Хирург подписал свидетельство о смерти и передал его помощнику шерифа. Калвер Ранделл читал его через плечо служителя закона и кивал.
– Я позвоню Клариссе, – сказал он. – Потом выну шланг из ящика.
Ловля большеротого окуня – самая популярная рыбацкая забава в Северной Америке, как в этом можно убедиться почти в каждом штате, в той его части, где вода самая теплая.
Популярность окуня в последние десять лет выросла настолько, что тысячи вылезших, как грибы, клубов по его ловле едва справлялись с потоком желающих вступить в них. По данным индустрии спортивных товаров на ловлю большеротого окуня тратится больше миллионов долларов, чем на любую другую забаву на свежем воздухе во всех Соединенных Штатах. Журналы для рыболовов рекламируют этот вид как рыбу рабочего человека, доступную любому живущему в пределах пешего хода от озера, реки, водопропускной трубы, резервуара или дренажной канавы. Окунь непривередлив, смел, плодовит и в определенные дни сожрет любую занюханную приманку, протянутую у него перед пастью. Как боец, он задирист, хотя и легко устает; как прыгун – великолепен, хотя и не идет в сравнение с грациозной канадской форелью или тарпоном; в качестве блюда – вполне приемлем, даже вкусен, если подан с хорошим гарниром. Его ошеломляющая популярность является следствием скромной комбинации этих достоинств с прибавлением того простого факта, что большеротый окунь плавает повсюду в таких количествах, что поймать его может любой дурак.
Демократичная природа окуня делает его идеальной мишенью в рыболовных турнирах и весьма выгодным для рекламы снасти. Поскольку большеротый окунь из Сиэтла ничем не отличается от своего двоюродного брата из Эверглейдса, дорогой рыболовный инвентарь не нуждается в переделке применительно к регионам а, следовательно, в этом не нуждается и его реклама. Поэтому начинающие ловцы окуня всюду оснащены одинаково, начиная от грузовиков и кончая одеждой и снастью. На любом водоеме, в любом округе, городском или сельском, братство окунеловов по одежде и оснащению узнается безошибочно. Главная цель – поймать одного из этих причудливых, больших окуней, известных как «ланкеры» или «хоги». Во многих частях страны рыба, весящая более пяти фунтов, считается трофеем, и для страстных ловцов окуня обычное дело – иметь на стенах своего дома три-четыре подобных экземпляра: одного для гостиной, другого для кабинета и так далее. Географически места обитания действительно гигантской рыбы весом от десяти до пятнадцати фунтов ограничены влажными районами Глубокого Юга, особенно штатами Джорджия и Флорида. В этих районах охота за величайшим в мире окунем ведется бешено и безжалостно, для соревнующихся рыболовов высшей лиги главный приз в двухдневном соревновании может составить 75 тысяч долларов. Если погода в эти дни плохая или вода слишком холодна, то главный приз может выиграть и изящный четырехфунтовый окунь. Хотя гораздо более вероятно, что для победы в турнире понадобится «ланкер», но немногие рыбаки могут поймать его всего за два дня.
Рыбаки, приезжающие только на уик-энд, гордо подчеркивают, что самый большой окунь был пойман не участником турнира. Он был пойман на излучине реки в омуте, называемом Озеро Монтгомери, девятнадцатилетним фермером из Джорджии по имени Джордж У. Перри.
К тому же юный Перри никогда не слышал о приборах Лоранса для обнаружения рыбы или приспособлениях Трастера для протягивания блесны, или графитных стержнях Фенвика для подсечки. Перри поехал рыбачить в простой весельной лодке и прихватил с собой единственную наживку на окуня, которую имел: побитого речного голавля. Он поехал на рыбалку, оттого что семья его была голодна и вернулся с большеротым окунем, который весил двадцать два фунта и четыре унции. Шел 1932 год. С тех пор, несмотря на все достижения в технологии рыбной ловли, никто не смог втащить в лодку окуня, хотя бы приближавшегося по размерам к трофею Джорджа Перри, которого тот вместе со своими домочадцами не замедлил съесть. Сегодня мемориальная доска, увековечившая память об этом большеротом левиафане, стоит на шоссе 117 близ города Ламбер, в штате Джорджия. Она стоит как издевка, как презрительный вызов современным ловцам окуня со всей их адской электроникой. Некоторые ихтиологи набрались наглости утверждать, что чудовище с озера Монтгомери было крайним случаем рыбной мутации, и потому, дескать, этот рекорд никогда не будет побит ни одним рыбаком. Тем не менее Дики Локхарт каждый раз в конце своей передачи «Рыбная лихорадка» провозглашает, тараща глаза и грозя пальцем в камеру: «Джордж Перри, на следующей неделе твоя несчастная камбала отойдет в историю!»
В тот уик-энд не было никаких соревнований, и Дики Локхарт записывал передачу. Он снимал на озере Кисими, неподалеку от парка «Мир Диснея». Эта серия называлась: «Охота на хога». Дики был нужен окунь весом более десяти фунтов: меньшие не считались хогами.
Как всегда, он использовал две лодки: одну, чтобы ловить рыбу, другую для съемочной группы. Как и большинство ведущих телепередач о рыбной ловле, Дики Локхарт снимал на видеоленту, потому что она была дешевле, чем шестнадцатимиллиметровая кинопленка, и ею можно было пользоваться многократно. Кинопленку невозможно было использовать для съемок передач о ловле окуней, потому что могло так случиться, что в течение двух-трех дней вы снимали лишь людей, забрасывающих наживку и сплевывающих табак. И никакой рыбы. С видеопленкой неудачный день не подрывал бюджета, потому что вы просто стирали записанное и снимали заново.
Дики Локхарт ловил окуней все утро, но попадались все маленькие, двух-трех-фунтовые. Он мог определить вес, как только рыба попадалась на крючок. И чаще всего яростно волочил несчастную рыбу по воде к лодке.
– Проклятье, – кричал он, – перемотайте эту фигню и попробуем еще раз.
Во время перерывов Дики становился все более напряженным и все больше сквернословил.
– Давайте, ублюдхи-губошлепы, – ворчал он, забрасывая наживку у берега, клюйте или завтра я притащу динамит, слышите?
К середине утра ветер усилился и разворошил блестящие черные волосы Дики Локхарта.
– Черт подери, – закричал он, – останови пленку!
Достав расческу из ящика со снастью и пригладив волосы, он приказал оператору снова включить камеру.
– Как я выгляжу? – спросил Дики.
– Великолепно, – тонким голосом ответил оператор, мечтавший о том дне, когда Дики Локхарт налижется до чертиков, спустит штаны и покажет задницу своим добрым старым друзьям-рыболовам всей Америки. Или Дики выпадет из лодки, как это не раз бывало с ним в пьяном виде, а оператор сделает вид, что перематывает пленку и стирает щекотливый момент, но, конечно, не сотрет запись. Он сохранит ее, и в подходящий момент пригрозит послать в спортивно-религиозную телесеть, в которую входит телепередача о рыбной ловле Дики Локхарта. Дики внезапно станет очень щедрым, и оператор наконец сможет себе позволить свозить жену на Вирджинские острова.
Но в данный момент Дики Локхарт беседовал, как мужчина с мужчиной, с серьезным ловцом окуней. Телевизионный выговор Дики становился намного заметнее и гуще, чем его обычная повседневная речь, – преувеличение, необходимое для того, чтобы отвечать демографическим задачам шоу, аудитория которого состояла в основном из мужской части глубокого южного захолустья, известного тем, что здесь говорили так, будто рот был набит песком.
В то время как Дики Локхарт забрасывал приманку и начинал разматывать леску, он мог подробно и точно объяснить, какой сорт приманки использует, какая леска намотана на его катушке, какие солнечные очки (янтарные или зеленые) лучше надевать в яркий солнечный день. Эта болтовня носила непринужденный характер, казалась неформальной и дружеской, но практически единственной ее целью, насколько это было возможно за двадцать четыре минуты съемки, была реклама как можно большего количества товаров, производимых спонсорами Дики Локхарта. Наживка производилась «Бэгли», леска – «Дю Поном», катушки – «Шимано», солнцезащитные очки – «Поляроидом» и так далее. Удивительнее всего – когда Дики смотрел прямо в камеру и нагло и бессовестно расхваливал товары, это не казалось такой уж дешевкой.
Примерно около полудня к месту рыбной ловли на полной скорости направилась еще одна рыбачья лодка, третья по счету, и Дики начал вопить как сумасшедший:
– Черт побери, перестань снимать! Перестань снимать!
Он прыгал на носу лодки вверх и вниз и грозил кулаком:
– Эй! Ты что, не видишь, что мы снимаем? В твоем распоряжении все чертово озеро, но тебе приспичило остановиться здесь и испортить мне пленку!
Потом он заметил, что рыболов в приближающейся лодке был Оззи Ранделл, брат Калвера, и Дики перестал орать. Он, правда, не извинился, но сбавил тон.
– Я не хотел мешать, – сказал Оззи. Он был косноязычен. Дики Локхарт, смягчившись, разрешил ему говорить.
