Бренча тележкой, я подошла к палате Ксюши, открыла дверь и вошла. Ксюша сидела на кровати, вытянувшись в струнку, и смотрела на меня, не отрываясь. И, боже мой, чего только не было в ее взгляде! Робкая надежда и в то же время бесконечное отчаяние, радость и тоска, ожидание чуда, растерянность и… Не выдержав этой боли, я подбежала к ней, присела рядом и прошептала на ухо:
– Павел здесь, в соседней палате.
– Правда?! – из Ксюши словно выпустили весь воздух, она резко обмякла и упала бы с кровати, не поддержи я ее. Нет, она не потеряла сознание, просто, похоже, крепилась она из последних сил, старалась держаться, потому что знала, что одна, что никто ей не поможет. А потом появилась я, и теперь еще Ксюша узнала, что самый близкий и любимый человек, которого она уже не надеялась увидеть, тоже рядом. И силы оставили ее. Я по себе знаю, когда очень больно и тяжело, ты сжимаешь зубы, концентрируешься и стараешься справляться с трудностями, надеяться ведь не на кого. Но если вдруг появляется кто-то, кто может подставить плечо или даже просто выслушать и посочувствовать, я растекаюсь невразумительной лужицей и начинаю рыдать. Вот, помню, Лешка постоянно меня выбивал из колеи. Стоп. Какой Лешка? Не знаю я никакого Лешки! Опять глючит. Ладно, хватит, надо срочно Ксюшу в себя привести, времени в обрез. Я аккуратно уложила ее на кровать. Ксюша смотрела на меня глазами больного зайчонка и молчала. Я поправила подушку, наклонилась к ней и тихо-тихо сказала:
– Все будет хорошо, я помогу вам с Павлом. Приходи в себя, обязательно ешь все, что я буду приносить, умойся, соберись и будь готова этой ночью. Я постараюсь вывести вас отсюда. Куда и как, я сама еще не знаю, слишком быстро все произошло. Сначала выйдем, а потом будем думать, что делать дальше. Договорились?
Ксюша быстро закивала головой, не в силах вымолвить ни слова. Она только улыбалась счастливой улыбкой и вытирала ладонью бегущие нескончаемым ручейком слезы. Я забрала ее посуду и вышла, снова заперев дверь. Подойдя к палате Павла, я открыла окошко и прошептала:
– Павел, прошу вас, ведите себя послушно, иначе вас не отвяжут от кровати и я не смогу вам помочь. Сегодня ночью я попытаюсь вывести вас с Ксюшей отсюда, не подведите меня. Все, я побежала. Готовьтесь и не перечьте врачам и санитарам.
Когда я вернулась на пост, Лариска и Колян встретили меня похабными ухмылками:
– Ну что, уговорила парнишку на ночь страсти? – веселилась Лариса.
– Зачем ты так, Лариса, – зашмыгала я носом, – может, я влюбилась в него, а ты так грубо! Я и так смущаюсь, а ты еще и издеваешься!
– Что-то не очень похожа ты на стеснительную! – гыгыкнул Колян. – Слышали мы, что ты вытворяла на прошлой работе!
– Мало ли что болтают! – тут же вызверилась я. – А ты свечку держал, в очереди стоял? Может, наоборот, не дала я там кое-кому, вот он сплетню и распустил! А я девушка честная!
– Ой, не могу, девушка нашлась! – влезла Лариска. – А то мы не знаем, что в интернатах для дебилов творится!
– Не ваше дело! – заблажила я. – Я что, виновата, что меня мать выбросила, как ненужный мусор? Думаете, легко было жить в таком гадюшнике? Вас бы на мое место!
– Ладно, ладно, – примирительно сказал Колян, – мы же понимаем, ты на нас не обижайся, это мы просто шутим. Приходи сегодня ночью, часам к двенадцати. А ты, Лариска, – повернулся он к медсестре, – чтобы без разговоров ключ ей запасной дала, а потом не бегай, не мешай людям отдыхать, верно? – подмигнул он мне.
– Спасибо, Коля, – тихо и проникновенно сказала я, бросив на Коляна благодарный и обещающий взгляд, – я и не знала, что ты такой добрый.
– Ого, ты даже и не представляешь, каким добрым я могу быть с женщинами! – оживился санитар. – Ты давай, развлекайся с этим мужиком пока, а в следующее мое дежурство я приду к тебе и покажу всю свою доброту!
– Посмотрим! – кокетливо улыбнулась я.
Надо срочно линять отсюда!
День катился своим чередом. У меня даже не было времени подумать, как я выведу Павла и Ксюшу из больницы, ведь охрана стоит не только у дверей их отделения, но и на воротах, а забор вокруг больницы на удивление высокий и прочный, нет ни малейшей лазейки, я точно знаю. У нас охранники каждый день ходят вдоль забора, проверяют, не проковырял ли кто из больных дырку в заборе и не прокопал ли лаз на ту сторону столовой ложкой. Меня пускают туда и обратно без проблем, а вот как быть с ребятами? Но сесть и обстоятельно подумать над этим не получалось. Ай, ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Когда я разносила ужин, Павел уже не был привязан. Увидев это, Колян радостно хрюкнул, подошел к нему и начал разминать ему плечи, словно секундант боксеру перед боем. Глядя на меня игривым взглядом, он наставлял парня:
– Значит, так. Чтобы всю пайку, что на ужин тебе принесли, съел. Потом хорошенько отдохни. Мышцы я тебе сейчас разомну, а то ты после нескольких дней лежки словно куль с мукой. Не будет же Уля тебя ворочать, ты сам должен руководить процессом. Правильно я говорю? – обратился он ко мне. Я дико застеснялась, собрала глаза в кучку и, ковыряя пальцем тумбочку, пробубнила:
– Правильно.
– Ну вот, – удовлетворенно продолжил Колян. – И чтобы старался у меня. Будет завтра Уля довольна, я тебе пивка с воли принесу, усек? – Павел молчал. Колян ткнул его легонько в область печени и угрожающе повторил:
– Я спрашиваю, усек?
– Да, да, я все понял, – Павел поднял на меня глаза. – Тебе понравится, обещаю.
– То-то же. – И довольный Колян направился к дверям. На ходу он обернулся ко мне: – Даю тебе пару минут, поворкуй тут с ним, договорись насчет вечера.
– Коля, подожди, Коля! – бросилась я за ним.
– Ну что еще? – повернулся он ко мне.
– Коль, я вот что подумала, – подошла я к нему и затеребила рукав халата. – Сейчас ночи такие теплые стоят, даром что сентябрь…
– Ну? – не понял Колян.
– Не торопи меня, я стесняюсь. – Эх, жаль, не могу краснеть по заказу, пригодилось бы! – Понимаешь, очень хочется ну хоть чего-то красивого, как в кино.
– Это как? – еще больше отупел санитар.
– Как-как, – чуть не плача, заголосила я, – ну что это такое – пришла, разделась и в койку! А где романтичные прогулки под луной, а где стихи, а где страстные признания!
– Ну ты точно больная! – изумленно посмотрел на меня Колян. Я отвернулась, начала тереть глаза руками и тихонько всхлипывать. Сзади раздалось мрачное сопение, потом на мое плечо легла тяжелая рука.
– Понял я все. Ладно, если ты так хочешь, я попрошу Вовчика, он сегодня на дверях дежурит, чтобы он вас выпустил и впустил потом, гуляйте, так уж и быть, ночи и правда классные. Да и кусты у нас на территории густые, уютно будет, когда гулять устанете, – подмигнул он мне и, повернувшись к Павлу, спросил: – Ты хоть стихи-то знаешь, садовник?
– Знаю, – буркнул Павел.
– Что-то не слышу энтузиазма в голосе. Давай, вспоминай стихи и все, что Уле надо, тоже вспоминай, чтобы не облажался мне под луной! Все, пошли, Уля, ты свое время уже потратила, потом налюбезничаешься!
Так, часть проблемы решили, а с остальным потом разберемся. Главное – начать.
Закончив все дела, я прошла в свою комнатушку. Окинув ее взглядом, я еще раз убедилась, что терять мне особо нечего. Перспектива провести всю свою жизнь в этом гадюшнике мне почему-то нравилась все меньше и меньше, хотя когда-то это казалось мне райской жизнью после асбеста. Но сейчас я готова была удрать в чем была, без денег и документов, только нужен был толчок, повод. И вот он появился, этот повод, словно по заказу. Получится у нас что-либо или все сорвется – не знаю. Но рисковать буду, потому что мне нечего терять, я медленно умираю здесь. Главное – выбраться отсюда всем вместе, а где мы спрячемся на первых порах, я уже придумала. В доме моей маленькой подружки, вот где.
Познакомились мы с ней после моего появления здесь, когда я начала выбираться из больницы на прогулки. Ходила, с окрестностями знакомилась, ближайшие деревни изучала, место будущего жительства подбирала. И вот однажды я подошла к околице ближайшей деревни, хотя назвать деревней это поселение язык не поворачивался, поскольку прежних, деревенских домов осталось здесь от силы треть, а на месте остальных выросли шикарные особняки, один другого круче. Московская элита облюбовала эту деревню за живописные окрестности, а что неподалеку филиал психушки находится, об этом, похоже, они не знали, а местные жители, продавая за бешеные деньги им участки, естественно, сообщать эту маленькую подробность не стали. Но, как бы там ни было, деревня преобразилась до неузнаваемости, оживилась торговля в местном магазинчике, появился стихийный рынок, куда жители окрестных деревень привозили свежее молоко, овощи и фрукты. Я с удовольствием ходила на этот базарчик, чтобы купить чего-нибудь свеженького, домашнего. И в этот раз я направлялась именно туда. Хожу я напрямик, сквозь лесок, обнимающий деревню с северной стороны. Я уже практически вышла из этого леса, как вдруг услышала жалобный голосок:
