– Мне, пожалуй, то же самое, – вздохнула Таньский, подперев щеку ладонью.
– Ана, Тана, да что с вами? – рассмеялась Гюль. – Вы такие смешные сейчас, надутые, серьезные. Хорошо хоть у тебя, Ана, сыпь уже почти не видна, иначе было бы еще смешнее!
– Ага, бородавчатая жаба, размышляющая о глубинных причинах конфликта между желанием и необходимостью, – меланхолично кивнула я.
– Ой, прекрати! – согнулась от хохота Гюль. – Я сейчас лопну! Не смеши меня!
– А никто и не собирался, – вошла я в роль ослика Иа-Иа. Это хоть как-то отвлекло меня. – Суета сует и есть суета, ибо…
Гюль взвизгнула и завалилась на своем диванчике набок, захлебываясь от смеха и размахивая руками. Мы с Таньским переглянулись и покачали головами – ну что ты будешь делать, дите ведь еще совсем, хоть и с покалеченной судьбой.
Где-то через час, когда мы, наевшись, лениво отщипывали от роскошной виноградной грозди самые крупные ягоды, за окном раздался свист лопастей. Вертолет?
– Это папа! – вскочила с места Гюль и бросилась наружу.
Чтобы через две минуты, пятясь, войти обратно. Словно кролик на удава, не отрываясь, смотрела она на остановившегося в дверях Рашида. За спиной вожака маячили еще два самца из его стаи. С омерзительно торжествующей ухмылкой этот урод подошел к Гюль и с размаху ударил ее по щеке. Жалобно вскрикнув, девушка упала. Мы бросились к ней на помощь и тоже получили. Ногой. Били меня впервые в жизни. И оказалось, что это чудовищно больно.
Прижавшись друг к другу, мы сидели на полу и снизу вверх смотрели на Рашида. Мы оказались в одинаковом положении, но чувства, владевшие нами, были разными. Меня душила ярость, хотелось вцепиться в эту жирную заросшую шею и рвать, пока не захрипит. Гюль, поскуливая, с ужасом смотрела на вернувшийся кошмар. Судя по мрачному выражению лица Таньского, ее чувства были ближе к безнадежности.
– Ну что, крысы, – с презрением смотрел на нас Рашид, – не вышло? На что вы надеялись, не понимаю! Неужели серьезно рассчитывали сбежать? Да у нас на всех почти заправках свои люди есть, поэтому я и не волновался особо, обнаружив ваше исчезновение. – Он уселся на ближайший диванчик, заложил ногу за ногу и, ковыряясь грязным ногтем в зубах, продолжил: – А уж как я веселился по дороге сюда, если бы вы только знали! Ведь вы, идиотки, умудрились сбежать именно тогда, когда у вас появился шанс вернуться домой! – Мы растерянно переглянулись, а Рашид заикал и захрюкал. – Да, дочери ослицы, именно так! Сегодня утром в наш лагерь нагрянули люди Мустафы Салима…
– Хали?!! – вскинулась было Таньский, но Рашид толкнул ее ногой на место.
– Сидеть смирно! Папаша твоего Хали расстарался по просьбе муженька вот этой, – кивнул он на меня. Помня печальный опыт подруги, я удержалась от порывистых движений, но сердце бешено затрепыхалось в груди, норовя выскочить. Лешка, родной, ты здесь, ты нашел меня, ты почти спас меня, а я… Господи, сколько бы я ни проклинала эту гадскую соленую жидкость, она по-прежнему предает меня в самый неподходящий момент. Перед глазами все задрожало, очень трудно фокусировать зрение сквозь пелену слез. А Рашид наслаждался, Рашид резвился. – Дошло наконец? И ведь если бы они вас нашли, мне бы не поздоровилось, хозяева вряд ли простили бы меня. А так вы очень выручили своего господина, и поэтому я не убью вас, так уж и быть. Хотя очень хотелось поначалу. Но вам придется очень постараться, ублажая меня, чтобы я не отдал вас своим людям. Я говорил с бедуинами, они готовы купить вас даже после всего, очень уж у них плохо с женщинами. Вернее, без женщин. Гы! – пошутил. Комик мирового уровня. Чарли Чаплин. – Ладно, подъем. Марш в вертолет, а то скоро мои родственнички со стороны жены пожалуют. Встать!
Гюль, услышав о своих, не выдержала и горько заплакала. Мы нехотя поднялись и, подгоняемые Рашидом, направились к выходу. Помощничков вождя не было видно, наверное, уже в вертолете ждут или на улице. Может, попытаться все-таки? Я машинально оглянулась на наш столик, где лежал нож для фруктов, но тут же получила такой мощный толчок в спину, что буквально вылетела на улицу.
И оторопело остановилась. В следующую секунду кто-то попытался оторвать мне руку, с силой дернув в сторону. Пискнув, я поспешила за своей конечностью, она мне еще пригодится. А молниеносное выдергивание морковок из грядки продолжалось. Вот уже рядом со мной таращит глаза ничего не понимающая Гюль. А там и Таньский оказалась в крепких руках парней в полицейской форме.
Теперь доступ к телу Рашида был беспрепятственным, и ему была приготовлена особенно торжественная встреча – прикладом по физиономии. Затем его бережно и аккуратно уронили на землю, сделали массаж почек тяжелыми ботинками, придали тушке изысканную форму, сковав наручниками правую руку и левую ногу, а затем завершили им композицию в духе Эрнста Неизвестного, состоявшую из подельников Рашида.
И тут мы увидели, как к оцеплению полицейских машин с проблесковыми маячками на полной скорости подлетают два автомобиля, резко тормозят и оттуда выскакивают трое мужчин – один постарше и двое помоложе.
– Папа! – отчаянно закричала Гюль и рванулась навстречу, но, сделав два шага, как-то неуклюже осела на землю.
Мы бросились к ней, но родные успели раньше. Отец упал перед дочерью на колени, бережно приподнял ее и, прижав к груди, закачался из стороны в сторону. Один из братьев пощупал пульс Гюль и успокаивающе что-то проговорил по-арабски. Но отец по-прежнему не отпускал свое дитя, словно боялся, что она опять исчезнет. Он взял дочь на руки и попытался встать, но у него не получилось. На помощь пришли сыновья, и они пошли к машинам.
Мы растерянно смотрели им вслед. А нам что, разбираться теперь с полицией? Но в этот момент один из братьев повернулся и побежал к нам.
– Простите нас, пожалуйста, – запыхавшись, заговорил он на хорошем английском. – Это все так неожиданно, мы очень нервничаем, потому едва не забыли о спасительницах нашей Гюль. Меня зовут Мераб.
– Это еще вопрос – кто кого спас, – устало улыбнулась я. – Я – Анна, это – Татьяна.
– К сожалению, я не знаю пока всех подробностей, но по телефону сестра сказала, что именно благодаря вам она смогла вырваться из грязных лап этого сына шакала. – Глаза Мераба сверкнули такой дикой ненавистью, когда он обернулся к Рашиду, что, боюсь, нашего несостоявшегося «мужа» от мести оскорбленных родичей не уберегут даже самые толстые тюремные стены. – Но пойдемте, пойдемте скорее!
Он подхватил нас под руки и буквально потащил к ожидавшим у машины родственникам. Гюль уже пришла в себя и, полулежа на заднем сиденье шикарного «Крайслера», радостно протягивала к нам руки:
– Ана, Тана, видите – папа успел! Он, оказывается, сразу позвонил своему другу в полиции, дяде Халиду, и сюда направили всех полицейских, бывших поблизости.
– Просто я понимал, – счастливо улыбнулся моложавый седой мужчина, совершенно не стеснявшийся слез, – что за вами обязательно вышлют погоню, потому и решил подстраховаться. Но я даже не смел надеяться, что мне посчастливится лично встретиться с негодяем, оскорбившим мою дочь и всю мою семью! – Счастливую улыбку сменила хищная. Ох, Рашид, Рашид! Почему мне кажется, что если ты и останешься в живых, то разговаривать будешь очень высоким голосом.
– Садитесь рядом со мной, хорошо? – тянула нас к себе Гюль.
– Но мы же все не поместимся, – улыбнулась Таньский.
– Поместимся! С нами будет только папа, а братья поедут следом вместе с охраной. Да, папа?
– Ну конечно же! А по дороге вы мне расскажете поподробнее о своих приключениях, и мы вместе придумаем, как вам помочь. О’кей?
– Еще бы не о’кей, – хихикнула Гюль и втянула нас в салон.
И только здесь, в кондиционированной кожаной прохладе, спазм напряжения наконец отпустил меня. Причем без предупреждения, сразу, отчего я медузой растеклась на сиденье. Казалось, из тела вытащили не только все кости, но и мышцы тоже, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Пожалуй, языком тоже. Хорошо, Гюль начала свой рассказ первой. Правда, это «хорошо» длилось совсем недолго, секунд 30, потому что Фархад, отец Гюль, сразу же прервал дочь, слегка кивнув на безмолвного водителя:
– Доченька, ты нам дома расскажешь, чтобы не пришлось повторять для мамы. К тому же у тебя все невзгоды позади, а вот Ане и Тане надо как-то попасть домой.
– Нам не надо домой, – жалобно посмотрела на меня Таньский. – Ведь правда не надо, Ань?
– Это еще почему? – удивился Фархад.
– Долгая история, – тяжело вздохнула я, – но сначала у меня к вам будет огромная просьба – могу ли я позвонить? У вас ведь есть мобильный телефон?
– Да, конечно, – протянул мне навороченный аппаратик отец Гюль, – только не уверен, что у вас получится позвонить в Россию с дороги.
– Мне не в Россию, – улыбнулась я, – мой муж скорее всего здесь, в Египте. – С замиранием сердца я набрала самый лучший в мире номер. Сердцу надоело замирать, и оно возмущенно бухнуло в грудную клетку – давай-ка подруга, дыши, живи! Ну и что, что механический голос выдал тебе какую-то фразу на арабском? Позвонишь позже, когда приедешь в Каир. Там-то связь получше будет, столица все-таки!
