким образом очутился в супружеской постели, повторил свой вывод: — Так жить нельзя. Мне пора уходить отсюда.
— Куда? — испугалась Липочка.
— Не знаю, но прошу вас, заберите из камеры хранения мои вещи. Номер ячейки я вам дам.
— Вещи-то я заберу, но предупреждаю: только после работы.
— Какой еще работы? — рассердился Роман.
— Вы забыли, я работаю в фирме Сан Саныча, — с гордостью напомнила она.
— Черт возьми!
— Вы опять на меня кричите? — повысила голос Липочка, но тут же охнула: — Ох, как болит голова!
Роман ей посочувствовал:
— Да и видочек у вас неважный. Оставайтесь. Куда вы пойдете?
— Надо, надо, — сурово ответила Липочка и скомандовала: — Марш на кухню, я вас покормлю.
— Мне бы лучше опохмелиться, — взмолился Роман.
Жалуясь друг другу, они отправились в кухню. Там мгновенно выяснилось, что опохмеляться нечем — заначку (коньячок) выпил Иван. Оба восприняли эту весть как трагедию. Особенно Роман, чей опыт был по этой части мудрей.
Голодная, терзаемая тошнотой и головной болью, Липочка отправилась в офис Сан Саныча. От глаз Лехи не скрылось ее состояние.
— Что, плохо? — украдкой сочувственно поинтересовался он.
— Хуже не бывает, — призналась Липочка.
Он ей подмигнул:
— Пойдем, полечу пока нет Сан Саныча.
Леха повел Липочку в комнату отдыха шефа, уложил ее на диванчик и поднес приличную порцию водки со словами:
— Мочи до дна.
— Не много ли, — усомнилась Липочка. — Меня и без того мутит страшно.
— Мочи, — прикрикнул Леха и пояснил: — Знаю, что делаю.
Липочка “замочила” и попыталась подняться с дивана.
— Куда ты?
— Убираться пойду, — промямлила она.
— Лежи, — рассердился он и опять пояснил: — Иначе сблюешь.
Липочка покорилась и прилегла. Она отвела от Лехи глаза и, испытывая мучительное чувство стыда, начала оправдываться:
— Не с радости я пила, с горя. Меня предал самый близкий человек.
Леха кивнул с пониманием и мудро констатировал:
— Только близкие и предают. Чужим это недоступно. Тошнит? — сочувственно поинтересовался он.
— От жизни меня тошнит, — призналась Липочка и разрыдалась. — Господи! Какая я невезучая! — приговаривала она. — Есть же счастье у людей, почему я такая горемычная?!
Леха ее успокоил:
— Счастья нет ни у кого. Все здесь маются. Я понял одно: мужчине и женщине, как ни крути, ни в жисть не договориться. Интересы у них слишком разные. Порознь им ад, а вместе страшный суд. Именно поэтому я больше никогда и не женюсь. Знаешь, что такое оральный секс по-семейному? — вдруг спросил он.
Липочка зарделась:
— Конечно знаю.
Леха усмехнулся:
— Знаешь, да не про то. Оральный секс по-семейному — это когда жена так на тебя орет, что кончаешь уже тогда, когда она умолкает.
Ознакомительная версия.
