Куска наставил пистолет на шофера, а Фима рванул дверцу машины и оказался лицом к лицу… с Зиночкой. Она смотрела на него круглыми от страха глазами и прижимала к груди сумку.
— Какими судьбами? — удивился Фима.
— Я с мужем, то есть с женихом… Вацлав Иванович хочет на мне жениться… — Зиночка приходила в себя с трудом.
— А это приданое? — Фима вырвал у нее из рук сумку и расстегнул молнию. Там была только одна вещь — коробка из-под обуви, внутри которой лежала завернутая в несколько слоев бумаги, статуэтка величиной с ладонь статуэтка
— отвратительное зубастое существо со злыми глазками навыкате и перепончатыми крылышками, нечто среднее между летучей мышью и дикобразом.
— Отдай, — Зиночка попыталась вырвать фигурку из рук Фимы, но, сообразив, что это бесполезно, расплакалась. — Отдай, прошу тебя, это может быть единственный шанс в моей жизни. Хочешь, я дам тебе половину… это много… пятьдесят тысяч.
— Сто, — сказал Фима, копируя героев американских боевиков, — и ни центом меньше. Но только после того, как ты расскажешь, как тебе удалось заполучить эту штуковину.
— Ты сам надоумил меня, где ее искать, помнишь, тогда в Испании. Ты уехал на следующий день, а я ночью, после того, как ушла от тебя. Мой самолет вылетел на пять часов раньше твоего. В Шереметьеве я взяла такси и сразу в Фирсановку. Вы говорили про немца в Парагвае, я нашла в интернете его адрес и списалась с ним, а он мне порекомендовал Гринфилда.
— Что там у тебя? — крикнул Клаус, который все еще не сводил дула пистолета с таксиста.
— Все в порядке, разбираемся, тут тебя ждет приятная встреча, — ответил Фима. Он еще раз взглянул на Змея и, брезгливо поморщившись, сунул его за пазуху.
— А теперь, голуба, скажи, зачем ты убила Дэна? Ты знала, что он прячет эту игрушку у себя, и хотела ей завладеть?
— Как ты узнал, что мы знакомы?
— Во время нашего первого разговора ты назвала его фамилию, а ее знали только самые близкие люди.
— Он был моим любовником и обещал на мне жениться. Он показывал мне Змея и говорил, что за этого уродца можно получить бешеные бабки, что мы продадим его и на эти деньги откроем в Италии русское кафе. Я развесила уши, как дура, а он, как только убили Алика, ушел к этой старой костлявой кляче Веронике. Ну, я рассказала охраннику Араму про Змея. Тот хотел только попугать Дэна, а он сам полез на нож. Так мне Арам сказал и я ему верю. Дэн как будто специально нарывался на неприятности. Мне, кажется, он от этого испытывал удовольствие, что-то вроде оргазма.
— Как тебе удалось понести Змея через таможню. Где ты его прятала?
— Я и не думала его прятать. Он у меня в сумке лежал на виду. Если бы спросили. Я бы сказала — сувенир купила в киоске в аэропорту, но никто не спросил.
— Правду говорят, что лохам везет. Меня бы уже сто раз взяли за жопу. А Муха знает, что Кукулькан у тебя?
— Он понятия об этом не имеет. Старик с ума по мне сходит, сделал предложение. Как в книгах: пригласил в «Метрополь», заказал шампанского и признался в любви. Я чуть не расплакалась. Но он мне на фиг не нужен. К тому же за ним по пятам ходят какие-то чурки. Рано или поздно они его достанут. Поедем к Юджину, получим деньги и вернемся в Москву. Ты мне нравишься больше всех.
— Юджин сотрудничает с Интерполом с благословения ФБР.
— Тогда поедем к Мухе, у него связи, он пристроит Змея.
— Поделимся.
— Не получиться, за десять лет безупречной службы в должности инспектора Интерпола он получит больше, а уж если станет старшим инспектором и подавно. Ему не к спеху. Он свое возьмет честной службой на благо Альпийской республики.
— Что же делать?
— Как говорит моя подружка Роза Марковна, не нужно умирать раньше смерти. Я сейчас скажу Клаусу, что ты все придумала насчет Гринфилда. Одним словом, разыграла нас в отместку за то, что мы тебя проигнорировали. Не слишком убедительно, конечно, но на первых порах сойдет. Тем более, что он считает, что от русских можно ждать каких угодно глупостей. Вы поедете в город на такси, а я за вами на нашей машине. По дороге я «потеряюсь» и потом найду тебя. Где вы с профессором остановились?
— В отеле «Квайт» на Джордж-стрит. А где гарантии, что ты не обманешь?
— Я не хочу тебе зла, и вообще у меня шоколадное сердце.
— Ладно, зови Клауса, буду вешать ему на уши лапшу про то, как я на него обиделась, когда заметила, что он неравнодушен к Веронике.
— Отбой. Оставь в покое таксиста, Коля, — крикнул Фима по-русски, вылезая из машины, — он здесь вообще не причем. Тут одна наша старая знакомая хочет с тобой поговорить. Думаю, ты будешь в восторге.
— Зина?! — обомлел полицейский, увидев секретаршу, — що ты тут робишь? От уж нэ очикував тебе тут зустрити.
— Вот и я про то же. В общем, Колян, оба мы с тобой ни к черту не годимся, как детективы. Обвела нас дивчина вокруг пальца «як дурнив». Вы поезжайте в город, она тебе по дороге все расскажет, а я догоню вас на «Ситроене».
— А Змий, а продавец, а Юджин?
— Все это лажа на которую нас купили, лабуда по-вашему. Впрочем, Зиночка тебя на этот счет лучше просветит, тебе будет не безынтересно поговорить с ней о любви и женской ревности. Пока.
Кучка, поколебавшись, полез в машину. Натерпевшийся страха шофер трясущимися руками вцепился в баранку, развернул машину и погнал в сторону города. Когда шум мотора стих, Фима достал Змея из-за пазухи. В мутном свете луны, наполовину завешенной рваными тряпками туч, Кукулькан казался живым существом, которое прикидывается сучком или камнем, чтобы подпустить ближе свою жертву, а потом накинуться на нее и впиться в глотку вонючими зубами.
— Крови хочешь скотина, — неожиданно для самого себя заговорил с идолом Фима. — А что ты предпочитаешь? Сердце, печень, почки или может быть кожу.
— Сердце, — ответило чудовище и голос его был похож на шелест осеннего леса.
— Тебе не понравиться, — сказал Фима, — одно у меня шоколадное.
Он двумя руками поднял фигурку над головой и, что есть силы, закинул ее в реку. Маслянистая вода плотоядно облизнулась
— Попей водички и остынь, — сказал Фима и пошел к машине.
Снег растаял, На улице было опять сыро и промозгло. Женщины, облачившиеся было в шубы и дубленки, опять достали демисезонные пальто. Фима сидел на кухне у окна и смотрел как на улице пешеходы огромную лужу у входа в магазин. Кто-то пытался ее перешагнуть, кто-то перепрыгивал, а были и такие, что просто не замечали лужу.
Без Розы Марковны квартира утратила шарм убогого, но все-таки гнездышка, и напоминала безликую каморку в общаге. Подумав об общаге, Фима вспомнил таинственные трусики на веревке и тяжело вздохнул.
Фима достал бумажник и пересчитал наличность — двести тридцать пять рублей. Он достал из шифоньера свое синее габардиновое пальто, приобретенное по талону еще до перестройки. В нем Фима он ощущал себя трехстворчатым шкафом. За годы носки интенсивный синий цвет местами стал голубым, а кое-где фиолетовым.
«Надо бы обновить гардеробчик», — подумал Фима, разглядывая мелкие дырочки на шарфике — следы кропотливой работы как минимум трех поколений моли, — новую жизнь хорошо начинать в новой одежде… или хотя бы обуви». Он полез в сумку, которую еще не разбирал после приезда из Америки и достал оттуда пару почти новых ботинок на толстой подошве — подарок сестры. Она приобрела их для мужа на распродаже, но Герману они оказались малы, а в магазине обратно «уцененку» не принимали. Ботинки немного жали, но выглядели много лучше чем прежние «коровьи морды». Фима их надел и пошел в магазин и, конечно же, влез в лужу. Это, однако, его ничуть не смутило. На последние деньги он купил торт «Полет» — бизе с орехами, бутылку молдавского кагора, и несколько сосалок «чупа-чупс». С такими гостинцами не стыдно было заявиться к любимой женщине, что он и сделал.
Рита очень обрадовалась Фиме, она не знала, куда и посадить гостя. Достала одну скатерть, на ней оказалось пятно, достала вторую, накрыла стол на кухне, потом передумала и хотела перенести чаепитие в комнату, но Фима ее остановил.
— Да не суетись ты, Рита, давай лучше сядем и поговорим. Мне давно уже нужно было прийти вот так на чашку чая и обсудить нашу с тобой жизнь. Ведь согласись, дальше нам нельзя жить так, как мы сейчас живем иначе мы потеряем друг друга, а мне бы этого не хотелось.
Он ожидал, что после этих слов и говорить-то ничего особенно не придется: она сядет, посмотрит ему в глаза и все станет ясно без слов. Но Рита вдруг повела себя странным образом, вместо того, чтобы присесть и выслушать его доводы, она засуетилась еще больше: накричала на дочурку, которая все время вертелась под ногами, рассыпала сахар, пролила на пол заварку.
— Что с тобой происходит? Ты сегодня какая-то не такая. Что-то произошло?
— Я вышла замуж.
Фима почесал в затылке, встал из-за стола, подошел к окну. На улице опять шел снег. Да что это за погода такая, как можно жить в таком климате.
