Ознакомительная версия.
– А вы сейчас где? – спросил Андрей.
– Едем в детский дом за дочками Паршавина.
– Вряд ли они до сих пор живут там, – хмыкнул в ответ следователь. – Разве что на положении нянь или воспитательниц. Но выходит, вы добыли адрес детского дома?
– Да. Нужно благодарить Смайла. Это он разузнал, куда отвезли девочек Паршавиных.
– Ну, так они и должны стать наследницами своего папаши. Конечно, при условии, что сумеют доказать, что погибший – именно их отец. И что он скончался только сейчас, а не много лет назад в далеком восемьдесят первом году на болотах поселка Рябово.
Перспектива получения наследства при таких условиях была довольно туманной. Но нельзя было сбрасывать со счетов ревность и жажду мести. Эти два веских мотива никуда не девались. И они совершенно не зависели от того, получат дочки Паршавина наследство после своего отца или нет. Свою ненависть они могли захотеть удовлетворить и без всякого дополнительного стимула.
Однако в детском доме «Солнышко номер пять» возникли серьезные затруднения. Пока Ритка с Маришей разглядывали вывеску, пытаясь понять, где же, в таком случае, находится «Солнышко номер один», «Солнышко номер два» и так далее, Смайл отправился на поиски директрисы.
Подруги сами его к ней отправили, раз у него так хорошо получается общение с женским полом. Но на этот раз Смайл вернулся растерянный и удрученный. И с пустыми руками.
– Ничего не получится. Тут директором сидит мужик. И он наотрез отказывается говорить о судьбе своих бывших воспитанниц.
– Почему?
– Говорит, что обеих девочек тогда же, в восемьдесят первом году, удочерили. И он не имеет права разглашать имена их новых приемных родителей. А также адрес и прочие сведения о них.
– А официальный запрос ты ему показывал?
– Бесполезно. Он сразу же спросил, в каком я звании. И потребовал предъявить ему мое служебное удостоверение.
– То есть пусто?
– Зеро, – печально подтвердил Смайл.
– Похоже, теперь в бой придется идти мне, – вздохнула Мариша. – Как он хоть из себя, этот директор? Сильно противный?
– Достаточно. И учти, одну я тебя никуда не отпущу!
– Я же терпела, пока ты компьютер в архиве с девочками чинил, – фыркнула в ответ Мариша. – Потерпишь и ты!
И с этими словами Мариша отправилась в кабинет директора. По описанию Смайла она ожидала увидеть тут сморщенного старикашку, который уже давно на пенсии, но все равно со своего поста не уходит. Просто потому, что считает, никто не справится с его обязанностями лучше него самого.
Но вместо старикашки неожиданно для самой себя увидела привлекательного мужчину лет сорока – сорока пяти. Его ровно подстриженные виски уже посеребрила седина. Но в целом он был еще крепок, полон сил и явно очень бодр.
Мариша вошла, поздоровалась и, не дожидаясь приглашения, уселась на стул для посетителей. При этом она постаралась сделать так, чтобы ее стройные ноги оголились чуть выше колен. И выразительно вздохнула, чтобы ее пышная грудь колыхнулась в вырезе декольте:
– Какой сегодня душный день. И не скажешь, что еще весна.
– Хотите воды? – не слишком охотно, но все же откликнулся директор.
От воды Мариша не отказалась. И, пока пила, прикидывала про себя, с какой стороны будет лучше подобраться к этому человеку. Не забыла она пролить несколько капель и на себя, чтобы иметь возможность еще больше оголить свой бюст. Бесполезно! Директор на нее даже не смотрел, зарывшись с головой в какие-то бумаги.
Пришлось зайти с другой стороны.
– Скажите, а у вас самого есть дети?
– Трое, – суховато кивнул директор. – После смерти их матери все они живут со мной в этом детском доме.
Вот в чем причина его сухости и холодности! Мужик до сих пор переживает смерть горячо любимой жены и матери его ребятишек. У него стресс!
– Но ведь вы же не отказались от них? Не бросили?
– Конечно, нет! Ведь это мои собственные дети.
Мариша добилась лишь того, что директор оторвал взгляд от бумаг и сосредоточился на ней.
– Если не мне, то кому еще они нужны?
– Зачастую кому угодно, но только не родному отцу.
– Понятно, – вздохнул директор. – Вы все по тому же вопросу. Девочки Паршавины? Верно?
– Да.
– Ваш знакомый был тут несколько минут назад. И успел изложить мне всю их историю.
– Это был мой муж.
– И я уже сказал ему, что ничем не могу вам помочь.
– То есть вы считаете, что девчонки правильно поступили, что грохнули родного отца?
– Нет, конечно. Это очень плохо. Тем более что сестрам Паршавиным очень повезло, что они попали к нам. Да у нас они и пробыли совсем недолго. Подкормились, подлечились, и их удочерили хорошие люди. То есть нам не пришлось разделять детей. К тому же, судя по тому, в каком виде дети поступили к нам, у себя в родной семье им жилось совсем не сладко.
– Вот как? А почему? Или это тоже секрет?
– Нет. Никакой это не секрет. Девочки были очень истощены физически, сразу было видно, что питались они редко. К тому же обе были в синяках. И старшая пояснила, что это их наказывают папа и мама. Одеты девочки тоже были в какие-то старые и, самое главное, очень грязные обноски. Конечно, в те годы люди жили куда скромней. Импортные вещи были дефицитом. В подавляющем большинстве все носили одно и то же. И я сам помню, как мама одевала на мою сестру штопаные-перештопаные колготочки. А сарафанчик у нее был вовсе сшит из разноцветных лоскутков. Но и колготки, и прочая одежда у моей сестры были всегда безупречно чистыми. И вшей у нее в голове не было, а были косички и бантики!
– А у девочек Паршавиных были вши?
– Были. И еще глисты и другие паразиты. Одним словом, я считаю, что девочкам крупно повезло, что их родители погибли. Может быть, это и чудовищно прозвучит, но в своей родной семье к ним относились, как к чужим, ненужным и нелюбимым. Девочки не были там ни счастливы, ни сыты, ни прилично одеты. Старшая очень удивилась, когда осенью мы дали ей демисезонные ботиночки. По ее словам, она либо до самого снега шлепала в сандалиях, либо сидела дома и ждала возможности выйти из дома в бабушкиных валенках.
Эти подробности жизни сестер Паршавиных Мариша слышала впервые. Но, впрочем, чему она удивлялась? Конечно, дети должны были находиться там в ужасных условиях. Ведь их мать пила и шлялась с мужиками, а отец проигрывал все до копейки и не стеснялся тащить из дома последнее. Бабушка же, несмотря на всю ее доброту, была редкой грязнулей. На детей обоим их родителям было совершенно наплевать. Так что вполне возможно, что девочкам действительно повезло, когда их удочерили чужие люди.
– Но вы уверены, что у приемных родителей сестрам жилось лучше? Их не били, не унижали, не подвергали сексуальному насилию?
– В последнем вам никто не даст стопроцентной гарантии. Точно так же, как и когда дети живут в родных семьях. Но в том, что девочки были сыты, одеты и довольны своей жизнью у новых родителей, я могу вам поклясться.
– И все-таки нам нужен адрес! – твердо произнесла Мариша. – Никто не знает, что делается за чужими дверьми. Если кто-то из органов опеки и ходил в ту семью с проверкой, наверняка об этом сообщалось заранее. И у приемных родителей девочек было время, чтобы хорошенько подготовиться и замаскировать следы неладного, если они все же были.
– Я не имею права разглашать тайну усыновления.
– Да бросьте вы!
– Нет, в самом деле не могу!
– Ну, давайте я сама посмотрю.
– Сами? Как это сами? – даже растерялся от такой наглости директор.
– Наверняка дела ваших воспитанниц до сих пор находятся где-нибудь здесь. В архиве или в одном из компьютеров. Вы только подскажите мне, где мне искать, и отвернитесь на минутку. А найду я уж все сама. Вы не будете иметь к этому никакого отношения.
– Это невозможно! – решительно отверг ее идею директор.
– Но подумайте сами, девочки давно выросли. Нам просто нужно найти и выяснить, знали ли они о том, что их удочерили, или нет.
Но директор твердо стоял на своем. Нет, нет и еще раз нет. Усыновленные дети становятся родными тем людям, которые их усыновили или удочерили. И только их родители могут решать, сообщать своим приемным детям всю правду об их происхождении или скрывать ее от них. Такие внезапные и запоздавшие откровения могут привести к целой серии несчастий. К стрессу! К драме!
– Но вам все равно придется сказать правду! Если сюда придет следователь, вы будете обязаны это сделать!
– Вот и пусть он придет.
– Он придет уже завтра. Но мы с вами потеряем целый день. И, возможно, дадим преступнику возможность сбежать.
– Пусть придет следователь, – упрямо повторил директор. – С вами я разговаривать не буду.
Выходя из кабинета директора, Мариша была так зла, что даже подумала о том, что некоторых людей жизнь ничему не учит! Не напрасно судьба отняла у этого упрямца жену. Но никаких выводов из этого несчастья директор, похоже, не сделал.
Ознакомительная версия.
