Однако это была не Люся, а совсем незнакомая женщина. Или даже девушка. Голос казался молодым и слегка отстраненным.
— Мне Анастасию Шестакову, — произнес голос, забыв поздороваться.
— Это я, — пробормотала Настя, откашливаясь. Ей почему-то показалось, что на том конце провода сидит мымра в дорогих шмотках и, скучая, разглядывает свои ногти.
— Мы незнакомы, Анастасия. — Настя тотчас же насторожилась, словно болонка, которая не знает, как защититься от более клыкастых и агрессивных сородичей. — Меня зовут Валентина.
В ее устах имя прозвучало благородно. Насте всегда казалось, что Валентина, Валя — имя очень простое, хорошее такое, домашнее. Но эта конкретная Валентина произнесла свое имя так, словно в каждую букву было вставлено по фамильному бриллианту.
— Я некоторое время отсутствовала в Москве, — зачем-то объяснила она. И тут же добавила:
— Дело в том, что Сева Маслов попросил меня связаться с вами. — Настя почти перестала дышать. — Я обещала, что позвоню, но закрутилась и забыла. А когда вернулась, узнала, что Севу убили.
Она замолчала. Настя тоже не подавала признаков жизни, жадно ожидая продолжения.
— Так вот, — явно начиная раздражаться ее молчанием, продолжала невидимая Валентина. — Я живу с этим уже некоторое время, постоянно думаю о несостоявшемся звонке. Как будто не выполнила последнюю волю умирающего. Хотя позвонить он меня просил из-за сущего пустяка. Но я все равно не могу успокоиться. Вы меня понимаете?
— Да, — хрипло ответила Настя и, кашлянув в сторону, еще раз подтвердила:
— Да, понимаю.
— Давайте встретимся за чашкой кофе и поговорим, вы не против?
— Я только за.
Они договорились о свидании в модной кофейне в центре города.
— Как я вас узнаю? — спросила Настя. Ей не хотелось, как дуре, озираться по сторонам на входе.
— На мне белые брюки и красная блузка, — сообщила Валентина.
Вероятно, она посчитала, что этого более чем достаточно. Настя понимала: если не успеет привести себя в порядок, ее чувству собственного достоинства будет нанесен маленький подлый удар. Она поспешно приняла душ и вывалила на кровать все тряпки, которые передал ей поддельный Юхани.
Мысли ее невольно перескочили на этого ужасного типа. Вероятно, настоящий Юхани был перехвачен сразу по приезде в Москву людьми человека-паука.
Бедному финну задурили голову и сказали, что сумку передадут сами. Кем они представились? Почему Юхани им поверил? Как бы то ни было, но в квартире у Насти появился уже другой, поддельный Юхани.
Будто бы подслушав ее мысли, телефон тревожно заверещал. Межгород, мама!
— Девочка моя, у тебя все в порядке? — спросила мама.
Выспросив Настю про самочувствие и про то, как она переносит эту ужасную сверхъестественную жару, мама поинтересовалась:
— Послушай, а тебе передали мою посылку?
— Да, — сказала Настя, — все такое красивое! Спасибо тебе, мамочка!
— Надо же, нашлись добрые люди!
— Что ты имеешь в виду?
— Юхани попал в Москве в автомобильную аварию.
Так глупо и нелепо, просто не верится! Его отвезли в больницу. Хорошо, что у него была — как это? — туристическая страховка. А шофер той машины, которая подрезала их машину, чувствовал себя виноватым и предложил отвезти посылку. Юхани очень переживал, что у него чужие вещи.
«Интересно, — отстраненно подумала Настя, — а если бы финн не пострадал в аварии, сумку у него просто отняли бы?»
— Надеюсь, с ним ничего серьезного? — вслух спросила она. — Скажи мне, в какой он больнице, я его навещу.
— Не волнуйся, дорогая, он уже едет домой. Очень жалеет, что его свидание с Россией получилось таким дурацким. Правда, если верить нашим друзьям, он начал готовиться к неприятностям месяца за два до поездки. Как говорится, за что боролся… Да, кстати, в маленьком блестящем пакете — потрясающее платье.
— Платье? — изумилась Настя. — Я думала, это носок. Не могла понять, почему ты прислала его в единственном числе.
— Не сомневайся, это платье. Я купила его на международной выставке, дорогая. Китайцы изобрели какой-то суперматериал, он растягивается. Вот увидишь, как хорошо оно сидит.
Оно и в самом деле хорошо сидело. «Может, тряхнуть костями и ответить на чью-нибудь любовь, пока я еще не сгибла в очередной бухгалтерии?» — подумала Настя. Она быстренько уложила волосы феном, благо, их теперь было умопомрачительно мало, и надела те самые узкие очки, очень стильные, которые купила для маскировки. Такая маленькая деталь, а сколько глупого удовольствия!
* * *
Валентина сидела за столиком у окна и нервно курила. Она была типичной представительницей того подотряда блондинок, которые с легкостью опустошают мужские кошельки. «Вернее, портмоне», — поправила себя Настя.
Она подошла и небрежно бросила сумку на пустой стул. Сумка вздрогнула всеми внутренностями. Настя волновалась, что ей сейчас скажут, и немножко гусарствовала.
— Вы ведь Валентина? — спросила она, основательно усаживаясь за столик. — Я Настя, приятно познакомиться.
С лица блондинки мгновенно соскочило выражение скуки. Она с интересом оглядывала новую знакомую, пока та делала заказ.
— Не успела выпить кофе, проспала, — улыбнулась Настя. — Знаете, я очень нервничаю, поэтому, может, вы сразу расскажете, в чем дело?
— Конечно. — Валентина расправилась с окурком, растерев его в пепельнице с таким ожесточением, словно это он виноват в том, что она курит. — Все дело в записке.
Настя почему-то сразу поняла, какую записку Валентина имеет в виду. Ту самую, которую ей сунула в руки Любочка Мерлужина накануне своего подозрительного самоубийства. Записку, на обороте которой было торопливо написано: «Меня хотят убить».
— Сева мне все рассказал, — заявила Валентина и повела бровями. Мол, рассказал, что ж тут поделать?
— Что — все? — испугалась Настя. Ей не хотелось верить, что подозрения, которыми она поделилась с Масловым, стали известны этой совершенно незнакомой, холеной и надменной девице.
— Он рассказал мне, что Люба Мерлужина что-то написала для вас на листочке, вырванном из блокнота, а потом на обороте вы увидели слова: «Меня хотят убить». И когда узнали, что Люба умерла, начали беспокоиться.
— В общем, все правильно, — настороженно ответила Настя.
— Так вот. Эти слова — «Меня хотят убить» — не имеют к смерти Любы никакого отношения. Я точно знаю. Она написала их за несколько дней до встречи с вами. И когда что-то записывала для вас, просто не обратила внимания на то, что на листке уже есть запись.
Настя молча ждала продолжения. Ей хотелось подробностей. Она смотрела так требовательно, что Валентина не выдержала:
— Сейчас все расскажу. — Она закурила новую сигарету, причем без всякого удовольствия, просто чтобы занять руки или между делом полюбоваться маникюром. — Мы с Любой были знакомы. Шапочно. Так получилось, что мы встретились в одной компании, я не знала, о чем с ней говорить, поэтому мы перескакивали с темы на тему и в конце концов перешли на книги.
Она читала все подряд, все, что попадало к ней в руки.
«Ну, это ты преувеличиваешь, — подумала Настя. — Если бы Любочке в руки попал Стендаль, она бы точно читать не стала».
— Она рассказала мне сюжет одного интересного детектива. Я, чтобы не остаться в долгу, тоже рассказала. Но я не очень люблю детективы. У меня дома есть парочка довольно старых, вот я о них и упомянула. Люба заинтересовалась. Или сделала вид, что заинтересовалась. И даже захотела записать название.
— Кажется, я догадываюсь, что вы хотите сказать, — пробормотала Настя. — «Меня хотят убить» — это название детектива?
— Да, точно. Тогда я не вспомнила, кто автор, потом специально посмотрела. Петер Бэннон — на всякий случай. Но тогда, во время того разговора, я не вспомнила, и Люба просто отметила в своем блокноте название, чтобы не забыть. Именно этот листочек, судя по всему, и попал к вам. Такая вот.., история.
Настя бешено вращала ложечку в остатках кофе, пытаясь примерить новую информацию ко всему тому, что уже было ей известно. Значит, Любочка Мерлужина вовсе не просила помощи? Не дрожала от страха за свою жизнь? И о контрамарке вспомнила лишь для того, чтобы как-то отвлечь ее, Настю, от усатого. Задабривала ее, чтобы она не проболталась ревнивому муженьку.
— И еще, — металлическим голосом добавила Валентина. — Сева говорил, вы подозреваете, что Макар покончил с собой. Что он устроил аварию нарочно, потому что не мог жить без Любочки.
— Я не исключаю такой возможности, — осторожно ответила Настя, подумав про себя: «Кем меня изобразил Сева — Пинкертоншей, что ли?»
— Так вот. Это полная ерунда!
Валентина нахмурилась и стала какой-то некрасивой. Вероятно, она сильно нервничала, и это ей решительно не шло.
— Полная ерунда? — повторила за ней Настя. — Но почему?
— Потому что из-за своей жены Макар никогда ничего бы с собой не сделал. Он ее не любил.
