маленькие, что ли?
Тетя кивнула и направилась к дверям.
– Такси ждет внизу. Поможешь дотащить?
– А что у тебя тут?
– Как что? Кожа африканского буйвола.
– В подарок подруге везешь? – поинтересовалась Фима и сама хихикнула над своей шуткой.
Но тетя юмора не поняла.
– Не в подарок, а на обмен! Я еще в своем уме, чтобы дарить такие дорогие вещи.
– Обмен?! И на что ты хочешь обменять эту кожу?
– На парчу. Подруга работала в костюмерных мастерских театра, у них там этой парчи в советские годы столько валялось… Когда в девяностых театр закрыли как нерентабельный, мастерские перешли на пошив рабочей одежды, а весь театральный реквизит растащили сотрудники, кое-что и моей подруге перепало. До сих пор у нее в сундуках лежит запас тканей на весь их поселок!
Какое-то время Фима пыталась осмыслить услышанное. Корить подругу тети она не могла. Когда вокруг тебя поспешно расхватывают заводы, фабрики и целые микрорайоны вдруг становились чьей-то собственностью, взять себе кусочек ткани – это вроде как и не преступление вовсе, а лишь закономерность, которая плавно вытекает из всего того, что происходит вокруг.
– Ну, а кожа-то буйвола твоей подруге зачем? – спохватилась Фима. – Сшить из нее ничего нельзя, она почти не гнется.
– На подметки пойдет.
– Кому?
– Муж моей подруги – сапожник. Он как услышал про африканского буйвола, прямо затрясся весь. Вези, говорит. И жену заставил все свои запасы достать. Так что не переживай, привезу хорошую обивку для твоих пуфиков. Век меня помнить будешь.
Красная и запыхавшаяся, Фима стащила рулон с кожей вниз. Тот факт, что тетушка обвязала его блестящей бумагой и прикрепила бантик, вес не уменьшал. И Фима вся упарилась, пока донесла. Во всем этом ее радовал только один момент, обивка пуфиков новым материалом снова откладывается. Сколько там тетя обещала пробыть у своей подруги? Неделю?
Ура! Целая неделя без всяких забот о пуфиках!
Увидев их, таксист выскочил из машины и завопил:
– Эта труба ко мне в машину не влезет!
– Это не труба! – оскорбилась тетя. – Это кожа буйвола.
А Фима на всякий случай добавила:
– Африканского.
Но таксист оказался какой-то очень черствый.
– А мне все равно! Хоть австралийского!
– В Австралии буйволы не водятся. Там только овцы и кенгуру.
– Трубу не повезу!
Путем долгих переговоров и щедрых посулов удалось изменить отношение таксиста к навязанному ему грузу. Он перестал величать его «трубой». Но все равно в багажник сверток не поместился, пришлось опустить одно из задних сидений, только так буйвол стал пригоден для транспортировки. В пути Фиме было некогда глазеть по сторонам, она была занята тем, что выслушивала подробные инструкции от тети.
Под конец Фима даже не выдержала и взмолилась:
– Тетя, мы же не маленькие. И родители остаются дома. В случае чего, приглядят за нами.
– Твои родители еще хуже, чем вы с Павликом. Ничего им поручить нельзя. Да и дома я их последнее время вижу от силы полчаса – за ужином и десять минут за завтраком.
– Они заняты. Они работают.
В ответ тетя Римма фыркнула. У нее было свое мнение на этот счет, которым она не стеснялась делиться с племянниками. Тетя Римма со свойственной старикам обидчивостью воображала, что мешает своим присутствием близким. И что по этой причине родители в свое свободное время шатаются по ресторанам и развлекательным центрам, лишь бы не находиться с ней под одной крышей. Чего было больше в этом – правды или выдумки, неизвестно. Но приходили родители и впрямь поздно, спасибо еще, что трубки брали.
– Если что, мы им позвоним, – утешила Фима тетушку.
Такси остановилось, и только тут девушка огляделась по сторонам.
– Где это мы?
– На вокзале!
– Но это же…
– Автовокзал! – громогласно объявил водитель.
Фима тут же вытащила трубку. Звонила она Арсению. Интересовал ее всего лишь один вопрос: в своих поисках его ребята проверили все вокзалы в городе или для какого-нибудь одного сделали исключение?
На автобус они успели вовремя. Тетя Римма благополучно погрузила кожу буйвола, села сама и помахала племяннице в окошко.
– Пока! Ведите себя хорошо!
Как только тетя Римма отправилась в гости к своей подруге, Фима пошла прогуляться по вокзалу. Она хотела прежде всего разведать обстановку, посмотреть, что тут и как. Арсений не стал скрывать, что коллеги его допустили промашку, один-единственный вокзал в городе, а именно автовокзал, остался ими не освоенным.
– Хотя вряд ли ты там найдешь что-то другое, что видели мы.
Но все же Фима прогулялась по вокзалу, нашла камеры хранения, изучила их максимально пристально.
– Это же набережная Обводного канала, – рассуждала она. – Значит, дом Татьяны находится отсюда в нескольких шагах. Кафе, где работает Катя, тоже недалеко. Две приметы указывают на то, что если тайник и имеется, то он именно тут, на этом вокзале.
Но современные камеры хранения не оставляли в этом плане никаких шансов. В них четко фиксировалось время, когда ручная кладь может находиться в их жадных утробах, и время это было строго ограниченно. А потом снова плати или убирайся.
– Нет, это мне не годится.
В тоске Фима взирала на эти камеры, как вдруг услышала чей-то голос за своей спиной.
– Ты пенсионное взял? Нет? Ну, и молодец!
– Что они, так не увидят, что мы с тобой пенсионеры?
– Увидеть-то увидят, но правила есть правила. Оставлять свои вещи в старых камерах хранения могут только пенсионеры и малоимущие.
Услышав, что имеются еще какие-то камеры хранения, Фима заинтересованно оглянулась. За ней стояли муж с женой, явно пожилые и явно небогатые.
– Эх, один-единственный раз хотела сэкономить, – с досадой произнесла женщина, – да и тут ты маху дал!
Муж что-то начал возражать, Фима почувствовала, что вот-вот начнется семейная склока, и поспешила обратиться к ним с вопросом прежде, чем супругам станет не до нее.
– Туда иди! Прямо и направо!
Фима отправилась и, поплутав по закоулкам, к своей радости, обнаружила в каком-то закутке хорошо знакомые ей с детства железные ящички, снабженные четырьмя крутящимися ручками, которые позволяли выставить необходимый код и закрыть доступ к ящику всем посторонним.
Фима прошла вдоль камер, уже чувствуя, что попала туда, куда надо.
– Простите, а что эти камеры тут делают? – обратилась она с вопросом к сотруднику вокзала.
– Стоят.
– Но почему тут? Там же есть новые и современные!
– Эти сначала увезти должны были, а потом старики стали просить, чтобы их оставили. Не все из них понимают, как там в новых камерах действовать нужно. Волнуются, переживают, давление у людей поднимается, а тут
