Ознакомительная версия.
Я мигом все поняла и Евгения поддержала:
— Там утки, уточки, сынок, и во-от такие медведи! Ты же хотел на ведмедиков поглядеть? — спросила я, почему-то подражая бабе Рае.
— Нет там ведмедиков, — начала отпираться она, но было уже поздно.
— В деревню хочу! — радостно закричал Санька. — С бабой Раей!
Баба Рая прекрасно знала, что последует в случае её отказа и согласилась:
— Ладно, ироды, но поедем завтра. Я на рынок должна, гостинца сестрице собрать…
— Сегодня! Прямо сейчас! — свирепо приказал Евгений и потащил чемоданы и бабу Раю к лифту.
— А гостинца? — уже вяло упираясь, любопытствовала баба Рая.
— Гостинца по дороге купим, — выталкивая старушку за дверь, пообещал Евгений. — Самого лучшего, какой только скажете.
— И мне гостинца! — закричал Санька и помчался к лифту впереди всех.
Я закрыла дверь и перекрестилась, старательно вспоминая «Отче наш».
Не успела я дойти до середины священного текста, как дверь распахнулась и на пороге показался смущённый Евгений.
— Ты это, Сонь, — замялся он. — Ну, в общем, мы тут немного поругались…
— Ты нападал, я защищалась, — на всякий случай уточнила я.
— Неважно, — отмахнулся Евгений. — Потом разберёмся.
«Знаю я твоё „потом“, снова мотать нервы будешь,» — подумала я, но качать права не стала.
— Ну, в общем, ерунда все это, люблю я тебя, — выдавил из себя Евгений, хотя физиономия его говорила об обратном, — поэтому ты закройся на все замки и никуда не выходи, пока я не прийду. И на телефонные звонки не отвечай. Обещаешь?
— Обещаю, — нехотя буркнула я.
Евгений приободрился.
— А я по-быстрому бабу Раю в деревню отвезу и к вечеру вернусь, — сказал он.
— Постой! — крикнула я и метнулась в спальную.
Отыскав там отрез китайского шелка, который чрезвычайно одобрила когда-то баба Рая, я всучила его Евгению.
— Это сестрице, — пояснила я, — от меня подарок. И гостинцев там побольше купи, чтобы все чин чином. И продуктов им дней на десять.
— Все будет так, как надо, — заверил меня Евгений.
В дверь заскрёбся нетерпеливый Санька:
— Пап, ты скоро? Баба Рая уже назад собралась.
Мы в панике переглянулись.
— Бегу, — закричал Евгений.
Санька помчался впереди него.
Я смотрела вслед Саньке, радуясь, что он будет вне опасности и горюя, что так мало видела его. Я очень соскучилась по сыну.
Долго горевать мне не пришлось. Позвонила Тамарка. Естественно, я тут же забыла о своём обещании и схватила трубку.
— Мама, чем занимаешься? — мрачно поинтересовалась Тамарка.
Я хотела рассказать про Саньку, про свои переживания и пожаловаться на то, как скучаю без сына, но, похоже, Тамарке было не до этого.
— Мама, срочно приезжай, — строго сказала она.
— Куда приезжать? — удивилась я, тут же вторично забыв про обещание, данное Евгению.
— В наш банкетный зал, машину за тобой уже послала. Срочно, Мама!
«Что ещё там стряслось?» — подумала я, понимая, что бесполезно пытать Тамарку.
Приеду — узнаю. Значит надо ехать.
Я помчалась в спальную выбирать наряд, потому что банкетный зал Тамарка всегда заказывала в очень приличном ресторане.
«Но почему банкетный? — гадала я. — Это значит, что будет немало народу. Может решили устроить поминки по Фрысику?»
На всякий случай я принарядилась в новое платье, все же не рискнув отказаться от платка, прикрывавшего мои щеки. Очки, слава богу, уже можно было снять, правда, при условии, что крем-пудры на лице будет достаточно.
Придирчиво глянув на себя в зеркало, я осталась довольна и радостно подумала: «Очень удачно приехала баба Рая. Если бы не она, Евгений остался бы дома и ни за что не пустил бы меня в ресторан.»
Нашла чему радоваться.
Лучше бы он меня не пустил.
* * *
Тамаркина машина пришла очень быстро — я и налюбоваться на себя не успела.
Водитель всю дорогу сидел, как истукан. Уж я его пытала-пытала, но бесполезно. Так и не сказал, что там готовится в ресторане.
— Приедете, узнаете, — уклончиво отвечал он на все мои вопросы.
И мы приехали.
Вся из себя красивая и элегантная я вышла из машины, глянула на вывеску ресторана, на важного швейцара и в тот же миг поняла, что жизнь прекрасна, не менее прекрасна, чем я сама.
В ресторан я входила танцующей походкой под звуки изрядно вышедшей из моды и даже подзабытой песни, заказанной, видимо, каким-то парнем с востока.
«Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра, убили, ай-яй-яй-яй-яй, ни за что ни про что суки замочили! Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра…»
Я вошла в банкетный зал. И что я увидела?
Надо же!
Трибунал!
За ещё не накрытым столом сидели жены: Изабелла, Полина, Татьяна и моя Тамарка. Вид у всех был такой, словно я нешуточно перед ними провинилась.
— Почему, птички, не в полном составе? — жизнерадостно поинтересовалась я, старательно не замечая их грозности.
Все замкнулись. Одна Тамарка смотрела с вызовом. С таким вызовом она смотрела на Марусю, когда та не вернула ей парик, в котором потом образовалось гнездо и поселилось вороньё семейство.
— Так где же Зинка? — уже конкретней повторила я свой вопрос.
— Зинка вырваться не смогла, — нехотя ответила Полина.
Остальные промолчали, презрительно глядя на меня. Тамарка тоже смотрела все неприветливей и неприветливей.
— Хороший сегодня день, — сказала я, усаживаясь за стол с твёрдым намерением завязать светскую беседу. — Изабелла, выглядишь прекрасно. А ты, Полина, зря надела жёлтую блузку. Жёлтый цвет не твой. Кстати, Татьяна…
К Татьяне обратиться мне не дали. Тамарка встала из-за стола, подбоченилась и грозно спросила:
— Так что же ты, Мама, стерва ты наглая, голову всем нам морочила?
Признаться, я онемела.
Такое услышать, да ещё в свой адрес. Стоило для этого наряжаться, краситься и в ресторан ходить, когда и на базаре таких речей навалом.
— Что значит — морочила? — после короткой паузы спросила я, не заостряя пока внимания на «стерве». — Ты о чем? Выражайся понятней.
— Куда уж понятней, — рявкнула Тамарка и протянула мне листок.
Остальные жены вытянулись и все, как одна, поджали губы. Вот же змеи.
— Что там ещё такое ты суёшь мне? — сердито спросила я и не взяла, а демонстративно вырвала из рук Тамарки листок, давая тем понять, что распускать здесь нюни я не намерена, а собираюсь, в случае чего, дать достойный отпор.
Однако, читать я не спешила. Заметив в глазах жён огонь нетерпения, я подержала листок в руках, обвела всех презрительным взглядом и лишь после этого уткнулась в написанное.
Признаться, не сразу поняла, что там за дела. Смекалистая в жизни, становлюсь тупа, как только погружаюсь в сухость канцелярского текста. Сунь мне под нос любую такую бумажку и буду жевать её как корова, не понимая абсолютно ничего, передай мне тот же текст словами, и я поймаю его на лету и тут же выдам комментарий.
В общем, речь шла о том, что некий Соболев Фрол Прокофьевич назначает какую-то Мархалеву Софью Адамовну управлять его акциями в случае его отлучки. В случае же его смерти, эта же Софья Адамовна Мархалева акции и наследует. Все. До последней. Если другие акционеры будут возражать, компания обязана в качестве наследства выплатить Мархалевой Софье Адамовне компенсацию за акции в денежном выражении…
В общем, что-то в этом роде.
«Что за чушь? — подумала я, всей душой негодуя на жён. — Зачем они мне это сунули?»
— Прочитала? — грозно поинтересовалась Тамарка.
— Ну да, — ответила я, презрительно пожимая плечами и давая всем понять, что они сумасшедшие.
— Что скажешь? — спросила Тамарка.
— Сказать могу, — сообщила я, — но боюсь вам не понравится.
— А ты попробуй, — пропищала Полина.
И я сказала:
— Для чего вы меня сюда пригласили? Чтобы я прочла эту дрянь? И для этого мне надо было бросать все свои важные дела? Здесь даже стол не накрыт!
Я не сказала ничего такого, но у жён глаза полезли на затылок. Я бы подумала, что переборщила, когда бы не помнила свою речь слово в слово. Так чему же они тогда так изумляются?
«Что там было в бумаге? Разве это вспомнишь? Стоп! О ком это там говорится? Софья Адамовна Мархалева? Кто это?
Бог ты мой! Это же я!»
Мне сделалось дурно и, рухнув из кресла на пол, я успела крикнуть:
— Воды…
— Воды! — передала мою просьбу Полине Тамарка.
Полина распахнула дверь и выскочила из банкетного зала.
«Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра, убили, ай-яй-яй-яй-яй, ни за что ни про что суки замочили! Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра…» — опять донеслось из ресторана.
Сколько можно?
— Дайте! — сказала я, когда меня, водой отпоенную, усадили обратно в кресло.
— Что? — тупо поинтересовалась Тамарка почему-то не у меня, а у жён, будто я им уже покойница. — Что она просит?
— Бумагу! — рявкнула я. — Что ещё я могу просить! Дайте мне ту бумагу!
Ознакомительная версия.
