Мужчина уже встал и тщательно отряхивал брюки, но больше мазал их грязными руками. Кажется, он так ничего и не понял. Наталья уговаривала владельцев иномарок подбросить отца с дочерью на станцию, уверяя, что теперь бояться нечего. Один, однако, сослался на жуткую спешку, другой решил найти иную причину, но не нашел. В конце концов выяснилось, что он тоже очень торопится. В результате мы повезли эту пару назад – в дачный рай. Под дикую какофонию Элькиных завываний. Спасенный нами мужчина сидел впереди и бессмысленно пялился на дорогу. Катерина ехала сзади на коленях у нашей бабули, и та ласково поглаживала девочку по голове. Я полусидела посередине. Эльку зажала в углу расположившаяся на одном боку Алена. Вопли кошки уже никого не волновали. Впопыхах чуть не забыли привязанную к дереву Деньку. Сажать ее было некуда, поэтому бедную псину пристроили в багажник. Удивление с ее морды не сходило до конца поездки.
Надо отметить, что возвращение отца с дочерью у родственников радости не вызвало. Во всяком случае, нам не только не сказали «спасибо», но и одарили весьма неприязненными взглядами. Мы не стали ждать продолжения и моментально уехали. Меня радовало только одно – ничего страшного не случилось. Все, если не здоровы, так живы. Зря Димка каркал.
За суетой разгрузочных работ, беготней по грядкам с зеленеющими перышками лука, взошедшей редиской и салатом и обменом новостями с соседями время прошло незаметно. Ошалевшая от общения с природой, Элька вывалялась где-то в уцелевшем с прошлого года репейнике, и ее шикарная белая шуба теперь представляла собой единение отдельно взятых клочков. Особую жалость вызывал хвост. Колючие семена капитально склеили шикарный ворс, превратив его в тонкий крысиный хвостик.
– Го-о-осподи! – всплеснула руками свекровь. – Броненосец… персидской породы. – Элька мяукнула что-то напоминающее «Тьфу на вас!» и, помахивая обвисшим хвостом, проплюхала к компостной куче. – Ваша персидская княжна предпочитает шляться по злачным местам, – с укоризной заметила моя вторая мама. – Если она ночью уляжется на мою кровать, я ее, наверное, скину… Может, нам ее остричь наголо?
– Лапы свяжем и обдерем как липку, – мрачно изрекла Алена. – Каждый год одно и то же…
Вечером все уселись в беседке за большим самоваром.
– Как хорошо-о-о-о, – мечтательно протянула Наталья. – Даже готовить ничего не надо. Ну никаких забот… – И вздохнула. – Готовая курица, нарезка, мартини с соком… Что еще надо человеку для счастья? – И опять вздохнула. – Только воссоединения с семьей.
– Ирина-а-а-а! – послышалось от калитки.
Мы обрадовались – в гости пожаловала соседка Аннушка. Я пулей вылетела навстречу. Анюта выглядела как фотомодель в свободное от работы время. Когда только успела загореть? Дачный прикид прекрасно гармонировал с рыхлителем, который она уверенно держала в руках. Радостно улыбаясь, Анюта этим самым рыхлителем без конца поправляла то выбившуюся прядку волос, то очки. Рядом с ней стояла серьезная, смутно знакомая женщина, одетая не по дачной форме – «на выезд».
– Привет! Проходите, мы только что ухитрились вскипятить ведерный самовар, – довольная всем на свете, сказала я.
– Не мы, а Мария Ивановна! – восстановила справедливость Наталья, выглядывая из беседки. – А мы только вывозились в саже. Теперь не поймешь, кто страшнее выглядит: мы или кошка? До сих пор не отмоемся. Ирка придумала в самовар полено сунуть. Хорошо, не влезло. Мария Ивановна увидела, чуть сознание не потеряла и тут же заначку у Димки нашла – ведро с шишками. Растопка самовара – пожалуй, единственный неприятный момент, связанный с тем, что наш ограниченный мужской контингент нас на рыбу променял. Кстати, всем привет!
– Разрешите вопрос? – холодно спросила полузнакомая женщина, похожая на врача санэпидемстанции.
Улыбка невольно сползла с моей физиономии, а Наталья даже выбралась из беседки.
– Ах, да… – спохватилась Анюта, – дама искала, где вы живете, я проводила и заболталась… Мне еще ужин готовить, завтра забегу. – И, помахав нам рыхлителем, она отправилась назад, несколько раз оглянувшись и укоризненно покачав головой в адрес провожатой.
Женщина, в свою очередь, одарила ее неприязненным взглядом. Прямо осколок Снежной Королевы.
– Я попрошу подробно описать, при каких обстоятельствах Арсений заставил вас отвезти его назад?
– Какой Арсений? – в унисон удивились мы.
– Сколько он вам заплатил за участие в этой комедии с эпилептическим припадком?
Я вытаращилась на нахалку. Слов не было. Зато они нашлись у Наташки.
– Ах, Арсений! – мечтательно улыбнулась она. – Он взял нас на пожизненное содержание. Вместе с бабушкой.
– Ну так и забирайте его себе! – прошипела дама. – И зарубите себе на носу: ни ему, ни этой мерзавке, его дочери, дача не достанется. Сестра еще при жизни родителей отказалась от своей доли. И я буду судиться за каждый клочок земли. Придумал! Девку мне сбагрить, а сам якобы в больницу! Пусть везет ее еще куда-нибудь. Кстати говоря, – улыбнулась она весьма мерзопакостно, – Тамарка, если бы сама была жива, мне бы ее не доверила.
– Арсений погорячился! – вмешалась я, начиная кое-что понимать. – Вы отравили родителей, родную сестру, не пожалеете и племянницу. Охотно пристроим ее к себе.
Теперь уже пришелица без слов таращилась на меня. Наталья встрепенулась и ласково добавила:
– Мы ваше выступление на диктофон записали. Как только Арсений покончит с наследственными делами в Швеции, мы ему лишний раз напомним о вашем живейшем участии в судьбе бедной, но потенциально богатой девочки.
– Идиотки! – опомнилась тетушка. – Какая Швеция? Чего вы городите? Сейчас же выкину этого придурка из дома…
– Девочки! Идите сюда. Элька куда-то курицу утащила, – донесся из беседки голос нашей бабульки.
А никуда она ее не утаскивала. Выволокла из беседки и ходила вокруг нее кругами, примериваясь, с какого края начать. Пусть ей теперь хуже будет – облопается. Не составлять же теперь ей компанию.
– Семья идиотов! – подвела итог стервозная дама и, фыркнув, торопливо пошла в сторону старых дачных участков.
Через полчаса к нам с вещами явился спасенный нами Арсений с дочерью Катюшей. Девочка с видимым беспокойством косилась на Наталью и жалась к отцу.
Рассказанная им нехитрая история заняла не больше пяти минут. Он ни на что не жаловался. Просто констатировал факты: жена погибла, пять лет они с Катюшей живут одни. При медицинском обследовании у него в головном мозге обнаружена операбельная опухоль. Приехал попросить сводную сестру покойной жены до выписки из больницы подержать Катюшу у себя. Девочка умная и спокойная. Экстерном окончила седьмой класс. К сожалению, ее здесь не оставляют. Виновато улыбнувшись, Арсений извинился за беспокойство и попросил разрешения переночевать. Сейчас поздно, а утром они с Катюшей уйдут на электричку.
Все молчали. Даже птицы притихли. И кошка прекратила обгладывать курицу.
Первой спохватилась моя свекровь:
– Чай еще теплый. Давайте-ка покушайте сначала. Катюша, иди ко мне, деточка, садись рядом. А папу с тобой посадим. Сейчас наконец поужинаем и пойдем домой. Что-то наши уличные посиделки затянулись. Я уж и замерзла.
– Сами вольной воли захотели. Не сиделось вам в доме… Катерина, надеюсь, ты не брыкаешься? – спросила Алена. Та смущенно пожала плечами. – А я брыкаюсь… – вздохнула дочь. – Значит, так: я сплю на своей кровати, а ты можешь спать на диване. Надо же, как мне повезло! Боюсь спать одна в комнате. Оставайся на все лето, а? Хоть высплюсь по-человечески.
– Утром я вас подброшу к станции. Но вы уверены, что вас положат в больницу на праздники? – спросила Наталья Арсения.
– Направление на госпитализацию с третьего мая…
– Ну а зачем вам тогда торопиться? – удивилась я. – До третьего поживете у нас, а потом госпитализируйтесь на здоровье.
– Почему это у вас? – влезла Наталья. – Спасибо Ленуське: ближе к ночи и я вспомнила, что боюсь ночевать одна. А Денька-то как боится! Есть хорошая идея. Будем с Денькой спать у вас в большой комнате. А Арсений с Катюшкой поживут в нашем доме. Ну а после возвращения рыболовов Катя перейдет к вам.
На том и порешили. Папа с дочерью ушли спать в дом Натальи, а мы вчетвером еще долго сидели и вздыхали. Наташка всплакнула по семье. Я вспомнила про полено в самоваре, свою беспомощность и плавно перешла к предположениям о месте нахождения мужа и сына. Опомнилась только после резкого толчка в плечо.
– Прекрати корчить рожи! – В голосе подруги слышался явный испуг. – Глядя на тебя, можно подумать, что лодка перевернулась и все съестные припасы мужиков пошли ко дну.
Я опомнилась и, поморгав ресницами, покаялась в том, что зря не поехала на Селигер. Наталья всхлипнула и, рыдая мне в то самое плечо, которое еще помнило ее толчок, взяла всю вину на себя.
