Ознакомительная версия.
Мы справились довольно быстро, минут за пять, и только тогда Михар обессиленно сел на пол и устало прикрыл глаза.
– Вы идите пока за Маленькой Сестрой, а мне надо отдохнуть. Нашим нужна моя помощь.
Перепрыгивая через валявшиеся тела охранников, я бросилась к двери, за которой спала моя малышка. От нетерпения руки тряслись, и я никак не могла вставить карточку в дурацкую прорезь. Петер мягко оттер меня от двери, забрал карточку и все сделал как надо. Но дверь почему-то не открылась.
– Забыл совсем! – прошипел сквозь зубы рыжий, обшаривая карманы охранников. – Здесь же другие ключи действуют, специальные. Ага, нашел.
И дверь наконец соизволила пропустить нас внутрь комнаты.
Вот она, моя родная! Спит, свернувшись клубочком.
Нет, уже не спит. Едва дверь открылась, как Нику словно подбросило на кровати. Она открыла глаза, обвела комнату сонным взглядом, увидела меня, улыбнулась, зевнула, а потом, наверное, все вспомнила.
И, вскрикнув, метнулась ко мне:
– Мама! Ты меня нашла! А тот старикашка сказал, что ты меня никогда не найдешь!
– Я же тебе обещала, – как же славно пахнет мой ребенок! – А если мама что-то обещает, она это делает, ты же знаешь. И вообще, нам пора, мы уходим.
– Домой?
– Пока отсюда, а там видно будет.
– Тогда мне надо одеться, – Ника нехотя слезла с моих рук.
Через минуту мы вышли в коридор и девочка озадаченно протянула:
– Мамсик, это ты тут буянила?
– Ну почему сразу я? Нас трое, между прочим.
– Трое? – Только сейчас Ника заметила сидевшего на полу Михара.
– Здравствуй, Маленькая Сестра, – улыбнулся тот, поднимаясь. – Я рад тебя видеть. Теперь мы справимся.
– С чем? – удивилась было девочка, а потом…
Она словно задохнулась, голова дернулась назад, как от удара, глаза закатились, и Ника упала бы на пол, не подхвати я ее на руки.
Что за…
Рядом послышался глухой стук, это упал Михар.
– Петер, ты сможешь его нести? – Я ничего не понимала, но времени на раздумья не было.
Я знала одно – отсюда пора убираться. Ощущение надвигающейся опасности становилось все сильнее, и оно шло снаружи. Оттуда, где затаился тихий, словно вымерший лес.
– Но что с ними? Может, еще укол сделать?
– Вряд ли поможет.
– Откуда ты знаешь?
– Предполагаю. Петер, поверь, на разговоры нет времени, надо уходить, срочно! Бери Михара!
Рыжий, видимо, тоже почувствовал неладное, он молча наклонился, взвалил полубессознательного парня на плечо и направился вслед за мной к лифту. Шуршать по углам я больше не собиралась, счет шел на минуты, если не на секунды.
– Петер, как только двери лифта откроются, стреляй без разговоров, – я покрепче прижала к себе повисшую тряпичной куклой Нику. – Сможешь? А то у меня обе руки заняты.
– Но стрельба разбудит всех в здании, и не только!
– Поверь, это уже неважно.
– Да что же, черт возьми, происходит?!
Ответить я не успела, лифт остановился, и створки медленно поехали в стороны. Петер, придерживая левой рукой Михара, правой взял автомат на изготовку. Но… В холле было пусто. Во всяком случае, из лифта мы никого не увидели.
Рыжий осторожно выглянул, осмотрелся и, кивнув мне, медленно двинулся вперед. Я шла за ним, борясь с желанием сорваться с места и бежать, бежать, бежать. И борьба эта становилась все труднее, потому что желание питалось каким-то животным, атавистическим ужасом.
По сравнению с которым прозвучавший за спиной холодный голос показался всего лишь досадным недоразумением:
– Моя ошибка заключалась в том, что я забыл, с кем имею дело.
– Дряхлеешь, Менгеле, – я остановилась и, нетерпеливо постукивая ногой, обернулась. – Вот уже и слова путать начал, и немудрено – сколько можно обманывать природу, поддерживая жизнь в протухшей оболочке! Ты не забыл, с кем имеешь дело, ты просто не знал.
– Нет, Анна, забыл, – старый наци стоял возле двери, ведущей на лестницу. Там, похоже, вся эта банда и пряталась. Довольно внушительная, между прочим, банда, кроме Менгеле с непременным бонусом в виде ушлепка, вокруг кучковалось человек семь, не меньше. – Я забыл, что ты – русская, а это значит – упрямая до безрассудства. И сопротивляться будешь даже в самой безвыходной ситуации. Хорошо, что об этом не забыл Курт. Кстати, где он? Что вы с ним сделали?
– Не волнуйся, – криво усмехнулся Петер, – жива твоя любимая задница.
– Что касается тебя, выродок, – нервно дернул щекой Менгеле, – ты окончательно опозорил своего отца и свою нацию…
– Ой, кто это мне говорит о позоре нации? – вздернул брови рыжий. – Садист-извращенец с активизировавшимися к старости гомосексуальными наклонностями? А напомни мне, что делал бесноватый Адольф с такими, как ты? И вообще, Анна, что мы тут с ними время тратим, нам пора. А вы, голубки, не дергайтесь, вы у меня на мушке. Стоите хорошо, кучненько, я не промахнусь.
– Дурак ты, Петер, – осклабился МакКормик. – И в первую очередь потому, что остальных такими считаешь. Ты бы оглянулся, что ли. Дернешься – вам прострелят ноги. Пока только ноги, тела нам еще нужны. Она, – кивок в мою сторону, – инкубатор, ты – склад неплохого биоматериала. Вижу, амфибия все еще в отключке, значит, мой препарат действует безупречно, несмотря на твои дилетантские попытки помешать. А что с девчонкой? – нахмурился он. – Неужели спит? Я должен ее осмотреть!
– Стручок свой осматривай на предмет венерических заболеваний, – процедила я. – А к моей дочери ты больше не прикоснешься! Не подходи! – Я судорожно сжала электрошокер, поддерживая Нику одной рукой.
– Да ради бога, сама тащи ее за колючку, – пожал плечами ушлепок. – Не захотели жить в цивилизованных условиях – будете гнить в бараке. А твою девчонку придется держать на транквилизаторах, пока мы не отловим всех индиго. Как показал опыт, – он перевел взгляд на безвольно повисшее на плече Петера тело, – это наиболее результативный в данном случае метод. Все, пошли на выход.
Мы повернулись и обнаружили, что МакКормик не блефовал, – у нас за спиной действительно стояли двое с автоматами.
Один из них подошел к нам и отобрал все накопленное за эту ночь оружие. Отдай, это моя добыча!
А потом нас погнали на улицу, направление движения задавали тычками в спину, отчего идти, не спотыкаясь, было все труднее.
Менгеле и МакКормик решили, видимо, лично убедиться в том, что нас доставили куда нужно, и всей гоп-компанией сопровождали нас, оживленно обсуждая по пути планы в отношении Ники и моего еще нерожденного сына.
Прямо скажем, планы были премерзостные, но меня это словно не касалось. Тот самый ужас, который гнал нас из здания наружу, достиг своего апогея, я едва дышала, спотыкаясь все чаще. Петер даже не пытался мне помочь, потому что сам еле шел. Да и милая болтовня за спиной постепенно стихла.
– Стивен, ты чувствуешь? – В голосе Менгеле скрипнули тревожные нотки. – Земля как-то странно дрожит. И эта тишина в лесу – она напрягала меня еще с вечера. Но в бассейне Амазонки никогда не наблюдалось повышенной сейсмической активности, и вулканов здесь нет. Странно, что бы это могло быть?
– Черт его знает, – пожал плечами ушлепок, зябко поводя плечами, – висит в воздухе что-то такое, давящее. Может, ураган какой-нибудь приближается?
Мы как раз подошли к воротам, ведущим за колючую проволоку. Из будки выбежал охранник, торопясь пустить на подотчетную территорию руководство. Он вцепился обеими руками в створку, намереваясь распахнуть ее, но внезапно его взгляд что-то увидел у нас за спиной. И даже в неярком свете фонарей было видно, как лицо охранника мгновенно выцвело, глаза остекленели, а из полуоткрытого рта потекла слюна.
А земля содрогалась все сильнее, от ее дрожи начали падать и ломаться деревья. Или… Или их ломало что-то другое?..
К хрусту падающих деревьев прибавился странный грохочущий шорох. А потом кто-то закричал. Страшно, пронзительно. И загремели автоматные очереди, одна, другая, третья, их становилось все больше, они сплетались в немыслимый звуковой клубок, в котором появились и мощные нити взрывов.
Я очень не хотела оглядываться, очень. Потому что знала, чувствовала – там, за спиной, происходит что-то немыслимое.
Что-то, заставившее хладнокровного Менгеле издать полузадавленный вскрик ужаса.
Прижав к груди вялое тельце дочери, я все же повернулась…
Я много чего видела в своей жизни – и страшного, и невозможного, и магического, и порой фантастического. Но никогда раньше меня не парализовывал такой липкий, атавистический страх, от которого не было спасения. Он поглотил все чувства и эмоции, он нокаутировал разум, он лишил воли.
«Не смотри туда, Маугли, не надо».
«Вы видите меня, бандерлоги?» – «Да, великий Каа».
По поселку метались обезумевшие бандерлоги, сжимая в лапках бесполезные пукалки. Потому что ни автоматы, ни базуки, ни гранатометы не могли причинить ощутимого вреда выползавшему из леса чудовищу.
Ознакомительная версия.
