— Вот и давайте договоримся, — подвел черту Витька. — Я лямур-тужур, а вы давайте отче ищите да крутите. Дэн, лямуры профинансируй. На первое время — пару соток баксов хватит, а там поглядим.
— А, да, конечно.
— Ну тогда все. Расходимся, друг друга не знаем.
— Созвонимся.
Я сидела под сосной, сухие иголки и веточки нещадно кололись через платье, а я глядела вверх, туда, где на безмятежном голубом небе плыл кусочек перистого облачка.
У Христа было двенадцать друзей, и лишь один его предал. У меня же ближе этих троих — только Мульти да Нелька. И вот, из пятерых трое меня предали. Печальная пропорция.
— Господи, благослови, — шептала я, сухими глазами глядя на облачко в немыслимой выси. — Благослови, Отче. Ибо это сильнее, нежели я могу перенести…
«Дура, да это не про тебя они говорили!» — как-то очень решительно сказал внутренний голос. Слишком решительно.
«Я так и поняла, что про принцессу Диану», — усмехнулась я.
«Да нет же! — все с тем же наигранным апломбом продолжал он. — Это они про ту ведьму, которую ты в плен взяла! Не про тебя! Не про тебя!»
«Спасибо, — с внезапной благодарностью сказала я ему. — Спасибо, что пытаешься утешить».
Он смущенно заткнулся.
Лора сочувствующе лизнула меня в щеку, я посмотрела на нее и сказала:
— У меня выхода нет, Лора. Я устала барахтаться. Устала от предательств. Все. Ухожу в монастырь. Имущество — что-то матери отдам, а большая часть пойдет на монастырь. И нет проблем. Мальчики мои от меня отстанут, да и нет им хода в обитель, а ведьма меня там тронуть не посмеет.
Лора вздохнула и лизнула мою коленку.
— Пошли, — я встала и не оборачиваясь зашагала из леса.
Я никогда не находила привлекательной монастырскую жизнь. Скудное питание, отсутствие Интернета и книг делало ее просто ужасной.
Однако теперь я вспомнила, как старая монахиня мне однажды говорила, что просто так не идут в монастырь. Должно произойти что-то, чтобы жизнь мирская стала немила. Чтобы тихая монастырская жизнь в труде и молитве вдруг стала казаться единственно верной.
Так вот у меня это только что произошло. Люди, которых я любила, и в которых была уверена — меня предали. Мать с отцом… Эх. У нас проблемная семья, и вряд ли они расстроятся из-за того, что я переселюсь в монастырь. Я обеспечу их, это само собой. Но вот горевать из-за моего решения они не станут. Мультик с Нелькой… Я их люблю. Но боль от предательства других — это не пересилит.
Я не могу бороться со своими друзьями. Серега, Витька — сколько всего нами пережито вместе, и наказать их — что себя высечь.
А Дэн… Дэна к тому же хранит моя любовь и мои слезы, которые я подмешала в талисман.
И этого мне — не превозмочь.
Эту ограду мне не обойти, и поднять руку на него я просто не смогу.
Да и не хочу.
По дороге домой я не плакала. Я холодно и рационально обдумывала организацию ухода в монастырь.
А около ворот в мой двор меня ждал сюрприз.
Дед Миня сидел под деревом на газетке и зорко смотрел по сторонам. Завидев мою машину, он вскочил, засуетился, бросился наперерез, дабы я не успела въехать во двор, куда ему хода нет.
Притормозив, я высунулась в окно.
— Дед, какими судьбами?
— Машка, дочка, выручай, — заголосил он. — Беда у меня!
— А что такое?
— Клавка моя ить пропала, — затараторил дед. — И в доме чужие люди живут. Я, почитай, полмесяца домой не совался, прихожу — а там детина дверь открывает и меня гонит, говорит, мол, делов не знаю, хату законно купил, вали отсюда, пока не накостылял!
«Где-то я уже подобное слышала», — озадаченно подумала я и велела:
— Садись, дед, в машину, поедем ко мне, там решим.
Дедок проворно юркнул в машину, а я въехала в ворота, загнала машину в подземный гараж и мы пошли к лифту.
По дороге он, обычно бравый, как-то сиротливо бормотал:
— Это шо ж такое деется-то, люди? На старости лет остался без кола и без двора. А Клавка-то, Клавка то где? Не, не могла она квартиру продать, квартира ж у нас одна, продаст ее — а сама куда? Ох, сердце отцовское у меня болит за нее дюже. Поди влипла моя доченька в историю.
— Дед, не переживай ты так, — жалостливо взглянула я на него. — Сейчас во всем разберемся.
— Вот только на тебя и надеюсь, — вздохнул он.
Дома я порылась в адресной книге, нашла телефон Ирки, и тут же его набрала.
Ирка, надо сказать, совсем недавно была одной из центральных фигур теневого бизнеса нашего города. То есть — она лихо управлялась фирмой девушек по вызову. Не так давно она мне крепко помогла, памятуя о нашей школьной дружбе, а я, когда выпуталась — тоже о ней не забыла и устроила ее на приличную работу. Теперь Ирка — шишка в крупнейшей риэлторской конторе нашего города. И это при том, что взяли ее первоначально на гораздо более скромную должность. «А чего тут сложного, — усмехалась обычно Ирка. — Я фирму семь лет держала, опыта выше крыши, а структура в агентстве та же самая, что и в фирме девушек по вызову. Поступает звонок на услугу, и мои сотрудницы так же едут к клиенту. А то, что они не ноги раздвигают, а подбирают квартиры — это уже детали».
Как бы то не было, Ирка преуспевает, чему я крайне рада.
— Глухарева, — раздалось из трубки.
— Ирка, это я, Лис. Мне срочно надо кой — чего узнать.
— Ох, давай попозже, а? — заупрямилась она. — Дел полно.
— Ирка, вопрос жизни и смерти!
— Говори, — вздохнула она.
— В общем, суть дела такова. Моя знакомая продала квартиру, а тут рядом со мной ее отец, который говорит что это для него неожиданно и очень странно. И сама она куда-то пропала, я так поняла. Можешь пробить у себя да по соседним конторам эту сделку?
— Могу конечно, у нас ведь единая база! — воскликнула она. — Говори давай адрес проданной квартиры и фамилию продавца.
— Какой продавец? — споткнулась я.
— Ну у бабы как фамилия, что квартиру продала?
— А, у Клавки-то? Ефимова она! Ефимова Клавдия Михайловна! А квартиру продала по Севастопольской шестнадцать, квартира сто семь.
Ирка с полминуты помолчала, щелкая клавишами, после чего сообщила.
— Так, все верно. Квартира продана через наше агентство. Шестнадцатого выставлена, а восемнадцатого уже ушла.
— Ирка! — воскликнула я. — Нечисто тут что-то. Не могла та баба квартиру продать! Никак не могла! Чую я, тут какие-то махинации с квартирой! Ну, знаешь, как наивных пенсионеров разводят — продадут их квартирки без их участия, дадут денег с гулькин нос — и вали на все четыре стороны!
— И откуда ты это взяла? — насмешливо спросила она.
— В газетах писали!
— В газетах еще и про зеленых человечков пишут, слушай больше! Чтобы квартиру продать — надо знаешь сколько бумаг собрать именно владельцу, и именно ему поставить на них подпись? Поневоле самая тупая бабка начнет соображать в процессе, что ее дурят. Не, надуть конечно можно при удаче да при подмазанных чиновниках, но кому это надо? Да и никакие аферисты не продадут квартиру без согласия всех прописанных там людей.
— Дед! — встрепенулась я. — Ты ж дома-то прописан?
— Нет, — вздохнул он. — Клавка, зараза, выписала. Сказала — денег с меня никаких, а за воду да за прочее — за меня как за прописанного берут.
— Ясно, — буркнула я и вернулась к разговору с Иркой. — Слушай, а вот как бы мне с агентшей поговорить — хочу убедиться, что Клавка сама, в добром уме и здравии квартиру продала.
— Так я тебе сама подтвержу — да, в добром уме и здравии она это делала, — хмыкнула Ирка. — Помню я ее.
— А ты-то откуда ее помнишь?
— Милая, у нас сделки на продажу квартир не по десятку в день заключаем! Дай бог если три — пять сделок провернем в неделю! И сделку по Севастопольской шестнадцать помню прекрасно! Клавдия твоя — неопрятная такая тетка с висячей бородавкой на шее, верно?
— Верно, — уныло вздохнула я.
Против родинки не попрешь. Родинка — аргумент весомый. Коричневая, она уродливо свисала с левой стороны шеи и сразу бросалась в глаза. Клавдия же даже не пыталась от нее ни избавиться, ни как-то замаскировать.
— Так вот, твоя Клавдия сама выставила на продажу квартиру, и цену за нее назначила немного ниже реальной — чтобы ушла быстрее. Бормотала что-то про пьяницу — отца, мол, надо все провернуть, пока он домой не пришел. Мол, сил на него нет, вот и решила тетка продать квартирешку да свалить от такой семейки.
— Так и сказала? — поморщилась я.
— Ну, что-то типа этого бурчала. Неприятная тетка, не понравилась она мне. Но сделка была оформлена честно, комар носа не подточит. По доброй воле она ее продала, Лис.
— Но ей же жить негде кроме как в той квартире!
— Странная ты. Она ж квартиру продала, а не подарила. То есть — деньги на новое жилье у нее есть. Не пропадет. В общем — у тебя все?
— Если что узнаешь еще — свистни, ладно? — с тяжелым сердцем сказала я.
