– Не нужно, Андрюша! – мягко проговорил шеф, и угольно-черный кот вдруг зашипел и спрыгнул с его коленей – должно быть, почувствовал затаенную злобу хозяина. – Ничего не нужно, Андрюша!
Кусачкин похолодел.
Шеф никогда не называл его по имени. Это скверный знак... самый скверный, какой только бывает!
– Ничего не нужно! – повторил шеф. – Я нашел исполнительного молодого человека, который уже сделал все, что требовалось. Без всяких твоих хитростей, без всех этих систем, цепочек, сложных схем. Он работает просто, но надежно...
– Но, шеф, я уже разработал операцию... мы запугаем того человека из ядерного института, заставим его все сделать...
– Я же сказал – ничего не нужно! – повторил шеф, и сквозь искусственную мягкость его голоса начал проступать металл. – Я же сказал – все уже сделано! Гораздо проще и эффективнее и без лишних людей! А ты, Андрюша, больше мне не нужен. Ты свободен, я тебя не задерживаю...
Свободен...
Кусачкин знал настоящее значение этого слова.
Его уже приговорили.
Сколько ему осталось – несколько дней? Несколько часов? Несколько минут?
Нет, шеф не будет устранять его возле своего дома, так что несколько часов у него, наверное, есть.
И тут Кусачкин вспомнил седоватого человека с незапоминающейся внешностью и его демоническую спутницу.
Он вспомнил разговор в гараже и свое обещание.
Что ж, он еще не сказал последнего слова!
– Шеф... – смущенно проговорил Кусачкин. – Можно мне... можно мне зайти в туалет?
– В туалет? – переспросил старик с насмешкой. – Испугался, Андрюша? Ну сходи, милый, а то неровен час напачкаешь тут у меня... Марта Петровна будет недовольна!
Кусачкин выскользнул в коридор, огляделся по сторонам, юркнул на кухню и поспешно открыл форточку.
Этим вечером кот Феликс чувствовал какое-то удивительное, давно забытое волнение. Форточка на кухне была открыта, и через нее в квартиру вливался чарующий аромат улиц, аромат крыш и чердаков, аромат помойных баков и пищевых отходов.
Феликс сам себе удивлялся.
Он, солидный, степенный, основательный домашний кот, давно не реагировал на такие простонародные, плебейские запахи. Дома его кормили прекрасно – самыми лучшими кошачьими консервами, а раз в неделю – приготовленной на пару форелью, чаще, к сожалению, не разрешал ветеринар... Почему же сегодня его так взволновал вульгарный запах селедочных голов и колбасных шкурок?
А тут к этому запаху примешалось еще кое-что, куда более сильное, куда более пленительное.
Феликс почувствовал запах кошечки.
Этот запах, отчетливый и близкий, заставил сильнее биться его старое сердце.
Феликс вскочил на буфет, с него довольно ловко для своих лет перепрыгнул на открытую форточку и замер, распушив усы, всей грудью вдыхая волшебный аромат, аромат любви и приключений...
Да, никаких сомнений – кошка была где-то совсем близко.
В душе Феликса боролись два очень сильных чувства: чувство долга, долга перед своим хозяином, и стремление к этой очаровательной особе, которая, несомненно, ждет именно его, Феликса, и готова предаться с ним любви...
Собственно говоря, удерживало кота на месте не столько чувство долга, не столько привязанность к хозяину, к этому старому толстяку, который только и знал, что сажал Феликса на колени и часами гладил его, не доставляя этим коту никакого удовольствия. Гораздо сильнее удерживала его привычка к комфорту и к хорошей еде. К тем самым кошачьим консервам и паровой форели.
Но запах кошечки... запах жаждущей любви особы противоположного пола... этот, как известно, основной инстинкт...
Сердце Феликса буквально разрывалось на две части.
И тут эта кошечка, это прелестное создание, подала голос.
Она мяукнула нежно и призывно, не оставляя никаких сомнений, что готова сию же минуту броситься в объятия Феликса.
Кот понял, откуда доносится ее любовный зов: с соседнего балкона.
До нее нужно было еще добраться, нужно было дойти по узкому карнизу, на головокружительной высоте – но разве это может остановить жаждущего любви кота?
Феликс был готов к любым подвигам, тем более что в глазах прелестной кошечки совершенный ради нее подвиг будет иметь несомненную ценность.
– Жди меня, моя красавица! – страстно мяукнул Феликс, выбираясь наружу и ловко перелезая на карниз. – Жди меня, я лечу к тебе на крыльях любви!
Это, разумеется, было поэтическое преувеличение. Феликс не летел, а осторожно шел по узкому карнизу, опасливо посматривая краем глаза вниз, туда, где на глубине пропасти передвигались маленькие человеческие фигурки и совсем уж крошечные фигурки собак и котов. Сорваться с карниза и рухнуть туда ему совсем не улыбалось, но Феликс был кот, а коты славятся своей ловкостью и умением лазать по самым узким и труднопроходимым путям. Так что не прошло и пяти минут, как он перепрыгнул с карниза на соседский балкон, где его действительно ждала маленькая серенькая кошечка.
Конечно, она была из простых, наверняка провела большую часть своей жизни на чердаках и помойках, но это только прибавляло ей пикантности и очарования в глазах Феликса. Издав победный вопль, он бросился навстречу своей любви.
Этот день стал одним из самых счастливых в его жизни.
В то же самое время к открытой форточке спустили с крыши корзинку, в которой сидел загримированный Аскольд. Леня спрятал в густой черной шерсти крошечный микрофон и на прощание поцеловал кота в макушку.
Корзинка повисла перед окном.
Аскольд плавным, рассчитанным движением вспрыгнул на форточку.
Конечно, он слышал любовные вопли, доносящиеся с соседнего балкона... но не поддался на этот соблазн: перед ним была серьезная задача, и хозяин знал, что он с этой задачей справится.
* * *
Совсем рядом, из соседней комнаты, доносились чарующие звуки оперной музыки. Великий тенор Лучано Паваротти, совсем недавно скончавшийся, исполнял романс Неморино из оперы Доницетти «Любовный напиток».
Вальяжный, внушительный старик, величественно восседавший в кресле с высокой резной спинкой, слушал музыку, прикрыв глаза и плавно размахивая в такт пухлой рукой, как будто дирижируя Лондонским симфоническим оркестром. Поэтому он не слышал, как любвеобильный Феликс сбежал через форточку, а на его место проник перекрашенный Аскольд. Однако вскоре он почувствовал сквозняк.
Ему не хотелось прерывать музыку.
Старик потянулся к кнопке вызова домработницы, но вспомнил, что она полчаса назад ушла в магазин.
Великий Паваротти превзошел самого себя, и старик забыл обо всем на свете. Он замер, заслушавшись...
И вдруг музыка оборвалась, и свет в комнате погас.
Видимо, в самый неподходящий момент в доме отключилось электричество.
Старик нащупал прислоненную к креслу палку, оперся на нее всем весом и поднялся из кресла. Первым делом он добрался до комода, нашел свечу в подсвечнике и зажег ее.
Темнота немного рассеялась, и комната словно ожила. В колеблющемся свете свечи по углам тревожно зашевелились тени. Деревянный филин на спинке кресла, казалось, ожил и вот-вот взлетит.
Старик почувствовал какое-то смутное беспокойство.
В это время дверь комнаты едва слышно скрипнула, как будто в нее кто-то вошел.
Старик вздрогнул и повернулся на этот звук.
В темном дверном проеме появился угольно-черный кот.
Едва различимый в полумраке, он неторопливой, величественной походкой вошел в комнату и двинулся навстречу хозяину.
– Это ты, Феликс! – проговорил старик с облегчением. – Знаешь, ты меня напугал...
Присутствие кота немного успокоило старика. Он подумал, что электричество скоро включат, а еще раньше вернется домработница, так что нет никаких причин для беспокойства. Он вернулся в кресло, и черный кот тут же вскочил к нему на колени.
Едва устроившись на коленях старика, он негромко, уютно замурлыкал.
– Как ты умеешь меня успокоить, Феликс! – проговорил хозяин, расчувствовавшись. – Сегодня ты какой-то удивительно ласковый! Просто на себя не похож...
Старик не успел развить эту опасную мысль, потому что на антикварном столике красного дерева залился тревожной трелью телефон.
Это был не обычный его стационарный телефон, а специальный мобильник, по которому он разговаривал только с заказчиком.
– Извини, Феликс, я тебя побеспокою, – проговорил старик, потянувшись за трубкой.
Кот недовольно фыркнул, но не ушел с коленей, даже придвинулся еще ближе к хозяину.
Старик прикрепил к мобильному телефону компактный скремблер – специальную шифрующую накладку, которая превращала его речь в набор бессмысленных квакающих звуков. Второй скремблер, установленный на телефоне заказчика, расшифровывал это кваканье, превращая его в связную речь.
– Как дела? – осведомился заказчик.
Шифрующее устройство сильно изменило его голос, сделав совершенно незаметным кавказский акцент.
– Все в порядке, – отозвался старик, машинально поглаживая кота свободной рукой. – Вы можете получить материал.
