Ознакомительная версия.
– Кто ты? Почему цепь? Кто едать Мирчо?
И что мне делать? Эта жуткая мамаша в курсе пристрастий своего сыночка или нет? Если нет – как мне объяснить цепь на своей руке? Соображать быстро не получалось. После пережитого в голове было пусто, гулко, и кроме запоздалого эха, там ничего не было. Ну, почти ничего.
– На Мирчо напала большая страшная собака, она загрызла его прямо здесь. Передо мной! – буду биться в истерике, тем более, что мой внешний вид этому соответствует. – Это было так страшно, так страшно! А потом собака пошла ко мне, и я потеряла сознание! Больше ничего не помню!
Для того чтобы очень натурально колотиться, звеня цепью, больших усилий прилагать не пришлось. Мне действительно было до жути страшно.
– Откуда ты подвал? Откуда собака подвал? – продолжала допрос чудовищная баба.
Лицо ее и так не блистало красотой, сейчас же оно превратилось в отвратительную маску. К тому же мадам явно не злоупотребляла мылом и дезодорантом и смердела, почти как ее сынок. Она подошла практически вплотную ко мне и угрожающе нависла надо мной:
– Ну?!! Не молчать! Говорить!
А что говорить-то? Правду? И сколько я проживу после этого? Я почему-то была абсолютно убеждена в том, что мамаша все знала о своем сыночке, знала и молчала. А возможно, и поощряла его.
– Говорить! – я почувствовала ощутимый пинок в бедро.
Я охнула и непроизвольно схватилась за ушибленное место.
И тут жуткая тетка увидела мой живот.
Я думала, эта немыслимая дама только в гневе страшна. Оказалось, что другие эмоции обезображивают ее лицо еще сильнее.
Вот только разобрать, что именно изображала сейчас эта уродливая маска, было сложно. Удивление? Радость? Отвращение?
Монструоза схватила меня за руку, выдернула с тюфяка, водрузила вертикально и принялась облапывать со всех сторон. Она что, упитанность мою проверяет? И ее кулинарные предпочтения схожи с сыночкиными? Вот я попала!
Меня крутили и вертели, словно куриную тушку на рынке. Интересно, а в попку заглядывать на предмет проверки жировой прослойки она будет?
Я старательно храбрилась, удерживая на физиономии выражение высокомерного безразличия. В качестве образца я выбрала морду верблюда. И совершенно напрасно, как оказалось. Мало того, что это выражение все время норовило сползти со вспотевшего от ужаса лица, так оно еще и провоцировало меня обильно заплевать бабищу.
Инстинкт самосохранения боролся с дурным желанием из последних сил. Он диктаторски объявил себя лидером и взял управление мною под личный контроль. Я не возражала, хотя мое мнение все равно никого не интересовало.
Наконец бабец что-то возбужденно залопотала, поглаживая мой живот.
– Не понимаю, что вы от меня хотите? – верблюд-образец снова подставил меня, тембр голоса получился довольно забавным.
Рев горбатого корабля пустыни слышали? Тогда поймете.
Маньякова мамаша мучительно наморщила лоб, подбирая слова. Волнение явно тормозило и без того не очень развитый мыслительный процесс, и понять тетку было почти невозможно. А может, я просто не хотела понимать.
– Я знамо, Мирчо мне телефоновать, – оставь мой живот в покое, зараза, дырку в нем скоро протрешь! – Ты женка Мирчо.
– Я?!! Вы с ума сошли!
– Вот, и Мирчо сказата – женка красивый, только не послушата. Не люби Мирчо, и Мирчо – цепь для женка. Я живата хутор, далеко от место. Как только Мирчо мне телефоновата про женка, я сразу выезжата. Но Мирчо не сказата, что будет дитко. Может, хотел делать дитко плохо. Потому и не сказата. А я так ждуща внуки! Внуки будет здорова, я знамо! Я забрать дитко на хутор. Я никто не говори, расти сам.
– Хорошо, я согласна, только рожать мне нужно где-то в конце декабря, – я старательно выдавливала улыбку, словно пасту из тюбика. – Мне что, сидеть здесь все это время? Заберите меня отсюда, хотя бы и на свой хутор. Я так давно не видела солнца, не дышала свежим воздухом! Вы же хотите здорового внука, правильно? Значит, хоть в конце срока обеспечьте мне полноценное питание и здоровый образ жизни. Снимите цепь, я ведь все равно никуда не убегу. Вы же сильнее меня.
Тетка приподняла за подбородок мое лицо, пару мгновений всматривалась в глаза, потом легонько шлепнула меня по щеке. Правда, от ее «легонько» моя голова мотнулась так сильно, словно меня лягнула лошадь.
– Хитры, да? Думат, обмановата глупый баба? Если мой Мирчо сажата ты цепь, значит, так надо. И ждата весь срок я не стану. Дитята уже может жить без мати. Я забера внук. Вот похоронить Мирчо, а потом – ты. Але ж…
Бабищу явно озарило. Она оглянулась на разлагавшегося сынульку, потом оценивающе посмотрела на меня:
– Я передумана. Похоронить ты и Мирчо разоам. Ты ведь куда-то надо девата. А мне надо быть с внук, время будет мало. Я сначала вырежу дитята, а потом вас хорони вместе. Человек и женка – и после смерти една.
Мерзкая издевательская ухмылка озарила морду чудовища. Я смотрю, бабец быстро утешился после потери сына. Видимо, заманчивая перспектива получить взамен психа здоровенького внука так воодушевила ее, что Мирчо был забыт, как страшный сон.
А вот мой страшный сон продолжался. И проснуться не получалось.
Чем же ты так прогневила бога, малышка моя, солнышко мое родное, что столько отвратительных уродов заинтересовались тобой еще до твоего рождения? Или бог тут ни при чем, и твое появление на свет не нравится кому-то другому, из альтернативной раю действительности? Потому что охотятся за тобой очень уж инфернальные особы.
И очередная такая особа, рассмотрев плеснувшийся в моих глазах страх, удовлетворенно хмыкнула и силой усадила меня обратно на тюфяк.
– Сиди, жди. Я идти за острый нож. Пеленка, теплый вода, одежда за внука. Скоро.
Чтоб ты сдохла по дороге, старая мразь!
Но старая мразь явно не собиралась завершать свой жизненный путь, она довольно живенько протопала вверх по ступеням, даже не взглянув на тело сына. Нежная бабуля готовилась к рождению внука. И разубеждать чудовище, пытаться доказать, что ее сын-маньяк не имеет к моему ребенку никакого отношения, не стоило и начинать. Бесполезно.
А вот постараться уйти стоит, черт с ней, с рукой. Впрочем… Я повнимательнее рассмотрела кольцо цепи. Оно было довольно широким, вытащить из него руку мне мешал только большой палец. Значит, всю кисть отпиливать не придется, тем более что я не уверена, смогу ли справиться с этой задачей самостоятельно. Болевой шок может помешать мне это сделать. А вот отрубить себе большой палец вполне реально. Только чем?
Удивляться собственному равнодушию и полному отсутствию страха перед предстоящим жутким действом не было времени. Мать маньяка могла вернуться в любой момент, поэтому рефлексировать некогда. Надо срочно найти топор. Именно топор, потому что пилой будет дольше и гораздо больнее.
Я поднялась и постаралась как можно ближе подобраться к стеллажу. Так, а теперь поищем нужное.
Нужного на стеллаже не было. Ни топора, ни пилы, ничего режущего. Сплошные банки-склянки-коробки. Может, в коробках? Только как их достать?
Я тянулась, тянулась изо всех сил, казалось, что руки у меня удлинились до коленей. Но это только казалось. На самом же деле ничего не получалось. Я схватила кастрюлю, вылизанную псом, и швырнула ее в стеллаж. Несколько коробок с грохотом обрушились. По полу покатились банки консервов. Взорвались несколько пакетов с крупой и горохом.
В подвале стало гораздо креативнее, но и только. Воз, то есть я, и ныне был там же – прикованный к стене прочно и безнадежно.
Брошенный мамашей маньяка молоток помочь мне освободиться никак не мог. Но с ним мне все же было поспокойнее. Хоть какое-то оружие. Перебить им цепь не получится, а попытаться защитить себя и ребенка можно попробовать.
Потому что покорно, словно овца, идти под нож свихнувшейся бабы я не собираюсь. И моего ребенка не отдам, лучше умереть. Хотя…
После смерти матери ребенок еще какое-то время живет, и бабища может успеть вырезать его из моего живота.
Умереть сейчас? Убить себя и ребенка? Все равно ведь нет ни единого шанса спастись.
Стоп, коза. Ты что, совсем с ума спрыгнула, как с табуретки? Вспомни, сколько раз ты оказывалась в безнадежных, на первый взгляд, ситуациях? И где теперь те ситуации? Так чего же ты разнюнилась?
Вот только один пока маленький, но так хотевший вырасти нюанс. Моя дочь. Я ведь решаю не только за себя, но и за нее: умереть ей сейчас, так и не родившись. Или все же появиться на свет и жить рядом с женщиной, уже вырастившей одного маньяка? И стать, возможно, такой же.
Поздно. Обстоятельства все решили за меня. Вернулась милая бабуля.
Шумно сопя, она стащила вниз сначала небольшой столик, похожий на пеленальный, затем детскую ванночку, которую водрузила на бочки. Туда же она положила стопку новеньких пеленок и пачку памперсов для новорожденных. Ишь ты, грамотная, знает, что это такое. Своего Мирчо, небось, в вонючую портянку заворачивала.
Ознакомительная версия.
