Ознакомительная версия.
Директриса кивнула.
– Виола, у нас каждый год первого сентября проходит урок милосердия. В Дом здоровья прибывают новые ученики, и в этот день я объясняю всем воспитанникам, что… Ну-ка, расскажи нам, Юра.
– Что надо жить дружно, – забубнил Завьялов, – любить и уважать друг друга, уступать маленьким и т. д. и т. п. И так не один раз. И на Новый год это же занятие, и на день рождения детдома. Стошнить может от занудства.
– У нас вовсе не интернат, а лечебно-оздоровительно-учебное заведение с временно-постоянным проживанием, – сказала Рамкина. – Вы живете в прекрасных условиях, размещены в отдельных спальнях, в доме на берегу моря…
– Ой, да ладно вам! – перебив директрису, засмеялась Аглая. – Мы же не детсадовцы.
– Да и мелкие хорошо понимают, что нас всех сюда запихнули, чтобы мы дома глаза не мозолили, – усмехнулся Юра. – Вот мой папаша, например, десять месяцев в году на гастролях, а в те два месяца, что в Москве остается, хочет жить так, как ему заблагорассудится: девки, наркота, гульбарий. Наш голосистый дятел врет всем, что никогда не ходил в загс, детей не имеет, мне категорически запрещалось говорить, что рок-звездень мой папахен. Он меня сюда и затырил, чтобы я, не дай бог, не проболтался, а то ведь фанатки к окольцованному кенту могут интерес потерять.
– Ничего себе ты словечко нашел – затырил! – возмутилась Анна Семеновна. – Не имею права сказать, сколько твое содержание в Доме здоровья стоит, эта информация коммерческая тайна, но уж поверь, не тысячу рублей в год.
– У папашки денег лом, – пожал плечами Юра, – для него ваши тысячи евро семечки. Ой, да не смотрите на меня так! Знаем распрекрасно про расценки. Анна Семеновна, вы бы наконец поняли, что мы взрослые. И перестаньте, пожалуйста, рассказывать на каждом местном празднике сказочку про несчастную парализованную девочку, про то, как над ней все издевались, а потом пришли хорошие люди Ларкины, и их доброта и светлые чувства исцелили Машу. «Дети, любите друг друга!» Этот ваш призыв поперек горла стоит, чес-слово, надоело.
– Ага, – подхватил Алеша, – точно.
– Лучше найдите примеры в мире животных, – подсказала Аглая. – Ну, там… скажем, как лев и коза в одной клетке живут. А от Ларкиных уже тошнит. Как только вы, Анна Семеновна, на празднике за микрофон хватаетесь, мы уже знаем: к гадалке не ходи, сейчас директор про Машу и Галю споет. «Дети, пусть поведение родной дочери Ивана Михайловича станет для вас примером. Галя продемонстрировала, как надо любить тех, кому плохо». И дальше все то же бла-бла-бла…
Рамкина растерялась.
– Просто я хочу, чтобы вы росли добрыми, сострадательными людьми, имели перед глазами положительные образы.
– Не думаю, что Галину Ларкину можно назвать образцом благородства, – остановила я Анну Семеновну. – Вернемся к ее дневникам, слушайте. «Пятое декабря. Машку опять повезли к врачу. В Москву. Наняли машину…»
Я прервалась.
– Здесь много нецензурной лексики, но произносить площадные слова мне не хочется, буду говорить вместо них бип-бип. Итак… «Наняли машину, чтобы везти бип-бип в аэропорт. Потом в Москве бип-бип уложат в платную «Скорую», в больнице тоже все за бабло. Мать, бип-бип, вчера сказала отцу: «Ваня, деньги заканчиваются, может, полетим с Машенькой позднее?» Папаша, бип-бип, ей в ответ: «Нет, надо ставить девочку на ноги, и так много времени упущено. Господь поможет. Сэкономим на еде». Значит, на Новый год буду без подарка! Вот бип-бип! Из-за этой бип-бип скотины мне ничего не подарят. Все ей, только о ней и думают. На родную дочь бип-бип. Бип-бип! Ненавижу Машку, чтоб эта бип-бип сдохла!»
Я положила айпад на стол.
– Боже… – прошептала Анна Семеновна.
– Во ее колбасило, – засмеялся Юра.
Я кивнула.
– Да уж. Дневники полны злобы в адрес Маши, которой досталось все внимание старших Ларкиных. Удивительно, но Иван Михайлович прекрасный педагог, не замечая, что творится у него дома, совершил классическую ошибку глупого родителя: занимался одним ребенком и начисто забыл про другого. Вот смотрите, что происходило…
Галя окончила год на пятерки – родители восприняли это как должное, ведь девочка обязана хорошо учиться. А то, что у Маши за год по пению четверка, привело приемных отца и мать в неописуемый восторг. Хозяйка дома, вечно экономившая деньги, купила торт, созвала гостей, и у Маши получился просто день рождения. Это за четверку-то, которая одиноко торчала среди троек! А что получила Галочка за свои сплошные «отлично»? Ничего!
Кстати, подписывая дневник Галочки, Вероника Петровна не вспомнила, что в первых классах у дочки были плохие оценки, что ей не удавалось грамотно писать, хорошо считать и бегло читать. Гале пришлось много и упорно трудиться, чтобы заработать свои пятерки. И как ее наградили? Никак. А Маше купили торт. Это справедливо?
Ненависть к Савиной и обида на родителей, ощущение, что с появлением приемной дочери она стала папе с мамой не нужна, зависть по отношению к чужой девчонке, которую постоянно хвалили, одевали-обували в новое, покупали ей книги-игрушки – все эти нехристианские чувства укреплялись, расцветали в душе Гали. Но она не была дурочкой и отлично понимала: если продемонстрирует свое истинное отношение к «сестренке», родители поступят с ней жестко. А у Гали имелась мечта: она очень хотела поступить в вуз, где готовили актрис для кино. Отличница Ларкина не сомневалась, что легко преодолеет вступительные экзамены. Кроме того, Галина узнала, что требуется для творческого конкурса, и стала упрашивать руководителя театрального кружка позаниматься с ней, помочь подготовить программу. А тот сказал:
– Да, у тебя есть способности. Но в такой вуз с одним талантом не пролезть, нужны связи. В первую очередь туда примут детей известных, богатых, чиновных людей, и они точно окажутся на бюджетном отделении. Тебя – никому не известную девушку, – если повезет и ты все же пройдешь по конкурсу, зачислят на платное обучение.
– У нас денег нет, – загрустила Галя.
– Думаю, для хорошей девочки, которая отлично учится, помогает родителям, не спорит с ними, демонстрирует любовь и уважение к старшим, папа с мамой звезду с неба достанут, – улыбнулся руководитель кружка, – веди себя правильно, и все получится.
Галочка взяла его совет на вооружение. Оцените силу воли ребенка, который старательно играл роль самой лучшей дочери и распрекрасной сестры. То, как Галина ненавидела Машу, как зла она была на родителей, знал лишь дневник. Девочка оказалась предусмотрительной – дома записи не держала. Она нашла себе убежище, небольшую пещеру в горе, и прятала жестянку с книжечками в отверстии в стене, которое прикрывала камнем.
Нелегко жить со злобой в душе, еще труднее быть при этом одинокой, не иметь возможности ни с кем поделиться своими переживаниями. Галя прекрасно знала: никому на свете нельзя даже намекнуть на ее истинные чувства к членам семьи, обязательно нужно играть определенную роль, чтобы родители раскошелились.
Жизнь подбросила девочке новое испытание – Вероника Петровна забеременела, и вскоре в доме появился младенец Паша…
Я закрыла айпад.
– Не хочу читать то, что Галина писала о крошечном братике и своей матери, когда та вернулась из роддома домой. Ненависть девочки к окружающим достигла апогея. Я перескочу через пару месяцев, слушайте дальше…
Когда случилась трагедия, Маша собиралась идти в десятый класс, ей исполнилось семнадцать, у нее был паспорт. Утром того злополучного дня, когда к Ларкиным снегом на голову свалилась Фирсова, Галочка решилась поговорить с мамой. Она впервые рассказала ей о своей мечте и попросила:
– Купи мне билет в Москву. Хочу побывать на Дне открытых дверей в киноинституте.
Вероника Петровна ответила:
– Почти все школьницы твоего возраста мечтают оказаться на экране, глупышек приманивает слава. Но успеха добиваются единицы, остальные прозябают в безвестности. Вон, в Кудрявске есть театр. Кто его актеров знает? Они никому не нужны. Актерская профессия зависимая, если у актрисы нет мужа-режиссера, можно полжизни, а то и всю жизнь хорошей роли ждать. Выбери другую стезю.
Галя начала умолять маму отпустить ее в столицу, но та отказала окончательно, приведя и другую причину:
– У нас нет денег на твою поездку. Ты же знаешь, Маше надо провести курс дорогих уколов для поддержки иммунитета, а для Паши оплатить коммерческую поликлинику, в районной очень плохие врачи.
– Да, да, понимаю, мамочка, – не выходя из привычной роли «незабудки», прошептала Галина и убежала в пещеру рассказывать дневнику о том, как ее в очередной раз лишили всего из-за других детей.
Когда Фирсова явилась в дом, семья ужинала. Естественно, девочек тут же выдворили из комнаты, но Галя спряталась в туалете, прилегавшем к столовой, и слышала весь разговор.
Сначала Карелия умоляла отдать ей Пашу, говорила:
Ознакомительная версия.
